Глава 9

Йео

— Еще бекона, Тыковка?

Я откидываюсь на стуле и потираю живот.

— Не нужно. Между тобой и мамой, Агата, я как между двух огней. Клянусь, вы обе откармливаете меня на убой. Довольно скоро я потеряю весь этот мышечный тонус. А я ведь усердно работал в тренажерном зале, чтобы его получить.

Агата смеется своим хриплым голосом и бросает мне на тарелку еще два кусочка бекона. Лосьон, которым она пользуется, пахнет розами, средством против моли и далекими восьмидесятыми.

Но в этом вся она.

И это уникально.

И я никогда не стал бы менять это в ней.

— Если мы тебя откормим, все девушки будут держаться от тебя подальше, — при этих словах Агата многозначительно подмигивает мне.

— Пока Кейди со мной, остальные девушки могут тусоваться с Дином, — с улыбкой отвечаю я.

Она старательно затягивает шнурки на своем кремовом халате. Он надет поверх ночной рубашки, какие обычно носят пожилые женщины. Вероятно, такие были популярны еще до того, как я родился. Ее тапочки сильно поношены и очень старые. Если бы я не знал, что оскорблю Агату, то давно бы купил ей пару новых. Но они существуют уже много лет и практически уже стали частью ее.

— Как твоя семья? — спрашивает она и сдвигает свои очки немного вниз. Агата смотрит поверх стекол на меня. — Твой отец хорошо себя чувствует?

Я сжимаюсь при упоминании о моем отце. Вчерашний ужин был катастрофой. И это воспоминание неприятно не только мне.

— Все так же. Жесткий и несгибаемый. Что еще нового? Тебе Кейди рассказала об этом?

Ее губы сжимаются в тонкую линию, а брови сходятся вместе от беспокойства.

— Он любит тебя и просто пытается тебя защитить. Ты ведь знаешь.

Раздражение проносится по всему телу, но я все равно киваю.

У Агаты есть ответы на все вопросы.

И опыт.

Она мне как вторая мать.

— Я знаю. Но в своей попытке защитить меня он причиняет мне боль.

— Она сильнее, чем ты думаешь, Йео, — уверяет меня женщина.

Я проглатываю бекон и обдумываю ее слова.

— Ты видела внутреннюю сторону ее бедер?

Агата садится напротив меня и дует на кружку с кофе. Она постоянно пьет черный кофе. И это всегда выводит нас с Кейди из себя.

— Сигаретные ожоги?

Я немного напрягаюсь от ее слов, я киваю.

— Этих шрамов не было, когда я в последний раз был с ней.

Агата хмурит брови и слегка качает головой.

— В последний раз, когда ты был рядом с ней, Кеннет тоже нечасто заходил. Ты же знаешь, каким он бывает. Паскаль и он, оба. Как эпидемия в этом доме.

— Я подрался с Паскалем прошлым вечером, — ворчу я, потирая переносицу. — У него с собой было оружие.

Агата хмурится.

— Паскаль, хочешь — верь, хочешь — нет, не слишком часто заходит. Не знаю, зачем он появился вчера вечером. Боунзу обычно удается держать его подальше.

Я вспоминаю, как задел чувства Боунза вчера вечером, и нервно сглатываю. Сегодня утром я его не видел. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем он будет готов снова показаться здесь.

— Боунз набил тату с моим именем у себя на соске, — говорю я ей со вздохом.

Агата тихо смеется.

— Да, я хорошо знаю его татуировки. Он тебя любит. Как и все мы. Ты — часть этой большой сумасшедшей семьи, Тыковка.

— Что я, по-твоему, должен сделать? — спрашиваю я. — Я думал, что когда вернусь, все встанет на круги своя. Но Кейди крайне ранима. Боунз тоже, если уж на то пошло. Моя семья с высокомерием относится к ней с того дня, как познакомилась с ней. Я просто хочу, чтобы они приняли мою любовь к ней. Все ее стороны. Каждую ее темную и уродливую часть.

