Мучительное чувство потери овладело невольником. Даор отвесил себе мысленную пощёчину, напоминая: «Ты раб. Ты даже мечтать о нём не посмеешь». Но, сколько бы он себя не убеждал, Даор уже мечтал — о том, как незнакомец посмотрит на него ещё раз. О том, как Вермандо подаст знак, и тот купит его. Пускай всего на одну ночь. Лишь бы только прикоснулся к нему. Лишь бы только смотрел на него ещё несколько минут, заставляя Даора тонуть в этом странном, незнакомом чувстве.

Даор замер неподвижно, изо всех сил стараясь больше не поднимать взгляда. И всё же против воли он чувствовал, как глаза воина скользят по его укутанному ненавистными тряпками телу, вызывая в сердце Даора давно позабытый стыд, заставляя перламутровую кожу покрываться румянцем под тканью покрывала. Его член напрягся и потяжелел, когда взгляд воина скользнул ниже, изучая слегка раздвинутые бёдра невольника. От мысли о том, что его возбуждение заметно даже сквозь плотную непрозрачную ткань, Даор покраснел ещё больше. Сердце стучало в груди медленно и сильно, грудь тяжело вздымалась под этим пристальным взглядом, как будто воин не просто смотрел, а гладил его, касался своими покрытыми шрамами руками. Даор чувствовал, что шрамы на этих руках так же неуместны, как рабские руны на его горле, что их встреча должна была произойти иначе — но должна была непременно. По-другому случиться просто не могло. Не выдержав, он бросил на светловолосого быстрый вопросительный взгляд, но именно в это мгновение тот отвернулся, чтобы перекинуться парой слов с друидом, всё ещё сидевшим рядом с ним за столом. Даора накрыла горечь, нестерпимое желание преодолеть разделявшие их несколько ярдов и заставить воина посмотреть на себя. «Я найду, что тебе дать!» — билось в голове. Боль пронзила тело, когда промежность напряглась до предела и стальной обруч кольца целомудрия впился в чувствительную плоть у него между ног, но даже эта боль не смогла его отрезвить. Каждый инстинкт побуждал пересечь залу, чтобы взять воина за руки и заглянуть в это мрачное лицо… чтобы заставить его увидеть себя.

К сожалению, пойти Даор мог только туда, куда послал бы его господин. Стараясь не привлекать к себе внимания, невольник обернулся на Вермандо и понял, что тот смотрит куда-то светловолосому путнику за плечо. Там, за крайним столиком, сидел неприятного вида полноватый южанин с чёрными кудрями, облепившими влажные виски, и старательно жестикулировал чародею. А в следующее мгновение Вермандо наклонился к Даору и приказал:

— Иди к нему. Принесёшь не меньше десяти монет.

Даору сдавило грудь, когда он представил, как пройдёт мимо этого светловолосого воина, чтобы продать себя пышнотелому торговцу. Как покинет зал вместе с ним, а того, при виде кого его сердце замирает, не увидит больше никогда.

Одним плавным движением поднявшись на ноги, Даор тщательно разгладил складки ткани, которая укутывала его тело и лицо. У него было около трёх секунд, чтобы определиться с планом действий. Понимание того, как много решается в этот миг, заставило Даора задержаться на месте, выторговывая для себя ещё несколько мгновений, и, в конечном счёте, возможность предпринять настоящие решительные действия. Он остановился в нескольких шагах от этого опасного человека, увешанного оружием, и, дождавшись, когда случится неизбежное и один из посетителей врежется в него, рухнул рядом с беловолосым. Рука невольника задела глиняный кубок, стоявший на столе, и опрокинула его воину на живот.

— Мне так жаль… — прошептал Даор, наблюдая, как кроваво-красная жидкость впитывается в рубашку незнакомца и алый бисер разбегается по потрёпанным кожаным штанам. Воин вскочил с места, и Даор поспешно прикрыл голову руками, предчувствуя, что сейчас получит удар. Даор был высоким, но незнакомец — ещё выше него. Плечи воина были заметно шире, а руки, безусловно, сильней, так что, если бы тот захотел, смог бы одним ударом размазать Даора по стене. Зеленые глаза с огненными прожилками яростно сверкали, заставляя кровь леденеть. В одно мгновение на Даора нахлынуло лихорадочное возбуждение, сердце заколотилось ещё быстрее, и он твёрдо уверился, что не может позволить этому человеку просто так уйти.

Незнакомец в самом деле вскочил, но не для того, чтобы ударить или отчистить мокрое пятно. Руки его метнулись к Даору, как будто тот хотел помочь ему подняться, — и тут же опали. В эту же секунду Даор заметил, как поднимается с места высокая фигура чародея. Должно быть, заметил её и воин — вместо того чтобы прикоснуться к чужой вещи и взять на себя ответственность за неё, он принялся раздражённо отряхивать с бёдер красные капли.

— Прошу прощения за его неуклюжесть, сэр. Пожалуйста, позвольте вам помочь.

