Поэтому медленно вышел на террасу с видом на долину и горы, осторожно опустился в кресло, закрыл глаза и уснул.

Кира разбудил меня, сел рядом со стаканом воды в одной руке и горстью таблеток — в другой. Я привстал, стараясь не морщится от боли.

— Спасибо, — проговорил я, проглатывая лекарства.

— Чувствуешь себя лучше?

— Не слишком. Голова уже не раскалывается.

— Лицо болит?

— Вся левая сторона.

Кира кивнул.

— Те таблетки, которые выдал врач, должны помочь, — сказал он.

— Это седативные (прим. пер.: сильные успокоительные препараты, влияющие на центральную нервную систему)? — поинтересовался я.

Кира покачал головой.

— Нет, он не может выписать рецепт. Просто сильное обезболивающее.

Забавно, что я, полицейский из отдела по борьбе с наркотиками, почти хотел заполучить что-то вроде «Перкосета» или «Викодина» (прим. пер.: обезболивающие наркотические препараты, содержащие опиоиды), по рецепту или без него.

Я мотнул головой.

— Я, правда, очень устал. Прости. Ты привёз меня сюда, а я хочу лишь спать.

Кира смотрел вдаль.

— Всё хорошо, Мэтт.

— Ты взял отпуск на работе?

Он взглянул на меня и кивнул.

— Смог выпросить только четыре дня из-за того, что не предупредил заранее, — сообщил он. — Хотелось бы задержаться подольше.

Я откинул голову на спинку кресла и долго наблюдал за Кирой. И тут до меня кое-что дошло.

— Ты забрал ключи от хижины у родителей? Рассказал им обо мне?

— Они видели тебя, — тихо проговорил он. — Ты вырубился в машине.

Ох, полный пиздец.

— Прости, — сказал я. — Мне очень жаль.

Кира уставился на меня.

— За что именно ты извиняешься?

— За всё, — приглушённо признал я. — За последние месяцы, за это. — Я указал рукой на собственное лицо. — Жаль, что не рассказал о запланированной драке. Что Аризоне пришлось звонить и звать тебя. Должно быть, это было ужасно. Прости. Прости, что я запутался в собственной голове.

Я сделал глубокий вдох. Признание о моей задаче в БК вертелось на кончике языка. Но я не мог.

— Прости за всё.

Кира печально улыбнулся.

— Ты не был… самим собой, — произнёс он, осторожно выбирая слова. — Мэтт, тебе нужно со мной поговорить, — попросил он. — Обещай, что выговоришься и не позволишь мыслям тянуть тебя вниз.

Я кивнул.

— Попытаюсь.

— Нет, не пытайся, — поправил Кира. Я знал, что он зацепится за слова. — Сделай. Тебе придётся, Мэтт. Я люблю тебя, но не смогу помочь, если ты не будешь говорить.

Я собрался было возразить, но понял, что меня уже тошнит от лжи. Поэтому промолчал.

Кира взял меня за руку, перебирая мои пальцы. Я не заговорил, и он продолжил:

— Не знаю, с какими демонами ты воюешь в собственной голове, Мэтт. Ты не хочешь рассказывать прямо сейчас. И хоть я не слишком этим доволен, всё в порядке. Пока есть надежда, что однажды ты признаешься.

Я кивнул.

— Признаюсь, — пообещал я. Когда-нибудь я на самом деле расскажу. — Мне просто нужно привести мозги в порядок.

Стараясь не разболтать слишком много, но дать немного утешения, я добавил:

— Я не буду драться вечно. Может быть ещё пару месяцев.

Мне хотелось обозначить Кире финальную точку. Чтобы он знал, что этот ад — не навсегда. Он покачал головой.

— Никогда не понимал, почему ты вообще захотел заняться боями, — тихо произнёс он. — И я знаю, что ты не говоришь всей правды. — Кира вновь перевёл взгляд на горы и вздохнул. Прежде, чем я успел сказать хоть слово, он продолжил: — Но не важно. Мэтт, я хочу у тебя кое-что попросить… — Он умолк.

