Я кивнул и пожал плечом.

— По-прежнему ходят на терапию, но да, говорят открыто о случившемся.

— А ты?

— Я что?

— Говоришь об этом? С Кирой или вообще с кем-нибудь?

Я мотнул головой.

— Нет.

Аризона поднял рюкзак, валявшийся у его ног, и запихнул в карман отданные мною деньги.

— Чувак, тебе нужно говорить об этой херне, иначе она заживо тебя сожрёт.

Я кивнул и притворился, что внутренности не скрутило в узел.

— Знаю.

Верзила рядом со мной поднялся.

— Я иду домой, чувак. Поведу девчонок есть мороженое.

— Отлично звучит.

— А тебе стоит пойти домой и поговорить с Кирой.

Я кивнул. Я знал, что это необходимо. Хотел. Нуждался. Но не мог.

Не мог ему рассказать. Ничего. Если я обмолвлюсь хотя бы об одной мелкой детали, то в итоге признаюсь во всём и рассекречу дело целиком.

Я не мог поставить Киру под такой удар. Не снова.

Когда я добрался домой, Кира смотрел телевизор, развалившись на диване. Я кинул спортивную сумку на пол и устроился рядом с Кирой, свернувшись в клубок у него под боком и положив голову ему на грудь.

Он погладил меня рукой по спине и поцеловал в макушку.

— Ты в порядке?

Нет.

Совсем нет.

Я скучал по тебе.

Прости меня.

Я умираю изнутри.

— Да, детка. Я в порядке.

* * * *

Две следующие недели дались мне тяжело. Тренировки и спарринги с ребятами в БК проходили напряжённо, но приносили удовольствие. А вот дома с Кирой было непросто.

Я постоянно занимал себя работой по дому. Вызвался даже поработать в саду у его родителей, лишь бы не оставаться наедине. Чтобы он не смог загнать меня в угол и заставить рассказать, что со мной творилось.

Я мучился из-за обмана и фальши, и Кира это замечал. Я знал, что он видел меня насквозь. Со мной рядом он грустно молчал и просто ждал объяснений. Конечно, я не мог признаться.

Моё сердце разбивалось каждый раз, когда я ловил во взгляде Киры разочарование.

А его сердце наверняка разбивалось из-за того, насколько я изменился и как усиленно изображал, что всё осталось по-прежнему.

Между нами появилась отстранённость. Пустота, сотканная из молчания. Меня убивало осознание, что виноват только я сам.

Поэтому я не оставлял свободного времени на размышления об устроенном беспорядке и находил себе дела.

Когда Сэл и Юми упомянули, что нужно поправить несколько камней на дорожке на их заднем дворе, я с радостью вызвался помочь. Долгожданный повод переключить внимание. То, что поможет мне не сидеть сложа руки. Кира, конечно, поехал со мной. Юми решила приготовить обед, который неизбежно превратится в ужин. Мы всегда задерживались у них на несколько часов.

И мне был очень нужен такой отвлекающий манёвр. Я смогу провести время с Кирой и его семьёй, но из-за работы никто не будет давить на меня, заставляя признать устроенный бардак.

— Уверен, что не против? — уточнила Юми. — Дело не из простых.

Она оглядела моё лицо, изучая бледнеющие синяки, и поджала губы.

— Конечно, я не против, — ответил я, склонив голову, чтобы она не переживала из-за почти зажившего пореза. — Вам не придётся платить. И я привык делать кучу домашних дел для мамы, так что мне не сложно.

У Сэла имелись все инструменты, нужные для замены старых шероховатых плит. Прежде чем я успел начать, Кира появился рядом. Мы почти не говорили с утра, и я удивился, когда он положил ладонь на мою руку.

— Уверен, что справишься без моей помощи?

— Можешь присоединиться, если хочешь, — предложил я, на самом деле надеясь, что он не согласится. — Но я думал, что твой папа подбил тебя на партию в нарды. Твоя мама отказалась с ним играть.

— Потому что он жульничает! — прокричала Юми из кухни, очевидно, подслушав наш разговор.

Мы оглянулись на его отца, пребывающего в блаженном неведении. Тот устанавливал игровую доску на уличный стол. Кира посмотрел на меня и попытался улыбнуться. Его печаль меня убивала.

— Если мне потребуется помощь, я позову, — сказал я. — И если тебе потребуется спасение, подай знак. Кира понуро кивнул, и я легко поцеловал его в щёку. — Лучше проведи время с отцом.

Большую часть дня я ползал на коленях, вытаскивая старые плиты и откидывая их в сторону. Работа была не слишком сложной, но горячее лос-анджелесское солнце вскоре вынудило меня стянуть футболку и заткнуть её за пояс шорт. Я слушал, как Сэл и Кира хлопали ладонями, споря на языке жестов, а Юми напевала себе под нос на кухне.

Это было по-семейному.

Именно так, как я всегда хотел. Юми даже поставила мою фотографию на каминную полку. На фото был не только я, а мы вместе с Кирой на прошлогоднем Дне Благодарения. Но впервые с семнадцати лет я снова стал частью семьи.

Суть была в маленьких деталях. Фотография над камином. То, как Юми раздавала команды и мне, и Кире. Как они с Сэлом показывали знаки у меня за спиной, словно я был одним из них. Это всё помогало мне понять, что я обрёл новую семью.

Из-за таких моментов я начинал понимать, чем рискую.

— Мэтт! — выкрикнула Юми. — Обед почти готов. Иди внутрь и приведи себя в порядок.

