Глава 32

На этот раз таксистом был простой смертный и он не говорил по английски. Квентин держал меня за руку всю дорогу, его пальцы сжались в моих, костяшки побелели и дрожали. Он был в ужасе, и мне нужно было хоть что-то сказать, но я не могла. Когда говоришь, это становится реальностью. Кроме того, нужно было подумать о нашем водителе-человеке; он утверждал, что не говорит по-английски, но все же мог понять достаточно, чтобы возникла проблема, если мы заговорим сейчас.

Поэтому я держала рот на замке, просто обняла Квентина за плечи и держала его. Это все, что я могу сделать. Этого никогда не будет достаточно. Когда я передала Спайка Луне и села в такси, чтобы отвезти Квентина навстречу его судьбе, этого было уже недостаточно.

Водитель высадил нас у входа на улицу Луидэд и уехал; Сильвестр уже заплатил за проезд. Надеюсь, что он использовал настоящие деньги. Чистокровки могут иметь своего рода творческую интерпретацию «вежливого» поведения, когда дело доходит до смертных.

Таксисты, как правило, раздражаются, когда совершают большой пробег и обнаруживают у себя в карманах вместо денег, листья и пепел.

Мы остановились на пороге Луидэд. Я посмотрела на Квентина, оценивая напряжение в его глазах: «С тобой все будет в порядке?»

«Нет, — сказал он. — Уверен, что нет. Но я должен.»

Кивнула. Все больше и больше я начинала ценить концепцию «должен». Он не знает, о том что она может быть не совсем правильной. Ещё нет.

«Ты понимаешь, что она может быть сломана так, что даже Луидэд не сможет ее починить? Что мы можем вернуть ее, но никогда не вернем домой? Ты понимаешь?»

Мне многое хотелось сказать, но не могла заставить себя произнести ни слова, потому что, если скажу, это станет реальностью, и никакая подготовка не изменит того, что нас ждет.

«Понимаю. Знаю. Стараюсь не терять надежды.»

«Хорошо, Квентин. Просто помни, что я рядом и больше не уйду, хорошо?»

Он выдавил улыбку и сжал мою руку: «Понимаю. Вряд ли ты совершишь эту глупость дважды.»

«Негодник,» — нежно сказала я и повернулась, чтобы постучать в дверь.

Луидэд прокричала: «Открыто!»

Когда ты легендарная морская ведьма, тебе не нужно беспокоиться о грабителях.

Толкнула дверь и провела Квентина в темный, захламленный холл. Квентин легко ступил в пространство между обломками, двигаясь со спокойной, уверенной грацией, которая естественна для чистокровного Даоин Сидхе. Меня было легче выследить; это я то и дело спотыкалась и ударялась обо что-то в темноте. Коридор Луидэд, кажется, менял длину, чтобы соответствовать ее настроению, и мы шли довольно долго, прежде чем увидели другой конец. Квентин ускорил шаг, все еще держа меня за руку, и я позволила ему тащить меня за собой.

В гостиной, как всегда, царил беспорядок, воняло болотом и разлагающейся набивкой дивана. Квентин остановился на мгновение, очевидно, привыкая к запаху. Потом он увидел Кэти и замер.

Она сидела на диване, сложив руки на коленях, и смотрела вдаль. Ее волосы были вымыты, расчесаны и ниспадали по плечам, одежда чистая и новая. Она выглядела целой и невредимой. Луидэд стояла рядом с ней, положив когтистую руку на колено Кэти.

«Кэти?» — сказал Квентин. Затем он улыбнулся, достаточно ярко, чтобы, казалось, очистить комнату от теней. Я расслабилась, позволив собственной улыбке скользнуть вперед. Потом увидела выражение лица Луидэд, и улыбка исчезла. Она выглядела встревоженной, почти унылой. Я остановилась, улыбка исчезла, и склонила голову набок в молчаливом вопросе. Она едва заметно кивнула и повернулась, чтобы посмотреть на приближающегося Квентина.

Кэти не замечала присутствия Квентина и даже, казалось, не замечала его, пока он не опустился перед ней на колени и не взял ее за руку. Когда он дотронулся до нее, она вздрогнула, прижалась к Луидэд и заскулила. Луидэд подняла руку, чтобы погладить Кэти по волосам, шепча успокаивающие слова на языке, который, вероятно, умер вместе с Атлантидой. Кэти вздрогнула и снова замолчала.

Квентин вскочил на ноги и попятился, глаза его были широко раскрыты и шокированы, как у ребенка, который только что узнал, что огонь жжет. О, детка. Огонь всегда жжет.

«Ты можешь ее вылечить?» — прошептал он, смаргивая слезы. Его мир рушился; я знала, каково это. Можно было бы попытаться предложить ему что-нибудь стоящее, но знала, что ни чего не поможет. Я и так слишком устала. Могу сорваться.

Взгляд Луидэд был мягким, но когда она заговорила, ее тон был ледяным.

«Вылечить ее? Полагаю, что да. У нее есть потенциал для разговоров, смеха, слез, обмана и предательства, как и у любого другого человека. Она может жить, она не слишком сломлена для этого. По крайней мере, пока.»

«Как?» — спросил Квентин с грустью в голосе. Я вздрогнула.

Луидэд положила руку на плечо Кэти и горько улыбнулась.

