Глава 10

ВЕТВИ ЦЕПЛЯЛИ МЕНЯ ЗА ВОЛОСЫ, когда деревья сомкнулись вокруг меня, закрывая мне вид на равнины. Я уклонялась от них, углубляясь в лес. Это не казалось разумным выбором — углубляться в темный, предвещающий беду лес, — но если бы я хотела умного выбора, я бы не пришла в земли Слепого Майкла в первую очередь. По крайней мере, моя кровь фейри обеспечивает мне довольно хорошее ночное зрение — между собой и светом моей свечи я могла достаточно хорошо видеть, чтобы не упасть. Пламя свечи горело ровным синим пламенем, которое я решила интерпретировать как хорошую новость. Оно становилось оранжевым, когда охота была поблизости, и если мне повезет, оно может продолжить действовать как система раннего предупреждения. Честно говоря, мне нужна была помощь.

Я продолжала пробираться сквозь деревья, пытаясь избежать камней и скользких корней, которые превращали и без того неровную землю в лабиринт препятствий. Ветви продолжали спутывать мои волосы, вынуждая меня к внеплановым, неожиданным остановкам, и мое терпение заканчивалось. Я была в синяках, поцарапана и испугана, и в невероятно плохом настроении. Но так же не приблизилась к свой цели. Охота приехала с гор и так же вернулась обратно. Я не знала, где заканчивались границы земель Слепого Майкла, но география казалась по меньшей мере полу линейной. Я не найду детей, отдаляясь от них.

В лесу было совсем не тихо. Совы гудели вдалеке, а мелкие твари шуршали по подлеску, шумя листвой. Слабый хор почти заставил меня чувствовать себя лучше — вряд ли можно найти много монстров в месте, где все еще есть дикая природа. Конечно, это не означает, что в этом лесу нет ничего безобидного, но я старалась об этом не думать. Вампирские кролики не привлекательны. Казалось, становилось темнее, когда я шла, свечение моей свечи почти исчезало в тени. Звуки вокруг меня также исчезли, становясь тише и тише, пока совсем не исчезли. Мне это очень не понравилось. Если Кинг Конг выпрыгнет из кустов, я буду в бешенстве. Тяжело сглотнув, я продолжила идти.

Никаких гигантских обезьян не появилось. Вместо этого деревья расступились открывая поляну. Я остановился, наклонившись вперед, пытаясь перевести дыхание. Забыла, на сколько были большие расстояния для ребенка. Ноги болят, колени болят, и все, чего я хотела, это возможность свернуться калачиком и выспаться. И не было никакого шанса, что это произойдет.

Что-то щелкнуло в кустах. Я выпрямилась, глаза автоматически метнулись к свече, которая все еще горела безмятежным синим. Это могло означать, что я не была в опасности, но это также может означать, что заклинание реагировало только на охотников Слепого Майкла, и я не хотела рисковать. Кружась, я бросилась через поляну, к пустому, полу-гнилому дереву, упала на колени и забралась в него. Было удивительно легко протиснуться туда; я забыла, какой маленькой я была. Затаив дыхание, я приготовилась ждать, чтобы посмотреть, что будет дальше.

Щелчок повторялся, затем шорох продолжался в течение нескольких минут. Оставаясь неподвижной в своем укрытии, и умудряясь не закричать, когда фигура вышла из-за деревьев прямо передо мной. Моя свеча все еще горела синим. Опухоль. Или что бы это ни было, оно не было опасно, хотелось бы мне в это верить, и свеча действует как система раннего предупреждения. Наблюдая, за этим нечто, я понятия не имела, что это.

Фигура была тонкой и с капюшоном, ее контур затенен плащом на лодыжке. Он держал фонарь в одной руке; свет заполнил поляну тусклым белым свечением. Он остановился, подняв фонарь до высоты головы. Одна рука была поднята в манящем жесте. Ветка качнулась к нему и остановилась, когда он пальцами прикоснулся к ней.

«Ах, — сказала фигура тихим и сухим голосом, как мертвые листья на ветру. Несмотря на шелестящий тонкий голос, я могла сказать, что это была женщина. — я не вижу.»

Она опустила руку, потирая пальцы: «К нам пришел посетитель.»

О, дуб и ясень. Я забралась дальше в свое укрытие, обхватив одной рукой свечу, чтобы заблокировать свет. Она обжигала мне пальцы, и я все еще не была уверена, что она не видит ее.

— Выходи, — позвала она. Она медленно повернулась, откинув капюшон. — Это мое дерево. Выходи и дай мне увидеть тебя.»

Свет фонаря упал на ее лицо, когда она двигалась, в результате чего она попала в резкую видимость.

Ее кожа была цвета желтого нарцисса. Локоны коричневых и золотых волос обвивались вокруг ее щек, такие спутанные и беспорядочные, что походили на тонкие корни деревьев. Они постоянно извивались, скручиваясь в узлы и кудри. Ее глаза были длинными и узкими, медного цвета от края до края; зрачки ее были тонкими серебряными линиями, заметно сужающимися к свету, как у кошки или змеи. Я никогда не видела ничего подобного.

Я вздрогнула, желая чтобы Луидэд была здесь. Она знала, что делать. В этом желании было что-то мучительно ироничное; я не был ребенком, но я выглядела как ребенок, и я желала, чтобы морская ведьма пришла и спасла меня.

