В ответ на это он мрачно смеется. Папин смех страшен. Ненавижу его. Папины пальцы щекочут мои ребра. Ненавижу его щекотку. Ничто в ней не вызывает у меня смех.

— Кейди, малышка, — бормочет он, уткнувшись носом в мои волосы. — Но ты всегда делаешь так, что папе становится лучше.

Я сглатываю, и одинокая слеза стекает по моей щеке. Его пальцы больше не щекочут. Они скользят вверх и вниз по моим рукам, стараясь успокоить меня. Но теперь это меня пугает. Я ненавижу его пальцы.

— Мне нехорошо, — вру я, надеясь, что он оставит меня в покое. Но он не оставляет, никогда. Каждый вечер он приходит ко мне в комнату, чтобы я помогла ему почувствовать себя лучше.

— Моя медсестра заболела? — невнятно бормочет он. — Сегодня вечером я должен быть медсестрой?

Еще больше слез.

— Дай мне почувствовать твое сердцебиение, — бормочет он, — чтобы я мог убедиться, что с моей пациенткой все в порядке.

Его пальцы скользят под мою ночнушку. Я вздрагиваю, но испытываю благодарность за то, что они не коснулись моих трусиков и замерли на груди. Он хрюкает, вдавливая в меня что-то твердое. Боюсь, что однажды он сделает что-то ужасное этой штукой. То, что причинит мне боль.

— Мне кажется, ты в полном порядке, — говорит он. — Но возможно, мне стоит проверить все, чтобы знать наверняка. Убедиться, что у тебя не сломаны кости или что-то еще.

«Жаль, что я не могу сломать ему кости», — эта мысль, такая злая и быстрая, сбивает меня с толку.

Он мой папа. Я ведь не могу навредить папе, да?

Но ведь он причиняет мне боль…

Господи, пожалуйста, помоги мне.

— Он не мой папа.

Я осматриваю свою темную комнату в поисках человека, которому принадлежит голос. Свирепый, но юный. Мальчик. Смелый. Не то, что я.

— Кто ты? Зачем ты в моей комнате? — требовательно спрашиваю я, вглядываясь в темноту. Мне стыдно, что этот мальчик видит, как мой папа прикасается ко мне. — Пожалуйста, уходи.

Папины пальцы останавливаются прямо над моим пупком.

— С кем это ты, бл*дь, разговариваешь? Я знаю, что не со мной.

Его голос — угрожающее рычание.

— Я Боунз, — говорит мальчик, стоящий в тени. — И то, что делает твой папа, неправильно. Хочешь, чтобы я его зарезал?

«Да. Я хочу, чтобы ты ударил его ножом».

— Нет, — лгу я. — Уходи.

Шепот только разозлил моего отца.

— Кейди…

«Кейди. Кйэди. Кейди».

Я не хочу находиться в этой комнате. Здесь мой папа делает вещи, от которых у меня мурашки по коже. Я не хочу находиться в комнате, где мальчик по имени Боунз наблюдает за тем, что происходит со мной поздно ночью, когда гаснут все огни.

Я рыдаю, закрыв глаза и слушая эти звуки.

Шлепки, удары и гневное хрюканье.

Боунз разбирается с моим папой.

— Ты сошла с ума, черт возьми! — огрызается он.

Я качаюсь и бормочу себе под нос. Пытаюсь полностью исчезнуть. Я не хочу быть здесь. Хочу быть далеко-далеко отсюда.

— Кейди, спрячься, — говорит мне Боунз свирепым голосом. — Я найду тебя, когда все закончится.

Проходят минуты или часы. Я не знаю. Но когда я вновь открываю глаза, папы уже нет. Я включаю лампу и с ужасом обнаруживаю кровь на своих простынях.

— Я пнул его в нос, — торжествующе говорит Боунз.

Я ищу мальчика, но он спрятался слишком хорошо.

— Где же ты?

— Всегда наблюдаю. Всегда жду. Всегда хочу помочь. Сегодня ты впервые мне это позволила.

— Я тебя не знаю. Где ты?

— Прямо за тобой, Кейди. Всегда прямо за тобой. Я тебя прикрою, — смеется он.

Испуганные слезы катятся по моим щекам. Я смотрю на свою ночную рубашку и радуюсь, что она все еще на мне. Что мои трусики все еще прикрывают мое тело. Боунз защитил меня.

— Спасибо тебе.

— Ничего особенного, — застенчиво говорит он.

Я сглатываю и качаю головой.

— Неправда. Ты спас меня от него.

В комнате становится тихо. Я боюсь, что он уже ушел.

— Боунз? Пожалуйста, не оставляй меня!

Его тепло окутывает меня, и я чувствую, что он улыбается.

— Теперь я с тобой. Я никогда не уйду. Никогда.