3

Сезон прошёл неровно. Мы не выиграли никаких кубков, стабильно держались в пятёрке, а между собой шли со счётом 3 — 1 — три в мою пользу.
Ярику это настроения не испортило. Ему, похоже, вообще ничто не могло испортить настроения. Я равнодушно наблюдал череду задниц, сменявшихся в его боксе. Он действительно оказался ценителем прекрасного. Были у него и девочки, и мальчики — все модельной внешности и, судя по тому, что я видел, с мозгами, выжженными фотоаппаратом.
Мне же по-прежнему не хотелось никого. О Максе я не думал — эта тема в моём мозгу была прочно запечатана и закрыта. Но от этого желание заводить новые отношения у меня не появилось.
Я полностью выкладывался в спорте и ничего другого не хотел.
Ну, почти ничего…
Я смотрел на Ярика и не мог успокоиться. Особенно, когда он обходил меня в заезде. Нервы колбасило по полной, и к адреналину прибавлялось ещё кое-что. А учитывая, что тренировочные машины мы парковали в одном гараже и там же переодевались, долго наше платоническое соперничество продолжаться не могло.
Когда закончился сезон, мы снова вернулись к обычному режиму тренировок — с семи утра, и никто не начинал без другого. Потом гараж, душ — тоже общий — и косые взгляды, которые я начал ловить пониже пояса.
Смотреть было на что — меня заводил даже не сам Ярик, сколько обстановка, постоянное ожидание победы или поражения. После тренировочного заезда с ним у меня стоял почти всегда.
Однажды Ярик «ошибся душевой». Я уже стоял под горячими струями, когда он нырнул ко мне, едва не поскользнулся на мокром полу и упал ко мне в руки. Это была крайняя точка. Я даже не заметил, стоит ли у него так же, как у меня. Просто притиснул спиной к стене и впился в губы поцелуем.
Ярик опешил разве что на секунду, а затем приоткрыл губы и попытался протолкнуть мне в рот собственный язык. Он изогнулся, прижимаясь ко мне животом, и потёрся о меня пахом.
Крышу срывало вовсю.
Я прошёлся руками по его бокам, наслаждаясь их упругой твёрдостью — он был совсем не таким, как другие мои любовники. С ним я абсолютно отчётливо ощущал, что я с мужчиной, но это заводило только сильнее.
Я сжал его задницу, от чего он прижался ко мне ещё сильнее, и как только на секунду потерял контакт с его губами, они оказались у моего уха. Горячее дыхание обожгло раковину, если бы можно было завестись ещё сильнее — я бы точно завёлся, но я и так хотел его до безумия. Он куснул меня за мочку и рывком, так что я не успел понять, что происходит, перевернул спиной к себе. Его руки скользнули по моим лопаткам, пояснице, ягодицам, а затем этот же путь проследили его губы. Я окончательно понял, что происходит что-то не то, когда он развёл в сторону мои ягодицы и нежно приласкал губами анус.
— Яр!
Я попытался вывернуться, но из такой позы сделать это оказалось неожиданно трудно, и получилось у меня не с первого раза. Когда же всё-таки получилось, и я опять прижал его спиной к кафелю, Яр нежно прошёлся пальцами по внутренней поверхности моего бедра и до боли сжал яйца. Не так, чтобы взвыть, но ощутимо.
— Ты охуел? — выдохнул я.
— У тебя на меня стоит! — сообщил он очевидное.
— Конечно, так что вставай в позу.
— Ага, уже бегу за вазелином.
Хватку он тем не менее ослабил.
Пользуясь тем, что он немного расслабился, я опять поймал его губы и на какое-то время вернул себе контроль над ситуацией. Он ощутимо обмяк и заскользил руками по моей спине, но затем нашёл ягодицы и явно вспомнил, в чём наше разногласие.
— Я тебе отсосу, — предложил он, продолжая ощупывать меня сзади. Прикосновения эти, к моему удивлению, неслабо заводили, хотя до сих пор мои партнёры такой наглости себе не позволяли.
— Обязательно, — я снова заткнул его поцелуем и попытался развернуть лицом к стене. Манёвр прошёл удачно. Он впечатался щекой в плитку, и теперь уже я ощупал его сзади. Мышцы сладко напрягались под моими пальцами, и у меня едва звёздочки не плясали в глазах от возбуждения.
Я готовил его торопливо, да и со смазкой была беда. Он то пытался расслабиться, то снова зажимался и, видимо, не очень-то был привычен к такому. А потом я наконец вошёл в него, и мы взвыли на два голоса, а я даже не сообразил, что этот стон был вызван абсолютно разными ощущениями. Слишком я привык к тому, что задницу мне подставляли с готовностью и с радостью.
Я сделал несколько движений, подстраиваясь под его сладкое и тугое тело, он прогнулся и мы наконец нашли то, что нужно было нам обоим.
Яр поймал мою руку и, опустив себе на пах, задал ритм. Мы двигались, всё увеличивая скорость, как на чёртовом треке, и меня наполняло то же безумие, то же желание обойти его, но при этом остаться с ним.
Я его и правда опередил, но лишь на полсекунды.
Едва мы оба кончили, Ярик вывернулся и исчез в соседней кабинке. Мне также не хотелось говорить. Я быстро прошёлся по телу мочалкой и пулей вылетел в раздевалку.
