Ярость расцветает в моей груди при одной только мысли, что бритвенный клинок этого ублюдка может угрожать моей Кейди.

— А где коробка? — я уже несусь вверх по лестнице, и Боунз следует за мной по пятам.

Когда я добираюсь до ее спальни, то прямо на кровати вижу коробку. Ее содержимое разбросано. На снимках, о которых идет речь, высохли капли слез, размазавшие чернила. Не говоря ни слова, я собираю все предметы и запихиваю их обратно в коробку. Боунз мне не помогает. Он забирается на комод и снимает колпачок с одной из помад, которыми бабушка только недавно разрешила пользоваться Кейди. Твердой рукой он пишет записку на зеркале.

НАХ*Й НОРМАНА.

Закрыв коробку крышкой, я прижимаю ее к бедру и иду к нему. Он протягивает мне помаду, и я добавляю послание и от себя.

Я буду защищать тебя от него, Кузнечик. Всегда.

Боунз кивает, когда я возвращаю ему помаду. Затем ниже добавляет.

С любовью, Боуз и Пожиратель котят — твои лучшие друзья.

Я одариваю его улыбкой и выхожу из дома с коробкой печальных воспоминаний Кейди. Я буду хранить ее у себя дома. Пока однажды она все же справиться со своими воспоминаниями. Я не знаю, сможет ли она когда-нибудь их увидеть. Но я клянусь защищать ее сердце. Всегда.

* * *

— Норман заходил с тех пор, как я вернулся? — спрашиваю я, и мое горячее дыхание щекочет его шею.

— Нет. И Кеннет тоже. Паскаль объявился прошлой ночью, но с тех пор я его не видел.

Я вздыхаю с облегчением.

— Хорошо. Боуз, мы можем исправить это. Мы с тобой уже делали это однажды. Давай сделаем то, что нужно нам обоим. Ради нашей девочки.

— Ты все понял, Пожиратель котят, — говорит он, и в его голосе чувствуется улыбка.

Я довольствуюсь тем, что покусываю и посасываю его кожу, одновременно играя с его соском. Но у Боунза совсем другие планы. Его рука обхватывает мой член через джинсы, заставляя меня стонать от удовольствия.

— Боунз, — предупреждающе рычу я.

Он смеется — чертовски смеется надо мной — как обычно.

— Снимай штаны, Йео.

Когда я закрываю глаза и замираю, он воспринимает это как отказ. Но Боунз никогда не принимает «нет» в качестве ответа. Никогда. Он поворачивается ко мне лицом и толкает меня на спину. Его ловкие пальцы быстро расстегивают мои брюки. Я даже не успеваю озвучить причину, почему мы не должны этого делать. Он уже раздевает меня догола. Его рука смыкается вокруг моего твердого члена, и он гладит меня. Яркие звезды освещают его темную комнату.

— Презервативы. Лубрикант. Прикроватный ящик, — рявкает он.

Я слышу, как он сбрасывает одежду.

Но меня пробирает дрожь.

Любовь и мой моральный компас сошлись в эту темную ночь на дуэли. Любовь. Более жестокая. Неудержимая. И чертовски сумасшедшая. Любовь всегда побеждает. У моего морального компаса не было ни единого шанса.

— На колени, — приказываю я и открываю ящик. Как только я нащупал путь в темноте и раскатал презерватив по члену, я выдавливаю внушительное количество смазки на палец. — Когда тебя в последний раз имели твою задницу?

Он смеется.

— А когда ты в последний раз брал меня?

Рождество.

В последний раз это было на Рождество.

Ему придется нелегко.

— Расслабься и дай мне эту задницу, — рычу я.

Наше прерывистое дыхание создает зловещую симфонию в темноте. Два адских демона до добра не доведут. А наш ангел играет с нами в прятки. Я благоговейно глажу его ягодицы. Затем нахожу его тугую, сморщенную дырочку. Когда я медленно ввожу в нее палец, он издает полный удовольствия стон.

— Все в порядке, Боунз?

— Черт возьми, да. Повтори мое имя еще раз.

Так много раз я обманывал нас обоих, называя его Кейди. Я ведь сильно скучал по ней. Но это было неправильно. Я ошибался.

— Боунз, — бормочу я, вдавливая и вынимая свой палец. С каждым движением его мышцы сжимаются вокруг него. Мой член не продержится долго внутри него. Как всегда.

— Еще, — говорит он, и я слышу в его голосе нужду.

