В толпе забормотали: «Да, хорошо, ради бога», и большинство повернулось обратно ко Скотту. Какая-то женщина со спутанными темными волосами и лицом, покрытым потеками грязи и пота, почти игриво проговорила:

— Только сними меня покрасивше, усек? Хочу, чтобы Vogue предложил мне модельный контракт.

Когда она приняла эффектную позу, Райлан поднял свой «никон» и сделал несколько снимков, кружа вокруг женщины, словно фешн-фотограф — как вокруг Тины в ту первую ночь. Затем он вывел фотографии на экран, и женщина, кажется, осталась довольна — особенно потому, что Райлан разрешил ей пролистать снимки самой. Наконец она отдала ему камеру, держа ее осторожно, словно младенца.

— Как же охота помыться, — пробурчала она и, морщась, принялась расчесывать пальцами свои колтуны.

— Могу отвезти тебя в женский приют, — вмешался Скотт. — Поешь, примешь душ, поспишь в помещении, где есть вентилятор.

Она сплюнула на землю.

— Ага, только сначала придется выслушать чертову проповедь.

Скотт понимающе кивнул.

— Знаю. Но выслушать пару библейских стишков в обмен на душ и ночлег? Разок можно и потерпеть.

Женщина бросила на него хитрый взгляд.

— Если я подпишусь на эту херню, то пускай он придет и сделает фотки получше. — Она указала на Райлана, и тот немедленно согласился.

— Разумеется. Обещаю. — Он приложил руку к сердцу. Женщина прищурилась, затем медленно кивнула.

— Отлично! — сказал Скотт. — Я пригоню фургон, как только смогу, хорошо?

— Я никуда не денусь, дружок. Буду тут.

Пока Скотт раздавал бутылки с водой и пачки дешевых влажных салфеток, Райлан шел следом и непрестанно снимал. Вскоре он слился с фоном, и люди перестали обращать внимание на направленный в их сторону объектив. Фотографии, к его радости, получились откровенными, открытыми, искренними.

К тому времени, когда Скотт раздал все, что было в тележке, на парк опустилась полная темнота. Из-за жары Райлан едва стоял на ногах и мог думать только о том, чтобы поскорее приехать домой, принять душ, выпить холодного пива и голым улечься под вентилятор. Внезапно ему стало стыдно. Он пробыл на улице сколько — приблизительно час?

— Как ты это выдержал? — выпалил он. — Как у тебя получалось так жить?

Скотт взглянул на него.

— Научился всяким маленьким трюкам. Выпрашивал деньги, потом покупал проездной на трамвай. Четыре доллара — и я мог весь день сидеть в прохладном вагоне и кататься по городу. Если сравнивать с ними, я пережил то время довольно легко.

Тележка дребезжала по неровному тротуару, от пыли и выхлопных газов было трудно дышать, а бетон излучал угнетающий жар. Райлану стало дурно.

— Легко? — выдавил он.

— Угу. Мне не приходилось ни драться, ни убегать, а если я подходил к какому-нибудь пассажиру со слезливой историей о потерянном кошельке — «У вас не найдется нескольких баксов, чтобы я мог доехать до общежития?», — то мне чаще всего подавали. — Его губы дернулись. — Ну какая опасность может исходить от симпатичного белого парня? Меня не обзывали гребаным лодырем и не требовали, чтобы я устроился на работу. Поэтому да, мне повезло. Я впервые за всю свою жизнь радовался тому, что у меня красивая внешность, так что спасибо, пап, за твои доминантные гены.

Они завернули за угол, и Райлан услышал отдаленный шум генератора, а затем увидел старый фургон — довольно дряхлый и ржавый. Под его провисшим навесом стоял складной стол, вокруг которого толпилось с десяток женщин.

Скотт направился прямо к фургону и уронил ручку тележки, когда в его объятия бросилась миниатюрная седовласая женщина в камуфляжных штанах и белой футболке.

— Скотти! — воскликнула она низким голосом с хрипотцой.

— Привет, Бидж. — Скотт крепко сжал ее, потом осторожно поставил на землю.

— Сто лет тебя здесь не видела. Чем ты был занят?

Скотт подмигнул ей.

— Да так, всяким разным. Бидж, это Райлан.

Она протянула Райлану руку, и он, пожав ее, пробормотал:

— Приятно познакомиться, сестра.

Единственным указанием на ее принадлежность к Церкви был крошечный крест на тонкой цепочке, и хотя Райлан и не рассчитывал, что она будет в полном монашеском облачении, ее одежда немного его удивила.

Бидж тоже оглядела его, задержав взгляд на камере, и когда первоначальное дружелюбие на ее лице сменилось на какую-то усталую обреченность, его сердце упало.

— Дай угадаю. Студент? — спросила она у Скотта.

Он улыбнулся.

— Мимо. Мой бойфренд.

Бидж выгнула бровь.

— Что ж. Интересно. Дай мне минуту закончить, и мы поговорим. — Она развернулась и пошла обратно к складному столу и окружающим его женщинам.

— Сестра Бидж, где гребаные резинки? — крикнула одна из них. — Меня уже ждут.

Бидж, привлекая внимание, подняла руки.

— Все, кто работает между улицей Рузвельта и Седьмой авеню, у нас пополнение в черном списке клиентов. Худой белый парень, короткие темные волосы, бородка, видимых татуировок нет. Водит большой серебристый пикап с детским креслом на заднем сиденье.