На следующий день мы с ним не говорили. От слова вообще. С самого утра Ярик гонял как бешеный и то и дело пытался подрезать меня на треке. Когда после очередного удара крыльями я не выдержал и затормозил, он тоже выбрался из машины и уставился на меня.
— Что?
— Ты не в «Безумной Максе», приятель. Твоя задача обогнать меня, а не угробить.
Ярик повёл носом, будто принюхиваясь к чему-то, затем шагнул ко мне и, не замедляя движения, поцеловал — будто ударил. Я отшатнулся назад просто от неожиданности. От того, что между нами ещё не было привычки так целоваться.
— Моя задача, — прошипел он, притягивая меня вплотную к себе, — надрать тебе задницу.
От одного его голоса, от дыхания, снова касавшегося уха, по венам разлилось возбуждение. А он для полного счастья прижался ко мне и опять потёрся пахом о пах.
— Вчера у тебя не вышло, — выдохнул я в тон ему, так же прижимаясь щекой к его щеке и почти касаясь уха губами.
Руки Яра оказались у меня на плечах, а пальцы до боли впились в тело, выдавая возбуждение.
— Вчера ты меня изнасиловал. Я могу на тебя заявить.
— Что? — я расхохотался, а Яр обижено отшатнулся, но я поймал его за предплечья и прижал обратно к себе. — Ты сам запрыгнул ко мне в душ, сам стонал подо мной и кончил как шлюха, так что не надо сказок.
— Сука, — выдохнул он, но отстраниться не попытался, наоборот, прижался плотней.
— Пари? — спросил я.
Ярик хмыкнул и наконец отошёл назад, но от этого легче не стало ни одному из нас. Запахи масла и бензина, которыми пропитался его комбинезон, так и висели в воздухе. Ухо ещё ощущало тепло его дыхания, а плечи — прикосновения пальцев.
— Давай, десять кругов. У кого лучшее время, тот будет сверху.
Я хмыкнул. Вообще, я хотел предложить немного другие условия, но эти мне нравились больше.
— Погнали, — я прошёл мимо него и нырнул в салон.
Ярик тоже забрался в машину. Мы вывели автомобили на старт и дали газу.
Он пришёл на полсекунды раньше, но когда мы пересекли финиш, мне было уже всё равно. Последний круг я думал только о том, как прогибалось подо мной его тело. Дрожащими пальцами загнал машину в гараж и не успел даже стянуть комбинезон — Ярик прыгнул на меня сзади и толкнул лицом к стене. Его пальцы принялись сдирать с моих плеч одежду, а я мог только поддаваться.
Когда он добрался наконец до моей задницы, это было больно. Я всё-таки понял, почему он кричал. Почти никакой смазки и минимум растяжки. Но это всё равно было круто — круче, чем у меня было с Максом, и круче, чем у меня было с Яном. Мы трахались как животные. Ни одной мысли, только чистый кайф и адреналин, ещё бушующий в висках. Кончили опять одновременно, но на сей раз Ярик не свалил, а погладил меня по спине и поцеловал в плечо.
Так продолжалось всю зиму.
Мы по-прежнему не разговаривали. Просто трахались после заезда. Мы даже придумали знак, который означал вполне конкретную вещь — вызываю тебя на бой и ставкой будет твоя задница.
С наступлением весны в строй вернулся Славик. Мы с Яром стали осторожнее, но и только. А летом пришли хорошие новости — в команду в этом году должны были войти все трое.
Подготовка шла полным ходом. Меня стали уже понемногу допускать посмотреть на работу механиков, хотя слушать меня никто особо не слушал. На сей раз у меня должна была появиться именная машина. Скручивали её до последнего, так что я успел изнервничаться, но в конце концов к сроку всё было готово. Сезон начинался в Твери, затем мы должны были показаться ещё в пяти городах. О выступлениях на международном уровне никто пока не говорил — начальство считало, что мы ещё не стоим соответствующих денег.
Первая же гонка началась для меня с удара — и я тогда ещё не понимал, почему увиденное таким ударом стало. Пока я поглаживал свою «детку» по металлическим бокам, сдувал пылинки и примеривался к педалям, Яр пропадал у себя в боксе — что, в общем-то, было неудивительно. Не должно было меня удивить и то, что когда он всё-таки вышел оттуда, на плече у него висела блондинка с накрашенными губами. Я не люблю таких девушек не потому, что они девушки. И даже не потому, что они могут повиснуть на плече у того, с кем я сплю — такое я наблюдал, пожалуй, первый раз в жизни. Меня почти тошнило от того, насколько дёшево она выглядела и как не подходила Яру. И тут я понял, что попал. Попал в третий раз в своей жизни, потому что в Яре было то самое, от чего так щемило сердце, когда я смотрел на Яна. То самое, что сводило меня с ума в Максиме.
Будь у него на плече мужик, я бы вылез из машины и набил ему морду, но это была девушка — и я молча сидел, наблюдая, как он забирается в свою машину и целует её напоследок.
Яр подал мне знак, обозначая ставку, и впервые за год я не ответил. Просто сделал вид, что не вижу его, потому что, несмотря на то, что прошло уже два года, от одной мысли о том, чтобы кого-то любить, саднило внутри. В этих гонках я больше участвовать не хотел.