ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Меня хватают за руки и заводят их за спину, боль простреливает мои плечи. Головой ударяюсь в грязь, а грязный ботинок давит на щеку подошвой с крошащейся глиной. Я опираюсь на колени, как животное. Совершенно беспомощная. Я не вижу Трину, но слышу, как она сопротивляется своему захватчику.

— Какая неугомонная, — бормочет голос.

— Ага, вижу, ты привёл подружку на тусу, — глумится второй. — Люблю рыженьких.

— Вы заплатите за всё, что с нами сделали. Выманили своей сломанной машиной и классным бампером, — я слышу хлопок, словно он шлёпнул её по заднице.

— Не знал, что тёлки носят при себе пушки. Ух, как горячо.

Я не вижу их лиц, пока они переговариваются надо мной.

— Что будем с ними делать?

— Думаю, надо звонить генералу. Он говорил сообщать ему обо всех посторонних на периметре.

Другой колеблется, прежде чем заговорить:

— Знаешь, сейчас темно и кругом никого. Может, того, сначала немного развлечёмся? — ботинок на моей щеке смещается.

У меня перехватывает дыхание, я лежу совершенно неподвижно, кровь стучит в висках. Перед глазами белые пятна. Ни за что не позволю им прикоснуться ко мне. Я лучше умру.

— Нет, надо звонить генералу.

Где, чёрт побери, Трей и Кудряш? Если они планируют нас спасать, то сейчас самое время.

— Ну, чувааак. Уже шесть месяцев торчим здесь. Целая жизнь по собачьим меркам.

Второй фыркает.

— Ага, ты только о сучках и думаешь, кобель.

— Скорее о догги-стайл.

Я чувствую, как ладонь на моей талии скользит вниз и убирает оружие. Он тянет резинку, проводит рукой по бедру и сжимает ягодицу. Я открываю рот, чтобы закричать, но вдыхаю только грязь и кашляю, когда пыль попадает внутрь.

Раздаётся выстрел, и происходит сразу две вещи. Давление на мои руки исчезает, а ботинок соскальзывает с моего лица.

Я отталкиваюсь от земли и смотрю на тело, лежащее рядом со мной, и тёмную жидкость, растекающуюся вокруг его головы. Всматриваюсь в темноту и замечаю Трину, стоящую на коленях рядом со своим захватчиком. Трей стоит на верхних перекладинах лестницы с пистолетом в руке, в то время как Кудряш присел в нескольких шагах от него с шокером наготове.

— Слава тебе господи. Он мёртв? — спрашивает Трина, поднимаясь на ноги.

Размашистым шагом подхожу к ней и пинаю ботинком солдата. Его глаза распахнуты и ничего не выражают, но я не вижу ни следа крови на нём.

— Неа, а вот тот — да, — указываю на того, который трогал меня.

Трей оказывается рядом с нами, и я разворачиваюсь к нему.

— Что вас так задержало?

— Пришлось ждать подходящего момента, чтобы тебя не задело. Он нависал над тобой, как… короче, неважно. Но как только он начал тебя лапать, я понял, что нужно действовать.

— Ты убил его, — отмечаю я. — Мы же не собирались никого ранить.

— У меня не было шокера при себе. Что я должен был делать? Смотреть, как он тебя насилует? Я не целился ему в голову, но он сам дёрнулся.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свои нервы. Кровь на наших руках. Никто не должен был пострадать, но теперь труп солдата лежит на пустой земле с пулей в башке.

— И что нам теперь делать? Мы не можем оставить его так, — говорит Трина, повышая голос.

— Можем, — спокойно отвечает Трей, явно приказывая. — И оставим. Мы же «Грань», разве не этого они от нас ждут?

Разворачиваясь спиной к нам и к мёртвому солдату, Трей разминает плечи и уходит прочь.

И вот так просто наша операция по спасению моей матери подошла к концу.