Близился рассвет. Ей повезло, только поэтому она и остальные выжили. На рассвете живые танцующие с огнем пропали, оставив тела убитых. Как и раньше, они сгнили за мгновения, оставив вонь и белые плащи.

Воспоминания о поражении были в красном тумане. Она знала, что происходило, что они ворвались внезапно, и их было больше, чем они думали. Но она была слишком занята, когда все началось, чтобы обдумать это.

А потом было иначе. Когда они хромали по останкам золотого города. Пятна красного, черного, жуткого зеленого были на камнях и гнили.

Она увидела головы на бойницах и чуть не убежала. Она вспомнила достоинство лорда Феррана. Он хотел видеть ее во главе своей армии.

Она забралась на бойницы и сама срезала его голову и других лордов. Его тело она искала днями. Она следила за Мансуром и его жуткой раной при этом, он просыпался днями и ночами с криками.

Она пять лет служила принцу, шесть до этого — разным визирям и военачальникам, соврав о своем возрасте в двенадцать. Но детские воспоминания увяли, как засохшая кровь, и ничто не могло сравниться с этими самыми темными днями ее жизни.

Ее подколенное сухожилие все же не выдержало, шок притупил боль, но держаться было все сложнее. Она управляла одним из выживших, чтобы тот перевязал ей ногу. Все лошади были убиты, она взяла в деревне мула и ехала на нем, в телеге за ними ехал принц. О таком можно было петь элегии.

Она вспомнила, как Мансур пел у костра, подумала, как сложно было угадать, какие моменты окажутся самыми важными. Она всегда знала, что такие моменты в ее жизни важны, учитывая рискованную жизнь, но осознания было мало.

Мансур сам познакомил ее с элегиями. Намир не могла описать словами и музыкой потери, что делали ее собой. Сначала она была слишком занята, как сирота, пыталась уберечь себя, ведь на войне случалось разное. С принцем она увидела, как страсть боя сплетается с другими страстями.

Намир помнила мало слов из своего детства, но молилась ими в ночи. Небо было в дыму, Алмирия пылала красным под звездами. Она надеялась, что ее молитвы все же достигнут бога. Порой она даже молилась Алфину, хоть и не хотелось, но ей нужна была помощь. Разве бог алфинян не был впечатлен таким воином, как Мансур Эвраяд? И почему безымянный бог спас потомка людей, что убили так много его людей? Она отогнала воспоминание о лице отца, о свечах в запрещенном храме и помолилась богу-тирану.

Запах смерти доносился до них день за днем. Она надеялась, что он пропадет, но нет. Ярким днем они добрались до реки Гадлан, увидели мечети столицы в долине, а запах смерти оставался. Он добрался с ними до дома.