Агата встает и берет мою тарелку. Она никогда не оставляет беспорядок на кухне. Зашумела вода — значит, она уже моет посуду. Я выбрасываю остатки еды.

— Знаешь, — говорит она, вытирая тарелку, и резко переводит на меня взгляд. На ее губах играет легкая, озорная улыбка. — Ты мог бы собрать семейный совет. Покажи им альбом, который ты собрал. Расскажи им все о Кейди. Возможно, если они поймут ее, то проявят немного больше участия.

Я думаю об альбоме, который стоит в комнате Кейди. Ее жизнь, которую я начал описывать для нее. В свои семнадцать. Я продолжал работать все эти годы — даже когда меня здесь не было. Это помогало Кейди справляться с некоторыми моментами ее жизни, которые требовали лучшего понимания. Я даже немного говорил об этом на некоторых занятиях в университете. Всякий раз, когда мы обсуждали эту тему. Мои преподаватели всегда проявляли неподдельный интерес, но я никогда не выдавал подробности настолько, чтобы кто-то прознал про Кейди.

— Не знаю, пойдет ли она.

— Так уговори ее пойти. Если она боится, то мне придется пойти с тобой. Я буду более чем счастлива помочь объяснить им все о нашей милой Кейди. Ты знаешь, что я люблю тебя, Тыковка. Я хочу, чтобы ты и она, вы оба, были счастливы.

Я притягиваю ее к себе и вдыхаю ее неповторимый запах пожилой женщины. Она всегда меня успокаивает.

— Сегодня утром я позвонил специалисту по ремонту. Они будут здесь позже, так что не забудь оставить дверь не запертой. В этом доме слишком жарко, — говорю я ей, когда она меня отпускает.

— Я прослежу и оставлю записку для остальных членов семьи. Что сегодня на повестке дня?

Пробежав пальцами по волосам, я смотрю на нее усталым взглядом.

— Папа уже прислал мне сообщение сегодня утром. Он хочет встретиться у него в офисе, чтобы оценить несколько зданий. Когда Кейди вернется, я хочу, чтобы она пошла со мной.

Агата удивленно поднимает бровь.

— Хочешь, чтобы Кейди пошла посмотреть здания с твоим отцом?

Я опускаю голову и киваю.

— Кейди — часть моего мира. Больше никаких пряток. Ей придется это принять. Черт, ей придется это принять.

Агата кивает.

— Ты прав. Я позабочусь о том, чтобы вразумить эту девчонку. Беги домой и прими душ, пока я не окунула тебя в эту раковину, Тыковка. Поговорим позже, милый.

Я наклоняюсь вперед и быстро целую ее в щеку.

— Спасибо, Агата. Ты моя любимая, маленькая леди.

Ее смех мелодичный и теплый.

— Ты тоже мой любимый, Йео.

* * *

— Этот мне нравится больше всего, папа. Он маленький, но в нем достаточно места, даже если я возьму партнера. С видом на реку Мононгахила. Доступный. Другие были слишком безвкусные. Они не по мне, — говорю я отцу, когда мы садимся в его черный «Рэйндж Ровер». Мы одновременно машем Рику Стэнфорду, риэлтору отца. — Хотя я могу сделать все сам. Тебе и маме не нужно этого делать.

Он тихо смеется и сверкает своим упрямым взглядом.

— Мы стареем. Позволь нам сделать это для тебя. Если это то здание, которые ты хочешь, мы примем необходимые меры и купим его.

— Спасибо.

Когда отец разворачивает машину, с его лица сходит улыбка. Он прочищает горло.

— Поговорим о прошлом вечере? О Кейденс?

При его словах у меня вскипает кровь.

Он не хочет, чтобы она была частью моей жизни.

Никогда не хотел.

Никогда не захочет.

— О чем здесь говорить? Вы, ребята, атаковали ее.

Он напрягается и не сводит глаз с дороги.