«Ты заплатишь за ее восстановление? Есть цена и выбор, который нужно сделать — единственный выбор, на самом деле, но он только твой, и это оплатит мой гонорар. Ты можешь заключить сделку с морем во второй раз, малыш?» — Дыхание Кэти успокоилось, когда она прислонилась к Луидэд; Квентин, возможно, и сломался, но она тоже была сломлена, и это была наша вина, каждого из нас. Не все искры, которые летят, когда земли смертных и фэйри встречаются, яркие.

Квентин уставился на Луидэд, и я боролась с желанием выдернуть его из темного места, где морская ведьма держала свой двор и заключала по тихому сделки. Она была моим другом, но она также была чем-то древнем и темным, и она могла стать его смертью. Мне хотелось забрать его отсюда. Не могла. Как сказала Луидэд, выбор может сделать только сам человек, только собственный выбор; кровь, которую я все еще чувствовала на своих руках, была свидетельством этого. Не могу вмешиваться. Могу только смотреть и истекать кровью вместе с ним, если до этого дойдет.

«Это простой выбор, — Луидэд пригладила волосы Кэти когтистой рукой, с нежным выражением. Было время, когда я бы этого не поняла. — Она не Подменыш, ее не заставляли следовать по этой дороге. Она должна выбрать одну сторону или другую. Отвези ее в летние Земли, позаботься о ней, береги ее, и пусть она станет последней жертвой безумия моего младшего брата. Оставь ее или отпусти и никогда больше не приближайся к ней, потому что она полюбит тебя, если увидит, и эта любовь заставит ее вспомнить наш мир. Оставь ее или отпусти. Но выбирай.»

«Это не выбор! — Квентин сжал кулаки. Что он собирался ударить? Реальность? Законы природы? Если ударит Луидэд для него это закончиться смертью. — Это не справедливо!»

«Что есть, то есть, — пожала плечами Луидэд. — Кто тебе сказал, что выбор справедлив, малыш? Я дала тебе выбор, который должен быть дан; я даю тебе шанс решить. Чего ты хочешь, Квентин? Ее жизнь и сердце в твоих руках, она всего лишь дочь Евы. Выбор не за ней. Ей придется отвечать за последствия.»

«Она будет тем кем ты захочешь. Она будет жить или умрет, как ты прикажешь, — в ее голосе не было ни капли жалости. — Просто выбирай, малыш. Это не игра. Выбирай.»

Квентин повернулся ко мне, широко раскрыв глаза, полные молчаливой боли. Он был еще так молод. Фейри — настоящие фейри, а не их подменыши — отбросы, живут вечно, и когда впереди у тебя вечность взрослой жизни, ты задерживаешься на детстве. Бережете его и держите его близко к сердцу, потому что, как только оно закончится, все закончится. Квентину едва исполнилось пятнадцать. Он никогда не видел Великой Охоты, которая спускалась каждые двадцать один год, не присутствовал на коронации короля или королевы кошек, не объявлял о своей зрелости перед троном Верховного короля Этлина. Он был ребенком, и у него должны были остаться десятилетия, чтобы играть; столетие для игр и радости, осторожно, не торопясь приближаясь ко взрослой жизни.

Всего этого он не сделал. Я видела, как в его глазах умирает детство, когда он смотрел на меня, молча умоляя ответить за него. Я наконец поняла, почему Луидэд сказала, что выбор оплатит ее гонорар. Отдаст он Кэти или нет, он играл со своей невинностью. Есть выбор, который ты должен сделать для себя, если не хочешь провести остаток жизни, лежа без сна и удивляясь, когда тени стали такими темными. Если он оставит ее с собой, то заставит принадлежать ему до самой смерти. Пути назад не будет: она будет принадлежать ему вечно, чего бы она ни захотела. Но любовь заканчивается, и люди меняются, и приказывать кому-то любить тебя до конца жизни-плохая идея.

Кэти была достаточно молода и невинна для земель Слепого Майкла. Переживет ли она еще одно похищение?

Любовь-могущественная вещь; она делает всех нас равными, делая нас кроткими, прекрасными людьми. Первая любовь ранит глубже и ранит сильнее, и когда ты попадаешь в ее когти, ты не можешь представить, что это когда-нибудь закончится. Я была ребенком, когда влюбилась в первый раз. Я справилась с этим, но это заняло время, у Квентина и Кэти этого времени не было.

«Я… " — голос Квентина безжизненно упал в темноту. Его трясло. Было время, когда я бы не поверила, что он такой человеко люб.

«Квентин — начала я. Луидэд взглядом заставила меня замолчать. Это не моя битва — и никогда ею не была.

Он должен был произнести эти слова один.

Еще мгновение он стоял неподвижно, дрожа. Затем его плечи поникли, когда он сказал: «Понимаю», и подошел к ней.

Никто из нас не произнес ни слова, когда он опустился на колени у ног Кэти, и на мгновение я увидела его во всем ужасном великолепии его взрослой жизни. Они прекрасны и ужасны, владыки наших земель; прекрасны и ужасны безмерно. Но, наблюдая за Квентином, я поняла, что у них также есть потенциал быть добрыми. Когда это началось? И что еще важнее, как сделать так, чтобы это никогда не кончалось?

«Кэти, — сказал он и взял ее за руки. Может быть, дело было в медлительности его приближения, или в смирении звучавшем в его голосе, но что бы это ни было, она не отстранилась. — Я никогда не хотел причинить тебе боль. Я действительно не знал, — эти слова полностью принадлежали его детству, они молили о прощении и не могли видеть дальше наказания. — Думал, все будет хорошо. Думал, что буду любить тебя, не причиняя боли. Думал, мы можем быть разными. Извини.»