Мой желудок куда-то провалился.

— Что такое?

— Ты же знаешь, что я поддержу тебя в любом начинании?

Я кивнул, напуганный направлением разговора.

— Но не в этом. Я не могу смотреть на твои мучения, — прошептал Кира.

Я не понял, о чём именно он просит.

— Кира?

— Прошу тебя: не дерись больше.

— Что?

— Я не хочу, чтобы ты снова занимался боями в клетке, — просто сказал Кира. Потом громко выдохнул. — Думаю, у тебя есть недель шесть-восемь, чтобы решить. Тебя явно не допустят к боям с таким носом. Нужно время, чтобы он полностью зажил. И я, вроде как, надеялся, что ты успеешь передумать о своём желании драться.

Блядь. Как мог я объяснить, что мне придётся драться снова всего через четыре недели? И без разницы, заживёт нос к тому моменту или нет.

Я не стал. Не смог.

А значит, больше лжи и больше чувства вины.

Я внезапно почувствовал тошноту.

— Ты в порядке?

Я мотнул головой.

— Нет, мне не слишком хорошо. — И в то же мгновение меня словно окатило волной холода.

Кира заметил, что я дрожу.

— Пошли, отведу тебя в кровать. Или на диван. Куда лучше?

Несмотря на желание оказаться в постели, натянуть одеяло и исчезнуть, мне хотелось дольше побыть рядом с Кирой.

— Диван.

В доме Кира усадил меня и пошёл заваривать чай с японской мятой.

— Мама звонит каждые пару часов, — сказал он с кухни. — Родители тебя видели, пока ты спал в машине. Мама практически запаниковала.

Ох, чёрт побери.

— Я могу перезвонить и извиниться.

Кира подошёл ко мне с чашкой чая, потом вернулся за дурно пахнущей травяной мазью, которую делала Юми. Он сел рядом, аккуратно нанёс мерзкую пасту на мой нос, щёку и веко. Я не брился ни разу после боя, поэтому даже не представлял, как выгляжу.

— Я сказал ей, что ты в порядке, — тихо сказал Кира. — Она хотела приехать, но я отговорил. — Потом добавил: — Подумал, что нам не помешает время.

Мне ненавистно было видеть, как ему со мной сложно. Меня убивала его тоска. Красивые миндалевидные глаза Киры наполнились печалью. Я взял его за руку и сжал.

— Соскучился по тебе.

Он провёл большим пальцем по моей ладони.

— Я соскучился по нам.

Я кивнул, признавая собственную вину в происходящих неприятностях.

— Прости.

— Ты продолжаешь повторять одно и то же.

От внимания не ускользнуло то, что Кира ни разу не принял мои извинения и не сказал, что прощает. Я согнул его средний и безымянный пальцы, сделав жест «Я тебя люблю». Он когда-то так признался мне в любви впервые.

Кира поднял взгляд от ладони и грустно улыбнулся.

— Правда?

Я быстро кивнул.

— Очень сильно. Я люблю тебя очень сильно. Никого и никогда так не любил. Кира, детка, ты для меня — всё.

Кира взял мою руку и приложил к собственному лицу. Вздохнул, уткнувшись в ладонь, и прикрыл глаза.

— Спасибо.

Я провёл большим пальцем по его щеке.

— Могу я тебя поцеловать? Пожалуйста?

Его глаза резко распахнулись.

— Не с этой штукой на лице. Она воняет тухлятиной. — Но потом Кира улыбнулся и прижал губы к моим, оставляя нежный и ласковый поцелуй.

Его телефон на кухонной стойке просигналил о сообщении.

— Если это твоя мама, то я ей позвоню, — сказал я.

Кира встал и забрал телефон. Посмотрев на экран, он помедлил.

— Эм… Митч тоже названивал.

Чёрт.

— Он как-то узнал о бое и звонил по утрам и вечерам. Он, правда, очень сильно о тебе беспокоится.