Женщина нахмурилась, а глаза сузились, когда я не появилась:

— Я знаю, что ты меня слышишь; деревья чувствовали, как ты проходишь. Они не могут сказать мне, где ты, но они знают, что ты здесь. Выходи, пока я не разозлилась, — ее черты лица были благородными и хорошо сформированными, с немного острым носом и нижней губой, которая была слишком большой. Тем не менее, она была красива, или была когда-то — тяжелый шрам побежал из-под левого глаза к подбородку, потянув сторону рта в постоянно сморщенный хмурый взгляд. Есть только одна вещь, которая может оставить такой шрам на чистокровном. Железо.

А она была чистокровной. Я чувствовала чистоту ее крови, как огонь на своем языке, достаточно горячий, чтобы сгореть на самом деле. Кем бы она ни была, она была сильной. Настолько сильной, что могла бы быть Изначальной. Луидэд — единственная Изначальная, с которой я когда-либо имела дело на регулярной основе, и ее сила тонкая, затухающая, иначе она не станет казаться человеком для случайных наблюдателей. Сила этой женщины вовсе не была скрыта. Он полыхала вокруг нее, казалось, ярче, чем свет прожектора. И что-то было еще более быстрым и сильным, чтобы оставить шрам на ее лице. Кто бы это не сделал, я надеялась, что это случилось не в лесу где мы сейчас находимся.

Я сидела в сомнительной безопасности своего укрытия, дрожа сильнее. Стук моего сердца казался невероятно громким для моих испуганных ушей, и я нелогично боялась что его звук сможет привести ее ко мне. Оно билось очень громко. Как она может не слышать его?

Она опустила фонарь, нахмурившись: «Меня зовут Акация, и это мои леса», — сказала она. — Если ты ищешь Слепого Майкла, иди к горам; если ты ищешь меня, выходи сейчас. Если ты не ищешь никого из нас, отправляйся домой по любой дороге которую выберешь. Но не прячься от меня в моих собственных владениях, это не пойдет тебе на пользу, какими бы ни были твои поиски. — она сделала паузу, ожидая. Я не ответила. — Очень хорошо. Никогда не говори, что у тебя не было выбора.»

Она повернулась и ушла с поляны, а ее плащ развевался за спиной, ветви деревьев согнулись чтобы выпустить ее. Я видела, как Луна делала нечто подобное со своими розами, но никогда в таком большом масштабе; эта женщина, казалось, повелевала всем лесом.

Я оставалась там, где была, целую вечность, Слушая тишину. Ее шаги исчезли; она исчезла. По крайней мере, я надеялась, что она не может прятаться в кустах, ожидая, когда я выйду. Почему она меня не видела? Лес, очевидно, послушался ее, и моя свеча не была так хорошо спрятана. Если она контролировала деревья, они должны были привести ее прямо ко мне. Так почему же они этого не сделали?

Звуки леса постепенно возвращались, и я снова начала дышать. Осторожно развернувшись, я высунула голову из дупла дерева и оглядела пустую поляну. Если бы я побежала, то могла бы вернуться на равнины до того, как она меня найдет. Угроза охотников ослабла перед угрозой леса. Они просто отвезут меня к Слепому Майклу. Эта женщина может сделать что угодно.

Что-то коснулось моего плеча. Я вздрогнула, чудом не закричав. Когда я доберусь до дома — если я сделаю это — я собираюсь себе позволить роскошь долгой, неспешной паники, но сейчас на это было не времени. Сделав глубокий вдох, я спросила: «Кто там?»

Впервые удача сопутствовала мне. Взволнованный знакомый голос ответил: «Это Радж. Я… в лесу очень темно.»

«Да. Это так, — посмотрела направо и увидела, что Радж присел рядом с моим деревом, сделав себя настолько маленьким, насколько возможно. — Как ты ушел от Акации?»

«Желтая женщина? — он фыркнул, высокомерие вернулось, когда он сказал, — она спросила деревья о захватчиках, но не о животных, поэтому они не сказали ей. Деревья не очень умны».

«Умные, — я серьезно. Когда мне было четырнадцать, я думала, что по деревьям можно лазить, а не обманывать их. — Почему ты вернулся?»

«Из-за нее, — я глупо смотрела на него, и он продолжил, — она искала тебя. Я не думаю, что она искала тебя, если бы ты работала на Него, — он сделал паузу. В его глазах не было доверия, но было что-то еще: первый проблеск надежды. — Ты действительно Октобер и мой дядя Тибальт знает тебя?»

Вздохнула: «Да. Это я.»

Радж нахмурился.

«Мой отец говорит, что подруга дяди Тибальта, Октобер — взрослый человек, — он остановился, — и потаскуха.»

— Обычно так и есть. Взрослая, а не потаскушка.

Потаскушка? Что, черт возьми, Тибальт говорил своему двору? Мне с королем кошек нужно будет серьезно и основательно поговорить, после того как я верну себе тело.

— Но ты моложе меня!

«Любезность Луидэд», — сказала я. Радж вздрогнул от ее имени. Я продолжила более тихо: «Твой дядя попросил меня вытащить тебя и других отсюда, и Луидэд наложила на меня заклинание, чтобы сделать это возможным».