Глава девятая

Санитары унесли больного, когда я дал им номер своей кредитки, сказав, что покрою все расходы. Они знали, что я сдержу слово, потому что я был ю. Санитарка сказала, что я могу позвонить в больницу «Три холма», чтобы узнать о его состоянии, утром, но я даже не знал имени незнакомца. Линь И отправила мне сообщение днем, я получил его с МакФолда в шлеме. Арун видел случившееся на площади и ушел, когда прибыла скорая. Она хотела знать, как я был, какой была ситуация. А последними были такие слова: «Это было слишком рискованно. Не стоило этого делать».

Я удалил ее сообщение.

Через минуту она прислала другое:

«Я серьезно, Чжоу. Ты привлекаешь к себе ненужное внимание, это может помешать миссии».

Мое лицо вспыхнуло, перед глазами на миг все почернело. Мои руки дрожали от злости, когда я рявкнул ответ:

— И я должен был оставить его умереть? Как все оставили бы?

Как мне пришлось смотреть, как умирает мама. Я вспомнил, как в тринадцать лет сжимал ее пальцы, онемевший, не в состоянии плакать, а она боролась за каждый хрипящий вдох. Я не мог так легко сейчас представить ее лицо, но мог ощущать ее руку в своей. Она едва заметно сжимала мою руку в ответ… а потом уже не могла этого делать.

Линь И в этот раз отвечала дольше, сердце колотилось в моей груди.

«Я не это имела в виду. Но миссия важнее. Ты это знаешь».

Я хотел кричать. Бить стену.

«А если Цзинь смотрел? — продолжила она. — Он уже о тебе знает».

Она была права, я знал это. Наша миссия была важнее. И я действовал по личным интересам. Сострадание не помогло бы нам.

«Этого больше не произойдет», — ответил я.

«Я знаю, что ты добрый, Чжоу. Я всегда это знала», — прислала она. И добавила два розовых сердечка.

Я отцепил Вокс и бросил на кровать, а потом лазал остаток ночи по стенам. После почти трех часов лазания по стенам и потолку мое тело не выдержало, и я повис вверх ногами на горизонтальной балке. Я выключил свет голосом и смотрел в окна от пола до потолка на мерцающие огни Тайпея внизу. Здание 101 окружал красный неоновый свет, отражая мое настроение. Торопливый. Нетерпеливый. Злой.

Попытка спасти больного мэй была большим риском. Но я не жалел об этом. При виде него я ощутил беспомощность, которая была, когда моя мама была больна. Я не мог ничего сделать. Так было всю жизнь. Я должен был хоть попытаться в этот раз.

Я повис на руках, когда закружилась голова, закрыл глаза, прогоняя из головы вид моего города в неоновом свете, пока мне не стало лучше. Я спустился со стены, робот бесшумно подавал мне веревку, пока я быстро летел вниз, наслаждаясь этим. Я принял душ в забавной ванной комнате, где светились только стеклянные итальянские плитки бирюзового и голубого цвета, а потом рухнул на большую кровать, все еще мокрый и голый.

Я спал, мне ничего не снилось, пока дверной звонок не разбудил меня.

— Мистер… — Сяо Хуань кашлянул. — Доброе утро, Джейсон. Мисс Цзинь пришла к вам.

Я застонал и закрыл лицо большой подушкой. Который час? Я посмотрел одним глазом на часы на стене над кухонной стойкой. 9:53.

— Скажите мисс Цзинь…

— Эм, она уже поднимается, — сказал он.

— Ха! — прохрипел я. — Спасибо, Сяо Хуань!

Я неуклюже скатился с кровати, а потом встал у окна, глядя на город. Утро было плохим, коричневый смог навис над Тайпеем. В эти дни загрязнения ощущались особенно сильно в горле и носу, жгли и чесались, и казалось, что на глазах пелена из пыли. Я протер глаза, словно для раздражения хватало одного воспоминания, а потом провел рукой по волосам.

Снова раздался дверной звонок.

— Джейсон? Это я.

— Дайю, — сказал я натянутым голосом. — Минутку. Прошу, — я не привык к вежливости после долгой жизни на улицах. Было не до вежливых слов, когда ты голодал, или когда тебя избивали или обворовывали.

Я прошел в гардеробную, стены были из розового дерева, даже экстравагантнее, чем в ванной, одежды здесь было больше, чем у многих мэй за многие жизни, я вытащил черную футболку с длинными рукавами и джинсы, не думая. Виктор разозлился бы, узнав, что я ношу одну и ту же одежду, учитывая, сколько он потратил. Я надеялся, что он не узнает. Я пробежал в ванную, почистил зубы и умылся, а потом приказал открыть входную дверь.

Я услышал шаги Дайю, она прошла в квартиру.

— Я тебя разбудила, — сказала она.

Я вышел из гардеробной и улыбнулся ей, провел рукой по волосам, так их приглаживая. Дайю рассмеялась. При виде нее мое тело всегда гудело — внутренний ответ, смесь тревоги и желания. Она была в сиреневом костюме, держала шлем под одной рукой. Ее черные волосы были стянуты в хвост. Я изучал выражение ее лица и стойку, пытаясь понять, помнит ли она что-нибудь. Но тогда она не пришла бы, да?

— Доброе утро, — сказал я. — Я долго спал. Моккачино?

— С удовольствием, — она устроилась за столом и положила на него шлем с легкостью, выглядя уверенно, как всегда.

Мои плечи расслабились, и я ощутил, что напряжение в груди уходит. Стирание памяти работало.

— Может, хочешь что-нибудь поесть?

