Глава 17

На второй день я проснулся рано и чувствовал себя немного лучше. Голове не слишком полегчало, да и рёбра болели по-прежнему, но мышцы ныли не так сильно. А когда я увидел Киру, спящего в кресле у стены напротив, почувствовал себя на миллион долларов.

Я знал, что Кира не простит меня с лёгкостью, что у нас впереди долгая дорога. Нам нужно выговориться и восстановить уничтоженное мною доверие. Но я не имел ничего против.

Я был готов сделать что угодно.

Кира остался здесь со мной, и это внушало надежду, что он тоже не собирался сдаваться.

Я лежал на больничной кровати, уставившись в пятна на потолке, и думал о жизни: через что прошёл, где оказался и куда хотел попасть.

Мой правый глаз ничего не видел, но врач пообещал, что зрение восстановится, как только спадёт отёк. В отличие от слуха. Я полностью оглох на правое ухо. Восстановится ли что-нибудь — вопрос времени, но в любом случае маловероятно.

Странно. Меня это не беспокоило.

По словам доктора, мне очень повезло, что не осталось более серьёзных последствий. Судя по всему, рядом с височной костью проходили слуховой и зрительный нерв. Переплетались, будто провода для видео и аудио у телевизора. И по счастливой случайности не были повреждены оба. Повезло, что не пострадал мозг. Повезло, что я не умер.

Прошлой ночью врач сказал Юми и Сэлу прямо перед уходом, что есть вещи и похуже потери слуха. Сэл показал жестами: «Ага, думаю, мы справимся».

Кира озвучил, и доктор рассмеялся, пообещав зайти утром. Родители Киры задержались до ужина. Они спросили Киру, нужно ли подбросить его домой, но он взглянул на меня и помотал головой.

— Я останусь.

Впервые за несколько месяцев я ощутил… прилив надежды.

Кира до сих пор мало говорил, но я понимал, что это впереди. Зная Киру, он дождётся, пока я не восстановлюсь, а потом выскажется. О том, как сильно я облажался, как предал его доверие, как разбил сердце.

Как мне придётся извиняться до конца жизни.

А я так и поступлю.

Удивительнее всего было осознавать, что я теперь не полицейский. Точнее, фактически я ещё не уволился, но для себя уже решил.

Я чувствовал облегчение.

Странно.

Мне не стало лучше, когда объявили об аресте Тресслера или Юаня. Но от понимания, что больше не являюсь копом, я испытал облегчение. Словно подвёл итог.

Беркман и Митч сказал, что придут проведать меня сегодня. Возможно, они хотят проверить, не передумал ли я. Или предложить другую работу для наполовину глухого детектива. Но я был уверен. Я больше не хотел работать в полиции.

Уже довольно давно не хотел.

Если бы я был честен сам с собой, то уволился бы год назад. Мне однозначно не стоило идти на задание под прикрытием. Не стоило врать проверявшим меня психологам. Не стоило врать Митчу или Беркману.

И совершенно точно не стоило врать Кире.

Нужно было подать в отставку.

Нужно было признаться.

— Доброе утро! — жизнерадостно поприветствовала медсестра. — Завтрак.

— Фу, — проворчал я. — Нет, спасибо.

— Доктор хотел бы, чтобы вы поели, — заявила она как ни в чём ни бывало.

— Он никогда не завтракает, — раздался сонный голос. Я улыбнулся, увидев, как Кира садится и потягивается. — Только кофе.

— Я слегка поужинал вчера вечером, — добавил я.

Женщина просмотрела бумаги в изножье кровати.

— В вашей карте указано, что вы съели две ложки супа.

— Он был отвратителен.

Медсестра фыркнула и вышла, а затем вернулась с подносом, полным еды.

— Ешьте, — велела она. — Доктор планирует закончить с вами сегодня. Но для начала нужно поесть.

Мне она не понравилась.

Медсестра подняла кровать, чтобы я смог сидеть. Отчего у меня заболели рёбра, а голова закружилась. Затем женщина пододвинула мне поднос.

— Ешьте.

Я потянулся к кнопке с морфином, но медсестра убрала её в сторону.

— Не дам, пока не увижу, что вы едите.

Да, мне она точно не нравилась.

Я уставился на еду. Овсянка, холодный тост и нарезанные фрукты. Желудок скрутило.

Но следом маленькая китаянка вкатила тележку с напитками.

— Кофе? Чай?

— Да! Кофе, пожалуйста! — попросил я. Посмотрел на миниатюрную леди, которая поставила чашку на поднос и наполнила её. — Вот вы мне нравитесь.

Медсестра метнула возмущённый взгляд, но меня спасло появление родителей Киры. Юми зашла в палату как к себе домой, держа в руках белый бумажный пакет. Сэл — следом, с сумкой и кофейными стаканами в подставке.

Улыбаться было больно.

Юми глянула на поднос с больничной едой так, будто он её оскорбил, потом повернулась к медсестре.

— Он это не ест, — произнесла она безапелляционно, словно сообщала, что небо — голубое. — Ему на завтрак нужен только кофе.

Медсестра заворчала, закатила глаза и вышла. Маленькая женщина с тележкой подняла чашку с только что налитым напитком и уточнила:

— Всё ещё хотите?

— Да, — ответил я. — Спасибо.

Я уселся, держа перед собой два стакана и слушая, как Кира с родителями болтают, уплетая бейглы. Мне нравилось за ними наблюдать.

— Ты в порядке? — поинтересовалась Юми. — Что-то болит? Используй лекарство — Она встала и протянула мне кнопку с морфином.

