6

Ветер становился всё холодней, и ближе к полуночи луны уже не было видно за плотным пологом туч. Туманное озеро погрузилось в полную темноту, и Давен почувствовал на щеках холодные капли дождя. Сильверин стоял, кутаясь в промокший плащ, и необычайно остро ощущал, что под ним не надето почти ничего.

Наконец Давену удалось разглядеть небольшую расщелину между скал на другом берегу, и он отдал приказ направиться туда. Лодка медленно повернулась и, вспарывая острым носом гладь воды, двинулась к цели.

Дождь становился всё сильней. Киган принялся чихать, и Давену пришлось сменить его на вёслах, иначе скорость оказывалась слишком мала. Даор, снова усевшийся у его ног, изо всех сил жался к нему. Чародей смотрел на них холодно и зло, но поделать ничего не мог.

— Лучше бы на вёслах помог, — пробормотала Варна, покосившись на него, но тот проигнорировал её слова.

К тому времени, когда лодка наконец вошла в небольшой залив, за серыми тучами уже начинал заниматься рассвет.

Оставив лодку в кустах, весь отряд выбрался на берег и принялся взбираться по крутому серпантину, на другом конце которого виднелся вход в пещеру.

— Хрен мы в такую погоду костёр разожжём, — заметила Варна без особой радости.

— Пусть чародеи работают, их очередь выступать, — ответил Джудас.

«Был бы ещё у нас хоть один чародей», — мрачно подумал Давен и покосился на Вермандо.

Маги не носили кольчуг. Зато кольчуги носили жрецы. И, хотя Давен не встречался со жрецами, владевшими магией тьмы, он вполне допускал, что у людей есть и такие.

Жрецов Давен не любил даже больше, чем колдунов. Война тех и других разрушила его дом. Но были причины и более личные: именно предписания жрецов запрещали рыцарям-стражам вступать в брак. Давен принёс обет служения своему принцу, не думая о том, что когда-нибудь полюбит его. И не один год понадобился, чтобы он понял, что загнал себя в ловушку: каждый день он находился рядом с Сильверином так близко, как никто другой, и в то же время, как никто другой, далеко.

«Мы слишком мало были вдвоём», — думал он теперь, оглядываясь на Даора, поднимавшегося в гору в шаге от него. Давену показалось, что тот старается сохранять дистанцию, зная, что чародей смотрит на них. Это было правильно, но… так не походило на того Сильверина, которого он знал.

Принца Сильверина правила не интересовали никогда. Он смеялся над тем, как старательно его страж их выполняет. Принц привык к свободе, привык, что никто не может принимать решения за него.

На мгновение опустив веки, Давен увидел перед собой его смеющееся лицо.

«Снова близко… и снова далеко».

— По крайней мере, здесь нет дождя, — прозвучал неподалёку голос Джудаса, и Давен огляделся по сторонам. Они уже стояли в пещере, и Варна снимала с себя снаряжение и укладывала его у стены.

— Было бы, конечно, лучше, если бы кто-то захватил еды, — продолжила она.

— У меня есть еда, — Киган скинул с плеч вещмешок и принялся копаться в нём. — А вот насчёт костра можете на меня не смотреть. Можно вызвать сколько угодно магического огня — мокрые камни гореть не будут.

Вермандо фыркнул, присел на корточки по центру пещеры и пошевелил пальцами. Тут же на ровной скалистой поверхности запылало чёрное пламя.

Давен и Варна посмотрели на Кигана. Оба сомневались, что приготовленное на этом огне можно будет есть. Но Киган лишь пожал плечами. О такой магии он ничего не знал.

— Всё нормально, это просто огонь, — внезапно прозвучал негромкий голос Даора.

Путники мгновенно оглянулись к нему, но невольник стоял, не глядя ни на кого, только в огонь. Казалось, всеобщее внимание было ему абсолютно безразлично. И только через несколько секунд, заметив эти пристальные взгляды, он всё же пояснил:

— Мой господин всегда разжигает такой в пути. Пока ещё никто из нас не умер от проклятья тьмы.

— Хорошо, — прервал наступившее молчание Давен, — воспользуемся тем, что имеем.

Он стал устраиваться у костра, и все остальные последовали его примеру. Они быстро перекусили — в мешке у Кигана нашлись сушёное мясо, сыр, хлеб и немного крупы, которую решили оставить на утро. И стали укладываться спать.

— Я на часах, — Варна отошла от костра и встала у выхода, привалившись плечом к стене. Рука её придерживала молот, опущенный на пол у ног.

Киган завернулся в плащ и пристроился в дальнем углу у самой стены. Джудас — неподалёку от него.

Даор стоял, глядя по очереди на двух своих господ. Вермандо взглядом приказал ему подойти ближе, но стоило невольнику сделать шаг, как тишину разрезал суровый голос воина:

— Нет. Он будет согревать меня.

Вермандо вскинул на Давена мрачный взгляд.

— Не забывай, что ты нам ещё не заплатил. Он — моя единственная гарантия, что ты не нарушишь условия сделки, — сказал Давен сухо. Тоже поманил Даора к себе и, когда тот приблизился, мягко попросил: — Сними плащ. Укроемся им вдвоём.

Без плаща было холодно, но Давен был прав — в такую погоду шерстяного одеяла, какое каждый из путников нёс с собой, хватило бы с трудом.