Я даже не знал, где оставил свой телефон. Не понятно, беспокоиться или радоваться, что Митч звонил на телефон Киры, а не на мой. И, тем не менее, мне нравилось, что он волновался.

— Правда?

— Не будь столь удивлён, — сказал Кира. — Конечно, он беспокоится. Ты по-прежнему его лучший друг.

Он прочитал сообщение.

— Митч хочет знать, как ты себя чувствуешь сегодня. — Он передал телефон мне. — Позвони.

Я набрал номер Митча, и тот ответил на втором гудке.

— Привет, Кира. Как там мальчик?

— Мальчик в норме, — проговорил я, зная, что Митч мгновенно узнает мой голос.

— Ох, чувак, — сказал он со вздохом. — Блядь, ты в порядке? Я так сильно переживал.

Хорошо было услышать его голос.

— Ага, я в норме. Куча боли и сожалений. Прости за случай в баре на той неделе, — добавил я, чтобы Кира не заподозрил ничего.

— Кира рядом? — спросил Митч. — Можешь говорить?

Я взглянул на Киру.

— Да, он был рядом все эти дни, — ответил я, зная, что Митч поймёт: я не мог говорить.

— Мэтт, мы уже собирались приехать и вытащить тебя оттуда, — сказал он. — Блядь. У нас был подсадной парень, он сказал, что тебе голову размозжили, и пришлось выносить тебя из клетки.

— Правда?

— Да, правда, — повторил он. — Я же сказал, что мы присматриваем.

— Приятно слышать. Хорошо, что подготовка к свадьбе идёт по плану, — проговорил я в качестве отвлекающего манёвра для сидящего рядом Киры. Я взглянул на него, и он улыбнулся.

— Беркман сказал, что если подобное повторится, то мы сворачиваемся. Особенно, услышав твой последний звонок, — сказал Митч. — Звучал ты… решительно.

— Потому что таким и был.

— Слушай, Мэтт, мы можем прямо сейчас всё отменить, если хочешь.

Я изобразил смех.

— Не думаю.

Митч вздохнул в трубку.

— Мы проверили Юаня Хуа. Он родом из Вьетнама, и у него отвратительный послужной список, Мэтт. Он — сумасшедший ублюдок.

— Знаю.

— Глянули его пересечения с Тресслером, — продолжил Митч. — Мэтт, они связаны. Они вместе ведут какой-то законный бизнес за пределами БК, так что, без сомнений, есть и незаконные дела.

— Правда? — переспросил я.

— Да. Поэтому, если тебя снова поставят на бой с ним, не дерись. Не заходи с ним в клетку. Тресслер хочет, чтобы ты бился с Юанем. Специально об этом просит.

Я откинулся на спинку дивана и положил руку на бедро Киры, стараясь сохранить непринуждённый вид.

— Так и думал, — подтвердил я.

— Можешь сказать Тресслеру, что ты недостаточно поправился для следующей подпольной схватки?

Я вновь сымитировал смех.

— Вряд ли. Но придётся попросить тебя приглядеть за этим для Киры.

Митч точно знал, что я хочу попросить.

— Мы следим за Кирой, Мэтт, — мягко произнёс он. — Но больше волнуемся о тебе.

— Приятно было с тобой поговорить, — сказал я, заканчивая беседу. — Передай мой поцелуй Анне.

— Мэтт, будь осторожен.

— Всем остальным посылаю привет.

— Мэтт…

— Хорошо, пока.

Я сбросил звонок и передал телефон Кире. Он отложил его на кофейный столик, взял чашку мятного чая и отдал мне.

— Вот, выпей ещё немного.

— Спасибо, — поблагодарил я, делая глоток.

— Митч о тебе переживает.

Я улыбнулся.

— Приятно было с ним поболтать.

По многим причинам.

Итак, Юань и Тресслер связаны. Тогда упорное желание Тресслера поставить меня против Юаня очень подозрительно. Он хотел испытать мою верность? Он знал, что я — полицейский под прикрытием, и хотел меня убить? Я понятия не имел, но внутренний инстинкт подсказывал второй вариант.