Глава 17

Мысли Эбигейл мчались вместе с ее сердцем, пока она мысленно перебирала все причины, по которым Грегори мог остаться с ней наедине. К сожалению, независимо от того, как она это себе представляла, она все время приходила к одному и тому же выводу: он планировал соблазнить ее.

В беседке было темно, поэтому она не могла видеть выражение его лица, чтобы оценить, насколько он серьезен. Его поза казалась напряженной.

Она глубоко вдохнула пьянящий, наполненный ароматом роз воздух.

– Если тебя беспокоит союз, я могу заверить тебя, что мой отец будет с уважением...

– Я в этом не сомневаюсь. Я привел тебя сюда не для этого.

Она с трудом сглотнула. Соблазнение оставалось на первом месте.

– Если тебя беспокоит кукла, которую мы нашли, то можешь расслабиться. Роман мне все объяснил. Он сказал, что ты вытаскиваешь ее из шкафа только на мальчишники.

Он кивнул.

– Я никогда с ней не встречался. С ней трудно разговаривать.

Эбигейл слабо улыбнулась.

– Ну, ты всегда можешь поговорить со мной.

– Именно это я и хочу сделать.

Она моргнула.

– Да? – что случилось с соблазнением? Ну, это было облегчение. Или нет? Она внутренне содрогнулась от внезапного осознания.

Она была разочарована.

Господи, она, должно быть, сходит с ума.

Он переступил с ноги на ногу.

– Я хочу поговорить о нас.

Нас?

– Я... надеюсь, что через несколько дней мы вместе поедем в Китай...

– Как ты ко мне относишься?

Она помедлила. Что она могла сказать? Что он самый красивый, привлекательный и обаятельный мужчина, которого она когда-либо встречала? Что он был тем мужчиной, о котором она мечтала? Что она хочет, чтобы он тосковал по ней так же сильно, как она по нему? Что его похищение вызвало у нее головокружение от возбуждения? Он взял инициативу в свои руки с такой смелостью, что у нее задрожали колени.

Но как она могла в этом признаться? Он был вампиром. Как бы сильно она ни жаждала тепла и страсти, в глубине души она все еще была разумным, практичным человеком. Она не могла влюбиться в вампира.

Он дернул за галстук.

– Тебя... отталкивает то, что я – нежить?

Она поморщилась.

– Нет. На тебя напали. Ты не просил об этом. Ты сделал все возможное в сложившихся обстоятельствах.

Он шагнул к ней, и она отступила.

– Ты боишься меня?

– А должна?

– Я никогда не причиню тебе вреда, – он сделал еще один шаг к ней. – Я собираюсь тебя поцеловать.

Соблазнение. Она была права с самого начала. Она засунула руки в карманы пальто. Наткнувшись на его стрессбол, она сжала его в кулак.

– А тебе не кажется, что сначала надо спросить разрешения?

Он покачал головой.

– Если я спрошу, ты можешь отказаться.

Смелый и агрессивный. Он прорвался сквозь ее защиту и завладел той тайной первобытной частью ее существа, которая жаждала быть любимой таким сильным, решительным мужчиной. Альфа-самцом, как парни из книг ее матери. Таким мужчиной, как Грегори, который всю ночь будет поклоняться ей и доставлять ей удовольствие, сколько душе угодно.

Но она не могла сдаться. Отношения с ним были невозможны.

Она вздернула подбородок.

– Ты поцелуешь меня против моей воли?

Он коснулся пальцем ее подбородка.

– Мне придется изменить твое решение.

– Сомневаюсь, что ты... – она замолчала, когда он провел кончиком пальца по ее горлу. Мурашки побежали по ее рукам, и она вздрогнула.

– Ученый, – прошептал он.

– Гори, – прошептала она в ответ.

Уголок его рта приподнялся, отчего на щеке появилась ямочка.

– Мозги и зверь?

К сожалению, ее мозг работал плохо. Должна быть дюжина причин остановить его, но она не могла придумать ни одной.

Его рука скользнула к затылку. Его взгляд встретился с ее, и его глаза стали более яркими, более изумрудно-зелеными.

– Ты знаешь, как сильно я тебя хочу?

Она покачала головой.

– Ты такая невероятная, – он поцеловал ее бровь. – Такая смелая, – он поцеловал ее в висок. – И красивая, – его губы скользнули по ее щеке.

– Нет, – она уперлась руками ему в грудь, останавливая, когда его рот завис менее чем в дюйме от ее собственного. Господи, как же она хотела его!

Но она должна сопротивляться.

– Это невозможно.

Его рука крепче сжала ее шею. Он наклонил голову вперед, пока его лоб не коснулся ее. После минутного молчания, он прошептал:

– Ты можешь говорить, что это сложно. Жестоко. Испытывающе. Но не говори, что это невозможно.

Она толкнула его в грудь.

– Но это так. Ты же знаешь.

Он отпустил ее и отступил назад, нахмурившись.

– Почему? Почему невозможно?

Она сжала в кулак стрессбол в кармане.

– У нас не так уж много общего. Я... ученый, а ты нет. Я...

– Ты жива, а я нет, – перебил он ее.

Она поморщилась.

– Мой отец никогда не примет тебя.

– Что насчет тебя?

– Я... я не знаю, – она сжала мяч. – Я не так уж хорошо тебя знаю. Мы познакомились всего несколько дней назад.