— Что он делает?

— Кажется, я его видела.

Бидж подождала, когда разговоры утихнут.

— Он отказывается надевать презерватив, а когда Сильвия попробовала все-таки его натянуть, ударил ее.

— Черт, я помню этого типа. — Одна из женщин с отвращением сплюнула. — Он ни за что не наденет резинку. Осторожнее с ним.

Бидж достала из фургона коробку с презервативами и водрузила ее на столик.

— Будьте начеку, хорошо? Если соглашаетесь с ним идти, старайтесь по максимуму снизить риски, а лучше избегайте этого человека вообще.

Женщины сгрудились вокруг коробки и, набив презервативами свои карманы и сумочки, разошлись.

— Если кто-то сегодня собирается употребить, у меня есть шприцы — новые, в запечатанных упаковках, — крикнула Бидж им вслед. — Вы же знаете, здесь вас никто не осудит. Я лишь переживаю о вашем здоровье.

Широко распахнутыми глазами Райлан смотрел, как сестра Бидж и Скотт ставят на стол корзинки с презервативами, смазкой и вышеупомянутыми шприцами. Также там были пачки влажных салфеток, тюбики крема от геморроя, маленькие флаконы с жидкостью для полоскания рта и другие предметы гигиены. В пластиковых корзинах побольше лежали стопки чистой одежды и простое хлопковое белье.

— Откуда все это, сестра? — спросил Райлан. — Из пожертвований?

— Да. В церкви мы собираем поношенную одежду и обувь, а денежные пожертвования идут на предметы индивидуального пользования. — Она махнула рукой на фургон. — Раз в неделю мы привозим мобильный душ, а по выходным я собираю своих друзей — парикмахеров, дантистов, врачей, — и они выделяют немного личного времени на осмотры и стрижки.

— Это потрясающе, — искренне произнес Райлан. — Похоже, вы делаете фантастическую работу.

К ним приблизился мальчик-подросток и взял пригоршню шприцов и пачку презервативов. Скотт поздоровался с ним, после чего они отошли в сторону и начали переговариваться тихими, напряженными голосами.

— Быть союзником секс-работников не значит пытаться спасти их, — глядя на них, заметила Бидж. — Главное здесь — уважение и поддержка.

— Согласен. Именно поэтому я и хочу внести вклад в уничтожение стигмы…

— Делая их фотографии? — прервала его Бидж. Она кивнула на его камеру. — Полагаю, ты здесь за этим.

Райлан слегка оробел. Потом решил, что терять ему нечего, и начал рассказывать ей про проект. Когда он договорил, то Бидж вместо того, чтобы выказать энтузиазм, почему-то нахмурилась.

— Но этот проект поможет не секс-работникам или транс-женщинам, а только тебе.

Райлан моргнул.

— Что? Вовсе нет…

— Естественно, да. — Бидж положила руки на бедра. — Он увеличит продажи газеты или журнала, сделает имя тебе самому. А вот секс-работникам очередная статья о них ничем не поможет.

— Я выступаю за декриминализацию проституции, — горячо заговорил Райлан. — Статья о ежедневной жизни маргинализированных женщин привлечет внимание к их проблемам, покажет, что это тоже работа.

Лицо Бидж смягчилось.

— Я вижу, что ты искренне увлечен этим проектом… Райлан, да? — Он кивнул. — Райлан, каждый месяц ко мне обращается по пять-шесть человек. Журналисты, студенты просят об интервью, хотят снять репортаж или поездить со мной, и каждый уверен, что его материал изменит секс-индустрию. Но суть в том, что если без этих исследований, фотографий или статей не обойтись, то всегда есть секс-работник, который сделает это — или уже сделал — намного лучше.

Райлан не знал, что сказать. Его щеки горели.

— Я…

— У издания, которое опубликует твои фотографии, платный доступ или бесплатный? Статью смогут прочесть организации работников секс-индустрии или те, кто занимается самообразованием? Или она будет доступна только платным подписчикам, для которых читать о страданиях бедноты — своего рода извращенное развлечение, и которые забудут ее, едва их внимание привлечет что-то еще?

Скотт закончил разговор с подростком и встал у Райлана за плечом.

— Вот, какие вопросы следует задавать себе, когда ты решаешь, принесет ли твой материал пользу тем людям, которых ты изучаешь. Или после туристического визита в их жизнь вся выгода достанется только тебе?

Бидж повернулась к Скотту.

— Как Хавьер? У него все в порядке?

— Нет. Неделю назад его изнасиловали в обезьяннике.

Бидж на секунду прикрыла глаза.

— Он может чуть-чуть задержаться, чтобы я нашла соцработника, который мог бы поговорить с ним?

— Не знаю. Он сказал, что хочет поскорей найти дозу, чтобы забыться, но я уговорил его принять душ и хоть что-нибудь съесть. Он в фургоне.

Бидж потрепала Райлана по плечу.

— Есть над чем поразмыслить, да? — Ее тон, впрочем, не был недобрым. — Я вовсе не против того, что ты делаешь, а просто хочу, чтобы твой взгляд на проблему не был таким однобоким.

Райлан откашлялся.

— Спасибо, сестра.

Она ушла, и Скотт сузил глаза.

— Рай, все в порядке?