3

Даор стоял на коленях по правую руку от Вермандо Сандалфа, младшего магистра Ложи Смерти, своего безмерно любимого сутенёра и владельца. Взгляд невольника был устремлён прямо перед собой — как требовал того прямой приказ господина. Видимо, даже зная, что раб не сможет отойти и на два десятка шагов, маг всё равно боялся, что его игрушка попытается выкинуть какой-нибудь трюк.

Даору же давно уже было всё равно. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он попал к Вермандо. Даже предыдущего хозяина не помнил. Память отказывалась хранить события, случившиеся более года назад.

Стараясь не привлекать внимание магистра, Даор осторожно обследовал взглядом захудалую таверну, в которую привёл его господин. «Дом ветров» — гласила вывеска у дверей. Иногда Даор задавал себе вопрос — кто научил его читать? Но ответ, конечно же, вспомнить не мог.

Вот уже четырнадцать дней Вермандо провёл в дороге, и до сих пор они ночевали в селениях только два раза. О цели путешествия чародей Даору, конечно же, не говорил — тот лишь знал, что Вермандо перед сном нашёптывает себе под нос про какой-то ритуал, а днём на них нападают люди Короля. Очевидно, делишки Вермандо были не совсем законны, но Даора не волновало и это. Он слишком устал, чтобы сопротивляться, не зная ни кто он такой, ни что ждёт его в будущем. Поначалу он мучил себя, пытаясь восстановить воспоминания, но те ускользали, и их потеря лишь причиняла новую боль. Устав от бесплодных терзаний, Даор стал жить одним днём, в котором не имел ни воли, ни знаний, ни права что-либо решать.

За то время, что он провёл с Вермандо, Даор немного узнал своего господина. Тот был скорее жесток, чем милосерден, скорее равнодушен, чем эмоционален. Он расчетливо продумывал всё наперёд, а Даора воспринимал как вещь, которая служит продолжением его руки и выполнит любой приказ — благо руны, начертанные на горле пленника, обеспечивали полное подчинение.

Тот факт, что они с господином оказались здесь, мог означать одно: Вермандо требовались деньги, чтобы пополнить провиант. А Даор был красив. Изящен не по-мужски, гибок как танцовщица и всегда послушен. Потому лучшим способом пополнить свою казну Вермандо считал продать Даора кому-нибудь на пару часов. А потом ещё на пару часов. И, если денег не хватит на нужные ему ингредиенты, — ещё.

«Жизнь — это вонь», — думал Даор, стоя на коленях на полу, но Вермандо его мнение, разумеется, не интересовало. Маг оглядывал посетителей таверны в поисках того, кто сможет принести ему немного деньжат, иногда поглаживая свою игрушку по плечу поверх плотных складок ткани.

Почти все шлюхи, торговавшие собой в Аркануме, были мужчинами. К женщине в этих краях относились как к божеству во плоти и, конечно же, торговать божественными созданиями было запрещено. А с тех пор как к власти в срединных землях пришёл новый Король-Дракон, этот край так и кишел угрюмыми наёмниками и неудачливыми авантюристами, которым Империя не позволяла пересечь границу, а зима — отправиться дальше на север. Развалины драконьих храмов, рухнувших на землю Арканума два десятка лет назад, так и притягивали к себе всякий сброд, охочий до забытых мёртвым народом сокровищ. Хотя, если бы спросили Даора, он бы сказал, что лучше оказаться в любом месте материка, только не здесь. В довершение всего под носом у Короля-Дракона маги возвели свои башни, окружили их зачарованными лесами, куда не осмеливался ступить ни один человек, и теперь проводили в своих магических стенах эксперименты, от которых на много миль кругом траву покрывала красная пыль, а дым то и дело заволакивал небо от горизонта до горизонта. Их тоже привлекали драконьи руины, наполненные бесхозными магическими предметами — наподобие тех, что понадобились младшему магистру теперь.

Какой бы хаос ни царил вокруг, но на постоялом дворе имелись свои правила. Здесь запрещалось обнажать оружие. Запрещалось проносить с собой дурманящие порошки и пускать в ход магию. А шлюхи должны были носить покрывала на голове и одежды, которые не позволили бы окружающим остановить на них взгляд. К тому же представителям первой древнейшей воспрещалось завязывать разговор с мужчинами, так что весь торг предоставлялось вести тому, кто их сопровождал. Бедные клиенты даже не видели, что они покупают. Не то чтобы большинство мужчин это сильно смущало — по крайней мере, до тех пор пока у них были драконьи камни, чтобы заплатить за товар.

Вермандо вполне устраивал такой расклад — так он мог не опасаться, что Даор заведёт с клиентом разговор и уговорит помочь.

Раньше Даор в самом деле пытался. Как-то даже успел рассказать одному контрабандисту настолько много, что тот согласился переправить его на свой корабль. Однако портовая охрана выловила беглеца через несколько часов и доставила домой в целости и сохранности — к немалому огорчению контрабандиста. Тот уже надеялся неделями иметь неограниченный доступ к красивому и покорному телу, а после этой выходки загремел в тюрьму.