Я наливаю еще больше смазки на его упругое колечко. Затем осторожно начинаю вдавливать в него еще один палец.

— Господи! Черт!

— Слишком много? — спрашиваю я, и мои движения замедляются.

— Нет... не достаточно. Мне нужно больше, Йео.

Я улыбаюсь в темноте. Йео. Мне тоже нравится, когда Боунз произносит мое имя. Повинуясь этому необычному призыву, я пытаюсь добавить еще один палец. Внутрь и наружу. Растягиваю и наполняю. Это уже далеко не первая наша подобная попытка в анальном сексе. Поэтому вскоре его зад готов.

Боунз готов.

И я трахну его.

— Это будет в последний раз? — его дыхание неровное.

Я вытаскиваю свои пальцы из него и вытираю их о простыню.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Надеюсь, что нет.

— Сделай это, — настаивает он. — Сделай это сейчас.

— Ложись на живот. Тебе придется глушить свои крики в матрасе, — с рычанием говорю я ему.

Боунз тут же подчиняется. И, не теряя времени, я дразню его дырочку хорошо смазанной головкой члена. Я должен крепко держать его на месте, пока вхожу в него. Сначала сопротивление очень сильное. И все же я проталкиваюсь сквозь плотное кольцо мышц. Его крик низкий и приглушенный. Как и мой.

— Скажи мне остановиться…

— Не останавливайся.

И я не останавливаюсь. Я медленно толкаюсь в его напряженное тело. В темной комнате мое блаженство становится ослепляющим. Это так же чертовски приятно, как и в прошлый раз. Я и Боунз — это не просто секс. Мы лучшие друзья. И мы объединяемся так, как это могут сделать немногие.

Это соединение и слияние.

Наши души соединяются.

Это любовь.

— О Господи, — шепчу я. Боунз, как и Кейди, любит, когда я шепчу. — Ты идеален.

— Скажи мое имя.

— Боунз. Я внутри тебя, Боунз. Ты слышишь? — шиплю я.

Мои толчки набирают темп. Каждое движение — пытка для моего члена. А я ослеплен похотью и потребностью. Желание затрахать его до боли сильно. Но я не стану делать этого. Я занимаюсь с ним любовью.

Накрыв Боунза своим телом и прижавшись потной грудью к его спине, я посасываю и покусываю его шею. Двигаюсь внутри него. Мои руки скользят под него, и я прижимаю его к себе. Каждый толчок — это извинение. Поцелуй. Крепкое объятие. Еще один способ сказать, что я тоже его люблю. Боунзу нужны не слова. Ему нужны действия. Он должен чувствовать мою любовь.

Его тело напрягается и начинает дрожать. Его задница сжимается вокруг моего члена, и он шипит. Теперь я спокоен — он нашел свое освобождение. Это все, что мне нужно, чтобы дойти до края. Прижавшись губами к его плечу, я шепчу:

— Я люблю тебя, Боунз.

Он молчит, когда я кончаю. Мой член пульсирует внутри него, и восхитительное удовольствия разливается по всему телу. Яркие белые пятна тускнеют до серого и, в конце концов, становятся приглушенно-черными. Наконец, я расслабляюсь на нем.

Ни один из нас не двигается. Мы связаны, и на данный момент это кажется правильным.

— Ты такая девочка, Пожиратель котят, — дразнит меня Боунз охрипшим от удовольствия голосом.

— Я научился этому, наблюдая за тобой, — с улыбкой отвечаю я.

Мы оба хихикаем. Когда он снова замолкает, я вынимаю из него свой размягченный член и нахожу его челюсть, чтобы направить его лицо к своему. Я крепко целую его, прямо в губы.

— Я люблю тебя, — напоминаю я ему, говорю вслух, не шепчу.

Боунз иногда любит это.

— Скажи мое имя.

— Боунз.

— Ты голоден?

— Не голоден для «Читоса», если ты об этом.

Он соскальзывает с кровати и отходит от меня. Я лежу, вдыхая его нежный аромат. Мой разум раздроблен. Разорван на две части. Здесь нет правильного ответа. Только то, что кажется правильным.

— Эй, Пожиратель котят, — кричит Боунз из дверного проема ванной.

Свет освещает темное пространство, и я вздрагиваю.

— Да?

— Я тоже тебя люблю, ублюдок, — сказав это, он хлопает дверью.

Душ включается, и я не могу не улыбнуться, глядя в потолок.

Иногда любовь чертовски запутана.