Вермандо в одно мгновение оказался рядом и принялся хлопать по телу незнакомца платком, заставляя Давена злиться ещё сильнее. В конце концов путник снова сел и откинулся на спинку кресла. Взгляд его, одновременно обжигающий и леденящий кровь, метался по телу невольника. Просторная ткань, укутавшая незнакомца с огнеными прожилками в зрачках, безмерно злила Давена, потому что не позволяла определить, ошибся он или нет. Сильверин — настоящий Сильверин — был ослепительно красив. Его матовая кожа отливала перламутром под светом звёзд. Лицо, безупречное как лики мраморных героев и богов, оставалось холодным и бесстрастным — для всех, кроме него одного. Волосы отсвечивали бледным серебром в отблесках пламени от очага — в ту ночь, когда Давен брал Сильверина в последний раз. Эти мгновения он до сих пор видел во сне и наяву так, как будто всё произошло только вчера.

Не в силах одолеть нахлынувший вал болезненных воспоминаний, Давен негромко зарычал.

Даор же стоял, смиренный и покорный, с руками, аккуратно сложенными на животе и низко опущенной головой, пока не увидел, что Вермандо приказывает принести ещё вина. Даор немало удивился, когда чародей упал на стул напротив мужчины, как будто они были старыми добрыми друзьями.

Вермандо был шарлатаном высшего класса. Он умел находить выгоду в любом недоразумении. В одно мгновение он забыл о богатом южанине и сосредоточился на новых перспективах. Даору оставалось только гадать, какие мысли роились в его голове.

В руках чародея оказалась колода карт, и он предложил незнакомцу сыграть, чтобы подсластить его несчастье и развеять скуку.

«И в качестве извинения за испорченную одежду мой мальчик будет рад обслужить вас, абсолютно бесплатно, добрый господин». Он ткнул в Даора костлявым пальцем, и тот покорно опустился на колени, ожидая, пока незнакомец примет или отклонит предложение. Беловолосый воин смотрел на невольника и молчал. «Похоже, он брезгует», — подумал Даор и, не поднимаясь с колен, подполз поближе к нему. Воин, к великому сожалению Даора, не мог видеть ничего, кроме его сильно подведённых сурьмой глаз, а значит, не имел возможности оценить, что за товар ему предлагают. Обычно бледные щёки Даора, к тому же, продолжали краснеть всё сильней, и он предпочёл опустить глаза, пока незнакомец не разочаровался в нём до конца.

Давен же чувствовал, как на него давят эти два выжидающих взгляда. От одного из присутствующих ему не терпелось избавиться — но именно он был главным в этой паре, и именно он принимал решения за двоих.

Другого хотелось рвануть с колен, прижать к себе. Сорвать это проклятое покрывало и разглядывать, удостовериться, что перед ним — то самое лицо, которое снилось ему так много раз. И, если это в самом деле оно, — никогда больше не отпускать. «А даже если нет… мне будет достаточно его глаз. Пусть они смотрят на меня в темноте. Пусть напоминают мне о том, другом».

Давен сжал пальцы в кулак. Он абсолютно не любил играть, но, чтобы задержать проклятого колдуна, заставил себя кивнуть.

Даор неловко заполз под укрытие стола и расправил одеяние так, чтобы подстелить его складки под колени.

Он знал свою работу — поддерживать возбуждение, не давать сосредоточиться, пока Вермандо ведёт хитрую игру. Обычно Даор не задумывался о том, что делают и о чём говорят тем временем за столом. Опустившись на колени между раздвинутых ног незнакомца, Даор оставил свою промежность бессильно изнывать в агонии неудовлетворённости. Он знал, что, если только воин не купит его на ночь, до его собственного оргазма дело не дойдёт. Магическое кольцо, надетое на него Вермандо, держало плоть раба в постоянном напряжении — на случай, если следующий клиент захочет быть снизу. Вермандо управлял кольцом силой мысли, и только он мог освободить невольника. Именно эта услуга обходилась клиенту дороже всего.

Ноги незнакомца были длинными, а бёдра — твёрдыми, как будто под кожей штанов скрывался металл. Даор пробежал ладонями по внутренней стороне его ног от коленей к паху. Ему хотелось, чтобы эта неожиданная работа продлилась как можно дольше. Чтобы он успел изучить тело этого воина, от взгляда которого в жилах замерзала кровь. Чтобы сумел заставить его по-настоящему себя захотеть. Стереть любые сомнения с его лица.

А ещё ему безмерно хотелось просто касаться его. Приносить наслаждение и ласкать, как будто малейшие крохи радости и благодарности на лице беловолосого были важнее, чем его собственная жизнь, важнее, чем любая возможная боль.

Однако время, отпущенное Даору, не зависело от него. Только от того, как пойдёт игра на другой стороне стола.

Даор вопреки собственному обыкновению прислушался к негромкому разговору. Кажется, Вермандо не столько собирался играть, сколько хотел что-то обсудить.

— Вы не похожи на большинство путников, что заглядывают сюда, — прозвучал над столом его мягкий, бархатистый голос.