— Мы просто хотим для тебя лучшего, Йео. Она обуза. Она тянет тебя вниз. Она всегда будет тянуть тебя вниз, на дно.

Я испепеляю его своим взглядом.

— Если дно там, где она, то я буду на дне. Нельзя просто так взять и с легкостью вырвать любовь из груди. Это так не работает.

— Я просто не понимаю, как она...

— Хорошо, — огрызаюсь я, — ты не понимаешь. Ты ничего о ней не знаешь. Но, знаешь, что? Это изменится. Мы соберемся всей семьей, и вам придется беспристрастно взглянуть на это. Вы тоже сможете полюбить ее.

Отец ворчит, явно не убеждённый, а я тупо пялюсь в окно машины и наблюдаю, как люди идут по обочинам Мейн Стрит. Когда я вижу два знакомых прыгающих хвостика, я протягиваю руку к отцу.

— Останови машину.

— Что, я...

— Пап, сейчас же останови машину!

Я указываю на место у кафе «Мороженое и сладости Хэнка», куда, как я заметил, запрыгнули эти хвостики.

— Йео, что мы здесь делаем?

— Мы собираемся съесть мороженого. А ты встретишься с Пресли. С самой очаровательной, маленькой, девятилетней девочкой, с которой ты когда-либо встречался. Будь милым, — предупреждаю я. Он ворчит, но выбирается из «Рэйндж Ровера» следом за мной.

Отец выбивается из общей картины перед магазином. Его дорогой костюм сразу бросается в глаза. Своим холодным взглядом он с отвращением разглядывает кафе. А его аккуратно прилизанные волосы растрепались и развеваются на ветру.

* * *

Мы стараемся незаметно проскользнуть в магазин, и теперь я хорошо вижу ее. Пресли стоит в очереди и с гордым видом делает свой заказ. Работник кафе раздражен из-за того, что ему приходится помогать ей. Я гневно сжимаю кулаки. Мне хочется схватить его за рубашку и, закинув на стойку, напомнить, что ему платят за помощь покупателям. Независимо от того, как они выглядят.

Я незаметно подкрадываюсь к Пресли, хотя мой отец идет за мной попятам, и подслушиваю. Официант помещает ее вафельный рожок мятного мороженого с шоколадной стружкой на стенд около регистратора. Кейди стошнило бы, будь она здесь. Она ненавидит мяту.

— Это будет стоить три доллара пятьдесят семь центов.

Пресли копается в своем маленьком кошельке в форме единорога и достает два четвертака и один пенс.

— Хватит? — ее голос звучит тихо и неуверенно.

Ноздри мужчины раздраженно раздуваются, когда он смотрит на нее сверху вниз.

— Ты что, отсталая? Нет, этого не хватит.

Он едва успевает сказать эти слова, как я проскакиваю мимо нее к прилавку. Я наклоняюсь и рычу ему прямо в лицо. Он краснеет от замешательства или страха. Не знаю точно, от чего.

— Твоя мать никогда не говорила тебе, что это слово на «о» грубое? Тебе понравится, если я назову твое лицо «пепперони»? — киплю я и взмахом руки указываю на его прыщи на лице.

— Йео! — рычит отец позади меня.

Игнорируя его, я выхватываю свой бумажник и бросаю ему пятидолларовую банкноту на прилавок. Пресли смотрит на меня широко распахнутыми благодарными глазами. Ее улыбка — моя погибель, и я заметно успокаиваюсь.

— Сдачу не надо, придурок.

Пресли хихикает, осторожно собирая свои монеты с прилавка. Она кладет их в свой маленький кошелечек и хватает меня за руку. Я позволяю ей отвести меня к столу у окна. Когда она садится, я отодвигаю еще один стул для отца. Его седые брови сдвинуты вместе, а губы сжаты в твердую линию. Он складывает руки на груди и откидывается назад на стуле, как будто собирается смотреть шоу, а не участвовать.