— Я уже поела, — ответила она. — Но ты можешь сводить меня на ужин после тура.

Я ухмыльнулся.

— Ты меня приглашаешь?

— Ты поймешь, когда я тебя приглашу, — ответила она.

Я рассмеялся и стукнул кулаком по сердцу, словно был ранен.

— Хорошо. Ужин, но только из-за необходимости.

Она вскинула бровь, а я ушел на кухню, на этот взгляд было легко попасться. Я заказал два моккачино и зажарил три кусочка хлеба-таро, проглотив в процессе банан. Даже после шести месяцев я не привык есть, что захочу, когда захочу. Тело еще помнило, что такое постоянный голод.

— Разве у тебя сегодня нет занятий? — я поставил ее моккачино на стол, она помахала.

— Это выпускной год. И у меня практика у отца. Школа подстраивается под мое расписание, — она сделала глоток кофе и слизнула сливки с губы.

Я старался не смотреть.

— И я учусь там лучше всех, — сказала она.

Я сел напротив нее и ел, пока она скользила взглядом по квартире.

— Никаких фотографий друзей или семьи? — она сделала паузу и посмотрела мне в глаза. — Зачем же так, Ро?

Кровь прилила к моей голове, пульс участился. Этот вопрос она задала мне во время похищения. Я обхватил свою кружку и пару раз глубоко вдохнул, пытаясь ароматом кофе замедлить быстрое биение сердца.

— Не было времени. И я не сентиментален, — выдавил я.

— Не сентиментален? — она улыбнулась. — С татуировкой любимого цветка мамы над сердцем?

Я чуть не подавился напитком, вытер рот салфеткой.

— Ну, да. Этого ведь хватит? — я улыбнулся ей. — Никто не знает о той татуировке, кроме тебя, — я не думал, что Арун о ней помнит, он был пьян.

Она выглядела удивленной, но промолчала.

Я пожал плечами.

— Она новая. Итак… — я смял салфетку руками. — Я одеваюсь, если ты готова идти.

— Зачем ты просил меня надеть костюм? Лимузин ждет нас внизу.

— Потому что мы полетим на моем воздушном мотоцикле, — ответил я. Я хотел, чтобы мы были одни, вдали от глаз ее телохранителей. Так было проще управлять ситуацией.

Ее глаза расширились, она покачала головой, от этого двигался хвост.

— Я не могу. Я пришла с тремя телохранителями, и они тоже ждут внизу.

— Идем. Будет весело, — я пересек квартиру, отцепил костюм и надел его, проверяя места, где я прятал ножи. Легкий синтетический материал облепил тело, гладкий под моими ладонями, я застегнул его и схватил шлем. — Он на девятнадцатом этаже. Мы улетим, они и не узнают, — я подмигнул ей. — Пусть ждут.

— Отец убьет меня, — сказала она.

— Не говори ему, — я открыл дверь и склонил голову в сторону лифтов.

— Что подумают телохранители? — добавила она.

— Пусть думаю, что хотят, — ответил я. — Мы лазали по стенам часами, — уголок моего рта приподнялся. — Или что-нибудь еще.

Она широко улыбнулась, а потом рассмеялась и схватила свой шлем. Она прошла мимо меня, я уловил ее запах, запах свежей клубники, и вспомнил, как она сняла шлем впервые во время похищения.

— Да, — сказала она. — Пусть ждут.

Я закрыл за собой дверь, услышал щелчок автозамка, а потом попал на девятнадцатый этаж, отсканировав ладонь у лифта. Мы вошли вместе, и в замкнутом пространстве я ощущал ее аромат, мы не соприкасались, но она была достаточно близко, чтобы я представлял ее тепло. Я отошел на шаг, притворяясь, что смотрю на застежку своего костюма. Лифт был одним из самых быстрых в мире, он вскоре звякнул, и мы прошли в частный гараж.

Он был большим, бетонным, полным самых дорогих воздушных лимузинов, спортивных машин и роскошных автомобилей. У редких здесь были воздушные мотоциклы, я привел Дайю к своему. Их чаще называли воздушными мопедами, но Виктор купил мне именно мотоцикл: черный с серебром и красным Ямаха Блейд.

Дайю присвистнула и провела ладонью по черной коже с красным узором.

— Прекрасно.

— Впервые на мотоцикле? — спросил я.

Она кивнула, все еще разглядывая соблазнительные изгибы мотоцикла.

— Я подозреваю, в твоем костюме есть усиление безопасности?

Она взглянула на меня.

— И не только.

— Кстати, сколько у тебя костюмов?

— Я не считала, — она пожала плечами. — С десяток? Отец часто проверяет на мне новую продукцию корпорации, а потом уже производит ее на рынок.

— Как усиление Супермена? — спросил я ехидно. Мы с Аруном уточняли у Виктора детали, и он рассказал, что это усиление давало рентгеновское зрение, позволяло видеть обнаженными тех, кого выбирал хозяин костюма.

Щеки Дайю покраснели. Она медленно окинула меня взглядом, хитро улыбаясь. Я боролся с желанием скрестить руки, но вместо этого напряг тело. Если она могла видеть меня обнаженным, пусть себе смотрит. Я скрывал многое, но тело тревожило меня меньше всего.

Она посмотрела мне в глаза и рассмеялась.

— Нет. Я никогда не проверяла Супермена. Я не думала ни об этом усилении, ни о людях, покупающих его.

Я прищурился, подозревая, что она шутит, но расслабил тело и обошел мотоцикл, проверил шины, диски и двигательную установку, как меня научил Вик. Дайю прислонилась к кожаному сидению с ухмылкой.