— Нет, спасибо, — сказал я. — Иначе я захочу спать. Кажется, придётся привыкать. — Я обвёл рукой лицо. — Вроде бы, меня сегодня хотят выписать.

— Тогда отдыхай. Закрывай глаза. Мы останемся почти на весь день.

Но прежде чем я успел опустить веки, раздался тихий стук в дверь.

— Войдите, — проговорила Юми.

В палату медленно зашёл Аризона. Он хромал, белая повязка закрывала его бровь, подбитый глаз и щёку. В остальном Аризона выглядел неплохо. Но видимо чувствовал себя хуже, судя по движениям.

— Привет, — проговорил я. Как хорошо было его увидеть.

— Привет, чувак, — тихо сказал он. — Боже, выглядишь хреново.

Я фыркнул, и в носу закололо.

— Спасибо. Ты в норме?

Аризона глянул на мою забинтованную голову, израненное лицо, сломанный нос и синяки вокруг глаз.

— Получше, чем ты. — Повисла неловкая тишина. Он заговорил снова: — Так это правда? Ты по-прежнему коп? Поэтому Тресслер хотел тебя прибить?

— Да, до вчерашнего вечера был, — признался я. — Мы проводили операцию по поимке Тресслера. Они вместе с Юанем управляли картелем, через оба бойцовских клуба распространяли по улицам кокаин.

Громила покачал головой.

— Так ты мне врал?

— Всем врал, — негромко подтвердил я. — Мало сказать «прости»… — Я умолк, зная, что извинения было недостаточно. — Как бы там ни было, Аризона, я считаю тебя другом. Ты был мне напарником. Ты — хороший человек, а это редкость в наши дни.

Аризона посмотрел на Киру, на Юми с Сэлом. Они все наблюдали. Он громко сглотнул.

— Ты спас мне жизнь в клетке.

— А ты — мне.

Аризона кивнул и глубоко вздохнул.

— Нужно идти. У меня нет медицинской страховки, но твой приятель… — Он открыл бумаги о выписке. — Эм… Росс Беркман. Он позволил мне остаться на ночь и списал это на какие-то полицейские расходы. Сказал своим проверить, чтобы всё было в порядке. — Аризона глянул на меня и пожал плечами. — Не знаю, кто это такой.

Я улыбнулся, но решил, что нет необходимости рассказывать.

— В общем, — продолжил он. — Пойду я. Моя девочка скоро приедет за мной.

— Передай Лашоне, что мне жаль, — сказал я, сопротивляясь сну. — Прости за всё. Аризона, может для тебя мои слова ничего не значат, но обещаю, что найду способ загладить вину.

Мужчина кивнул и вышел без единого слова. Очередной человек, которого я подвёл. Которому врал. Которого подверг опасности.

Я попытался придумать, как возместить ущерб, но не успел и провалился в сон.

* * * *

Меня разбудила боль. Никак иначе это не описать. Лишь грёбаная боль.

— Хочу встать, — пробормотал я. — Всё ноет от того, что я слишком долго лежу.

Медсестра вновь подняла изголовье кровати. Я немного посидел, а потом сдвинулся на край матраса. Кровать опустили, чтобы я смог коснуться ногами пола. Пришлось на какое-то время замереть.

Всё болело, но теперь по-новому. Голова кружилась и пульсировала, доставляя невиданные мучения, а рёбра громко протестовали, когда я шевелился.

Но мне нужно было это сделать.

Да, хотелось встать, подвигаться и сходить в душ. Хотелось продолжать жить. Начать заново. А поэтому нужно выбраться из больницы.

И для начала помыться.

Меня отцепили от капельницы и помогли подняться. Сидеть на краю кровати было несравненно легче. Медсестра поддерживала меня с одной стороны, врач — с другой. А я медленными шажками добрёл до ванной.

Болело всё. Вообще, блядь, всё.

Меня усадили на стул в душе, сняли все повязки и оставили в покое на несколько минут. В дверь постучали. Я ожидал медсестру или доктора, но нет. Зашёл Кира.

— Эй, — тихо произнёс он. — В порядке?

— Да, — проговорил я, выдавливая улыбку. — Просто голова кружится.

— И болит.

— Да.

Кира постоял несколько секунд молча, а потом велел:

— Встань.

Я неуверенно посмотрел на него.

Он повторил:

— Встань.

Глубоко вдохнув и схватившись руками за поручни сиденья, я медленно поднялся. Сжал зубы, ощутив боль в рёбрах, и покачнулся из-за головокружения. Кира меня поймал.

Осторожно повернул меня лицом к зеркалу рядом с ванной. Я был полностью обнажён, без повязок и бинтов. И сплошь испещрён тёмно-фиолетовыми отметинами. Синяки. Большие припухшие синяки покрывали мои ноги, бёдра, живот, бока, плечи и руки.

Я опустил взгляд.

— Посмотри на себя, — тихо произнёс Кира.

— Кира…

— Посмотри, — сказал он вновь, строже.

Я послушался и поднял глаза на отражение. Теперь сфокусировавшись на лице. Правая сторона отекла, на коже красовались порезы и черно-синие пятна.

Кира также смотрел на меня.

— Видишь то же, что и я?

Я слегка кивнул.

— Хочешь знать, кто именно у меня перед глазами? — рассержено поинтересовался он. — Мужчина, который боялся со мной поговорить. Мужчина, который почти потерял всё из-за грёбанного страха. — Его тон смягчился. — Мужчина, который лгал мне, предал меня, желая защитить. Глупый, ужасно глупый мужчина.