Однако Даор всё ещё искал способ вырваться на свободу. После полугода, проведённого с Вермандо, самое время было уйти. Куда? Ответа на этот вопрос он не знал. У него не осталось цели в жизни с тех самых пор, как он обрёл нынешнее имя. Даор просто чувствовал, что находится не на своём месте.

Это было, пожалуй, хуже всего — не знать ни места рождения, ни цели своего существования. Вермандо называл его просто — Раб. Даор — так это звучало на языке чародея. Даору же оставалось только удивляться тому, что он знает и этот язык, и язык обитателей восточных равнин, и имперский, и северные наречия. Вермандо никогда не напрягал себя настолько, чтобы дать рабу собственное имя. Другого же имени из своего прошлого Даор вспомнить не мог.

Даор и до того, как попасть к чародею, был рабом. В этом сомнений быть не могло. Вермандо стал третьим хозяином, которого он запомнил. Воспоминания о жестоком обучении иногда всплывали у Даора в голове: некто невидимый заставлял его опуститься на колени между своих ног, жестокая рука вцеплялась в его длинные серебристые волосы, рот натягивался на чужое тело. Воспоминания о двух других владельцах остались совсем смутные — безликие люди с такими же безликими именами, которых Даор запомнить так и не смог.

На сей раз ему «повезло». Чародей почти не рисковал притрагиваться к нему. Только когда был пьян, приказывал раздеться догола и заставлял смотреть, как он теребит свой член.

Вермандо выиграл его в карты. В ту ночь маг с трудом дождался, когда вернётся домой и распакует свой приз. Даор не знал, кто из них удивился сильней, когда, коснувшись обнажённого тела раба шершавыми пальцами, Вермандо отлетел в сторону на добрых пять шагов.

К счастью для невольника, чародей нашёл для него массу других обязанностей: убирать в комнате, мыть пробирки, готовить еду и собирать хворост в пути. И, к несчастью для него же, Вермандо сразу же понял все преимущества владения дойной коровой. Чародею было слишком лень шевелиться, чтобы торговать телом невольника на постоянной основе, так что по большей части существование Даора было скорее скучным, чем невыносимым. Он готовил, убирал, спал на циновке у хозяйской кровати и мечтал о другой жизни. Редкие путешествия магистра, несмотря на все недостатки такого пути, были самыми захватывающими моментами в его жизни с чародеем.

Даор продолжал оглядываться по сторонам.

Выход, расположенный в задней части таверны, перегораживал сломанный стол, зато дорога в приватные комнаты была открыта. Ещё один чёрный ход располагался рядом с потайными кабинками, которые можно было арендовать на ночь или на пару часов. Те, кто не мог позволить себе даже этого, спешили расслабиться прямо в зале. Даор подумал что, как бы противно это ни звучало, он бы предпочёл клиента победнее. Бедняки смотрели на вещи проще. С ними не приходилось бояться, что твоему господину захочется поиграть в какую-то хитрую игру.

Или изнасиловать тебя.

Даор всё ещё разглядывал зал, когда его внимание привлек внушительный силуэт, небрежно раскинувшийся за столиком у камина. Он принадлежал человеку, которого Даор в этот вечер уже встречал — тому, кто помешал напавшим на них воинам Короля. Даже когда незнакомец сидел, было ясно, что он довольно высок. Под чешуйчатыми рукавами кольчуги просматривались жёсткие тугие мускулы; лежащие на столе руки украшали следы битв. Его пепельные, почти белые волосы невероятной длины красивой густой волной ниспадали по плечам до пояса. Мужественный профиль подчёркивал чувственный абрис тонких губ. Рваный шрам разделял пополам высокую твёрдую скулу. Незнакомый воин разговаривал со спутниками — такой же высокой, худощавой девушкой с русой косой и рыжеволосым друидом. Затем девушка поднялась и направилась к стойке, за которой протирал стаканы трактирщик.

Даор поспешил спрятать взгляд, пока она не заметила его любопытства, но стоило воительнице удалиться по лестнице на второй этаж, как он снова принялся разглядывать незнакомца, вид которого пробуждал в его груди странное, то ли давно забытое, то ли вовсе незнакомое тепло.

Не отрываясь от разговора, воин осматривал комнату — медленно, как будто оценивал степень угрозы, исходившую от каждого из гостей таверны. Однако Даор видел, что мысли его находятся где-то далеко.

Сердце Даора забилось сильнее, когда мужчина плавно повернул голову в его сторону. У него мгновенно пересохло во рту. Голова закружилась, когда он натолкнулся на взгляд зеленых глаз незнакомца. Даор почувствовал всю тяжесть этого взгляда, несмотря на то, что незнакомец не мог видеть его лица. Несколько долгих ударов сердца воин смотрел на него, а затем его глаза скользнули прочь.