Я оторвал взгляд от лопаты, которой раскидывал песок для укладки новых камней, и обнаружил, что уличный стол пуст. Даже не заметил, когда Кира с Сэлом ушли.

Я зашёл помыть руки в ванну, а после отправился в гостиную и застал Киру и Сэла за разговором. Я не уловил точные движения Сэла, чтобы полностью понять смысл фразы. Но, кажется, Сэл сказал «Поговори с ним». А главное, они оба прекратили жестикулировать и уставились на меня. Я был уверен, что беседа шла обо мне.

Хотел бы я разозлиться на пересуды за спиной, но едва ли мог винить родителей Киры.

Они видели, насколько он замкнут. Чувствовали напряжение между нами. И имели полное право волноваться за сына.

Мои внутренности скрутило от мысли, что Кира несчастен по моей вине.

— Пойду посмотрю, не нужно но ли что-нибудь Юми, — тихо произнёс я, оставляя отца и сына наедине. Но перед уходом успел заметить, что Кира нахмурился.

Входя на кухню, я улыбнулся Юми.

— Нужна помощь?

— Нет, всё готово, — ответила она. Потом остановилась и взглянула на меня. — Ты в порядке?

— Ага, — соврал я. — Почему может быть иначе?

— Вы двое поругались?

— Нет. — Я изобразил полное непонимание. Опустил взгляд на блюда с мясом и салатом. — Хочешь, отнесу это?

— У тебя руки чистые? — поинтересовалась Юми.

Я выставил только что вымытые ладони вперёд как доказательство.

Она закатила глаза, передала обе тарелки мне и кивнула в сторону столовой. Кира с Сэлом остались в соседней гостиной.

— Обед, — объявил я, появляясь в комнате.

Мы расселись за столом, и повисла неловкая тишина. Сэл переводил взгляд с меня на Киру, а Юми многозначительно посмотрела на нас троих.

— С едой что-то не так? — поинтересовалась она. — Обычно вы не затыкаетесь.

— Вареники суховаты, — показал Сэл знаками. Юми кинула в него булочку. Я захохотал, Кира фыркнул. Завязалась привычная беседа за столом Такео-Франко. Они болтали о работе Киры, моих последних боях, коттедже в Райтвуде и о том, как рассказ Юми о новых свадебных планах пришелся по вкусу её бридж-клубу.

Сэл коротко глянул на Юми, призывая не развивать тему. Она посмотрела на меня и Киру. Прежде чем она успела, в своей лучшей манере, откровенно спросить, что происходит, я подскочил и ретировался на кухню, захватив пустые тарелки и заявив, что плиты сами себя не уложат.

К середине вечера дорожка была в полном порядке. Юми предложила остаться на ужин, но Кира ответил, что нам следует ехать.

Они провели большую часть дня за беседами. Несомненно, я фигурировал в нескольких. Я не знал, что они обсуждали. Не хотел знать.

Мы добрались домой, и я заметил, что Кира хочет поговорить. Он словно подбирал вступительные слова. Я не хотел их слышать. Не мог. Я чувствовал, как весь мой мир утекает сквозь пальцы, и не вынес бы прямо сейчас ещё и выяснения отношений. Поэтому коротко поцеловал Киру и сказал, что быстро приму душ, а он может выбрать, чем мы займёмся вечером.

В душе я помылся, потом почистил зубы, потом помылся снова. Я оттягивал возвращение в гостиную так долго, как мог. Но, в конце концов, пришлось натянуть спортивные штаны и присоединиться к Кире на диване.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил он.

— Намного, — подтвердил я, садясь рядом и прижимаясь к нему, устраиваясь идеально удобно сбоку, под его рукой.

— Мэтт, — проговорил Кира. У меня внутри всё сжалось. Я знал, какой вопрос последует. Он захочет узнать, что со мной не так, что изменилось, почему я стал вести себя иначе.

Но Кира произнёс совсем другое.

Его голос был тих.

— Почему ты на меня не смотришь?

— А? — не понял я, выпрямившись и подняв на него взгляд. — Смотрю.

Кира покачал головой и пожал плечами.

— Кажется, будто ты не хочешь встречаться со мной взглядом.

От его печали у меня разрывалось сердце. Я протянул руку, коснувшись его щеки, и слегка надавил, призывая повернуться ко мне лицом.

— Я смотрю на тебя. Кира, ты — всё, что я вижу, — признался я, прижимаясь губами к его рту.

Он отстранился, вгляделся в мои глаза и прошептал:

— Я тебя теряю?

Я с удивлением быстро замотал головой.

— Нет. — Даже на единственном слове мой голос надломился. Я крепко обхватил его лицо ладонями и с напором поцеловал. Придвинулся ближе и, не отрывая губ, оседлал колени.

Мне необходимо было почувствовать Киру, его тепло, его кожу. Необходимо, чтобы он почувствовал меня. Необходимо установить связь между нами, быть рядом. Необходимо, чтобы он меня взял.

Я прижался к Кире, стараясь касаться его как можно больше. Оторвался от его губ и заявил:

— Ты мне нужен.

— Мэтт, — пробормотал он.

Кира собирался отказать. Сказать, что нужно поговорить, а не решать проблемы в постели. Я губами захватил мочку его уха и прошептал:

— Возьми меня. Покажи, кому я принадлежу. Пожалуйста.

Никакого сопротивления, никакого отказа. Я слез с коленей Киры и повёл его в спальню. Раздел нас обоих и ни разу не отвёл взгляда от его глаз. Он хотел, чтобы я на него смотрел. Я исполнил желание.