Они тоже устроились у стены. Даор почувствовал неловкость, когда сильная рука Давена обняла его и прижала к груди, и в то же время эта близость согревала лучше любых одеял. Он улыбнулся, поворочался немного в руках Давена, устраиваясь поудобней, и довольно быстро уснул.

А Давен долго ещё лежал, слегка опустив веки, и разглядывал его. Он всё ещё не мог поверить до конца, что перед ним в самом деле Сильверин — и в то же время верить очень хотел. Наконец он уткнулся носом невольнику в висок и тоже уснул.

Давену снились мраморные своды Звёздного дворца и звонкий смех человека, которого он любил больше жизни. Ткани покрывал, взлетавшие в воздух, и голубые, с янтарными прожилками, глаза.

— Я люблю тебя… — прошептал он и мгновенно проснулся, обнаружив, что говорит вслух.

Уже настало утро, и невольник лежал в его объятьях, широко раскрыв глаза.

Давен мысленно выругался, понимая, что, как бы ни понял Даор его слова, то, что он их слышал — в любом случае не очень хорошо. Но тело Даора было таким горячим, а лицо его находилось так близко, что все мысли в одно мгновение выветрились из головы.

Давен провёл носом по виску Даора, вдыхая исходивший от него аромат.

— Ты ведь можешь брать меня как плату в любой миг, — прошептал Даор, плотнее прижимаясь к нему. Сомнений быть не могло — он чувствовал, как затвердела плоть Давена, так же как Давен чувствовал его твёрдый член у своего бедра.

Давен вздохнул.

— Я хочу доставить удовольствие тебе, — прошептал он, — и… — Давен сделал ещё один глубокий вдох. — Не так. Это не должно быть так, как там, в таверне. Это должно быть только для нас двоих.

— Ты презираешь меня? — щёки невольника порозовели, и он отвёл взгляд.

— Как я могу?.. — Давен растерянно разглядывал его лицо, казавшееся в этот миг ещё моложе. Не сдержавшись, он наклонился и легко коснулся поцелуем нежно-розовых губ. Даор тут же запрокинул голову, отвечая на поцелуй. Руки его потянулись, чтобы обнять Давена, обхватили его шею. Давен чувствовал, что теряет рассудок в этом сладком плену — так действовать на него могли только прикосновения Сильверина.

Давен заставил себя разорвать поцелуй и, чуть отстранившись, вгляделся в волшебные глаза Даора.

— Сердце моё… — прошептал он. — Я думал, что никогда уже тебя не найду…

Даор вздрогнул. Руки его крепче сжались у Давена на затылке.

— Ты знаешь меня, да? Пожалуйста, скажи…

Давен медленно кивнул.

— Я думаю, что да. Тебя звали Сильверин. Я… — он прокашлялся, — я тебя любил. Больше жизни любил. Ты был моим божеством, Сильверин.

Даор закусил губу и опустил веки, вжался лбом ему в плечо.

— Пожалуйста, забери меня…

— Я сделаю всё, что смогу, Рин. Я больше не отдам тебя никому.

Он медленно гладил невольника по волосам, задевая растрепавшуюся косу.

— Сердце моё… — снова прошептал он. — Прости, что не пришёл раньше. Я не знал… Не знал, что ты жив.

Даор вздрогнул и заглянул ему в глаза.

— Просто больше не уходи, — попросил он.

— Ты ведь не помнишь меня…

Даор покачал головой.

— Я только чувствую, что ты для меня важнее всего мира. Я не знаю, что было раньше, но, если мы были знакомы — я тоже тебя любил. Я понял, что люблю тебя, в тот миг, когда увидел там, в зале таверны. Для меня существовал только ты. Поэтому… мне было легко это делать, Давен. Я хотел почувствовать тебя в себе, и мне было плевать на других.

Поймав лицо Даора в ладонь, Давен бережно провёл большим пальцем по его щеке.

— Ты не злишься на меня?

Даор покачал головой.

— Как я могу?

На мгновение Давен закрыл глаза, чтобы развеять поселившийся в голове дурман.

— Нам нужно о многом поговорить, — произнёс он вполголоса, так чтобы не мог расслышать никто, кроме них. — Я разбираюсь в магии, но не настолько хорошо, чтобы освободить тебя, Рин. Ты… — Давен прокашлялся, — ты разбираешься в ней лучше меня. Ты знаешь, как убрать эти руны и это проклятое кольцо?

Даор покачал головой.

— Я не помню, как они оказались на мне, — сказал он. — Только боль. Это первое воспоминание, которое сохранилось в моей голове. Я проснулся и почувствовал жжение на коже вот здесь… — он кончиками пальцев провёл по ожерелью из рун, украсившему горло.

Давен вздохнул.

— Мы в тупике, да? — спросил Даор. — Чтобы снять руны, надо вернуть мне память, а чтобы вернуть память, нужно снять руны.

— Похоже на то, — признал Давен. — Но я что-нибудь придумаю.

— Давен… кем я был?..

Улыбка коснулась сухих губ Давена, когда он снова посмотрел Даору в глаза.

— Ты был чародеем. И моим принцем. И тем, кого я любил.

— Почему я оказался здесь?

— Ты из Глен-Дрэгона, Рин. Твоего королевства больше нет.

Даор молчал, пытаясь осознать то, что только что услышал.

— Мне некуда возвращаться, — наконец сказал он.

— Да.

Они снова замолкли, только Давен продолжал неторопливо гладить Даора по серебристым волосам.

— Хотел бы я знать, что случилось с тобой тогда… И что произошло потом, — сказал воин.