– Эбби, ты меня знаешь. Ты видишь во мне то, чего не видит никто другой. Даже я сам. Я уже восемнадцать лет не могу смотреть на себя в зеркало, но ты... ты – мое зеркало. Когда я вижу твои слезы по матери, я чувствую те слезы, которые пролил по своему отцу. И когда ты страдаешь, я тоже это понимаю, – в его глазах блеснули слезы. – Несколько ночей назад мы потеряли в бою того, кого любили.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

– И у нас действительно много общего, – продолжил он. – Мы оба трудолюбивы и целеустремлены. Мы оба жили в тени, прячась от публики. Мы оба испытываем стресс, – он сунул руку в карман и вытащил оттуда шарик. – Это проявляется в наших руках.

Она усмехнулась.

– Это не предвещает хороших безстрессовых отношений.

Он улыбнулся.

– Мне нравится твое чувство юмора, – он шагнул к ней. – Мне все в тебе нравится.

Ее грудь сжалась. Ей тоже все в нем нравилось. Кроме вампирской части. Это было трудно принять.

– Все равно это невозможно. Совершенно непоправимо...

– Не говори этого! – он пристально посмотрел на нее, потом резко повернулся и пошел к другой стороне беседки.

Ее так и подмывало подбежать к нему, обнять и утешить. Не делай этого. Ты должна сопротивляться.

Он положил руки на перила и посмотрел на звезды. Лунный свет падал на его лицо, и она отодвинулась в сторону, чтобы видеть его красивый профиль, утопающий в серебристом свете.

– Мы с отцом часто ходили в походы в горы, и мы любили вставать рано, чтобы посмотреть на восход солнца. Теперь я никогда не смогу увидеть солнце. Это невозможно.

– Солнце навредит тебе? – спросила она.

– Оно убьет меня, – он наклонил голову, все еще глядя на звезды. – Когда папин рак распространился на печень, мне сказали, что надежды нет. Это было невозможно.

Ее сердце болело за него, но, когда она открыла рот, чтобы сказать, что ей жаль, он продолжал говорить.

– Когда я умирал на парковке, а мама умоляла Романа сделать мне переливание, он сказал, что уже слишком поздно. Это было невозможно.

Слезы жгли ей глаза. Она не могла вынести мысли о его смерти. И он потерял так много – солнце, отца, свою смертность.

Он дотронулся до розы, которая росла на лозе рядом.

– Когда я проснулся нежитью, я спросил, смогу ли я когда-нибудь снова стать смертным, и они сказали, что это невозможно.

По ее щеке скатилась слеза.

Он сорвал розу.

– Теперь это возможно. Роман нашел способ, но у меня нет образцов моей смертной крови. Моя мать сожгла окровавленную одежду, которая была на мне, когда на меня напали, – он сорвал шип со стебля розы и бросил его на клумбу. – Так что для меня это невозможно. Теперь ты понимаешь, почему мне не нравится это слово.

Он повернулся и протянул ей розу.

– Почему ты не можешь быть возможной?

Ее сердце дрогнуло. Как она могла причинить ему боль, когда влюбилась в него?

Она судорожно вздохнула и вытерла щеку. Она сделала шаг к нему. Потом еще один.

Его глаза расширились.

Она поняла, что дает ему надежду, первую надежду за многие годы. Она подбежала к нему.

Роза упала на землю, когда он подхватил ее на руки.

– Эбби.

Он крепко держал ее, оторвав ноги от пола и раскачивая. Как только ее ноги коснулись земли, он осыпал поцелуями ее лицо.

Семя радости проросло в ее сердце и захлестнуло ее.

– Гори.

Она вцепилась ему в плечи. Он был таким сильным, таким твердым и так сильно сосредоточенным на ней.

Его нос прижался к ее носу, и его дыхание мягко коснулось ее губ.

– Эбби.

Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и напряглась. Его глаза светились красным.

– Я не могу контролировать это, – прошептал он. – Ты всегда будешь знать, когда я хочу тебя.

Она запустила руки в его мягкие волосы и обняла его голову.

– Я думала, ты собираешься меня поцеловать?

Уголок его рта приподнялся.

– Мне не нужно спрашивать разрешения?

– Я передумала.

– Я всегда знал, что ты гениальна, – он нежно прикоснулся губами к ее губам, затем немного отстранился, ожидая.

Она закрыла глаза, наслаждаясь напряжением, которое гудело в воздухе между ними, словно плотина, готовая прорваться. И это произошло.

Она разлетелась на миллион осколков. Он прижался губами к ее губам со всей страстью.

Она плыла по течению, прижимаясь к нему, а он крепко держал ее. Его губы были сладкими и неумолимыми. Он пробовал ее на вкус, кусал и ласкал, пока не овладел ею полностью, вторгаясь в нее языком.

Жар и желание захлестнули ее. Тоненький голосок в глубине сознания предупредил ее, что она вляпалась по уши, но ей было все равно. Ее никогда так не целовали. Она могла утонуть в его желании и умолять о большем. Его страсть обрушивалась на нее, одна волна за другой, поднимая ее все выше и выше.

Она застонала от разочарования, когда он внезапно прервал поцелуй.

– Грегори...

– Они идут.

– Ты можешь... – конечно, подумала она. Он мог слышать.

– Чарльз и Ангус, – прошептал он, его глаза вспыхнули красным в темноте. – Они вышли через боковой вход. Чарльз, должно быть, отправился в офис Службы безопасности, чтобы заставить Ангуса отпереть дверь, – он крепче сжал ее. – Доверься мне.

На секунду все потемнело, а потом она споткнулась и ощутила ногами землю.