– Остепениться? – спросила Эми.

– Выходить замуж.

– Оу. Я не слишком молода, – со всей серьёзностью сказала Эми. – Я тщательно все обдумала. Разве ты не был одинок, пока не приехал жить к нам?

Джейсон сглотнул. Одиночество было тем ещё способом описать это. Иногда, когда ходил в магазин или куда-то ещё, он видел людей, у которых, казалось, было намного больше, чем у него. Больше друзей, больше семьи, и когда доходило до романтики, больше любви.

– Да, – ответил он. – Я был одинок.

Эми взглянула на него.

– Я тоже. Я больше никогда не хочу чувствовать себя одинокой. А ты?

– Нет. Не хочу.

– Женитьба означает, что больше никогда не придётся. Поэтому я готова. Эй, может нам устроить свадьбу для Цезаря и Кэрри?

– Может, завтра, – сказал Джейсон, наполовину отвлечённый. – Куклы выглядят уставшими. Думаю, нам следует уложить их в кровать.

– О, ты прав! – сказала Эми, засовывая свою куклу в лифт.

– Я приду через секунду, – сказал Джейсон. – Надо почистить зубы.

Он поставил свою куклу в ванную, вяло двигая её, когда на самом деле был потерян в мыслях. Он вспомнил одну одинокую ночь. Худшую, на самом деле. Приёмный дом номер девятнадцать. Джейсон лежал в кровати, не желая засыпать. Он ждал, пока на часах будет три часа ночи, когда был уверен, что все будут не просто спать, а крепко. Когда это время наступило, Джейсон прошёл по коридору, открыл дверь в комнату Шона и осторожно подошёл к его кровати.

Он просто хотел увидеть Шона спящим, думая, спит ли он без майки или лежит на спине, или, может быть, скручивается в клубок. Джейсон провёл множество ночей в попытках представить что-то такое простое, его любопытство медленно сводило его с ума. Так что он поддался, решил посмотреть сам. Как оказалось, на Шоне была майка без рукавов, и он спал лёжа на боку. Пробивающийся через занавески свет уличных фонарей позволил Джейсону увидеть это, а ещё коротко стриженные рыжие волосы, по которым ему всегда хотелось провести ладонью. Шон, казалось, крепко спал. Наверняка одна маленькая ласка не разбудила бы его.

Он был прав. Прикосновение к волосам Шона не вызвало реакции, но когда Джейсон провёл кончиками пальцев вдоль веснушчатой руки... Любая сбивающая с толку надежда, которую он испытывал, испарилась в тот момент, когда Шон вздрогнул и вскочил с кровати. Замешательство превратилось в выражение такой злости, что Джейсон попятился назад, пока не упёрся в стену. Он несвязно бормотал, отчаянно желая найти оправдание. Когда Шон поднял руки и сжал кулаки, Джейсон сдался и выбежал из комнаты.

На следующее утро за завтраком Шон смотрел на него злым взглядом, но, казалось, не собирался рассказывать их приёмным родителям о том, что произошло. Как бы там ни было, в тот день Джейсон поджёг занавеску для душа. Не самый креативный его трюк, но достаточно, чтобы убедиться, что его отправят обратно в детский дом. И подальше от Шона.

– Ты должен приготовить мне что-нибудь перекусить на ночь! – пожаловалась Эми.

– Прости! – сказал Джейсон, возвращаясь в настоящее. – Как насчёт блинчиков и мороженого?

Эми облизнула губы и погладила свой живот, пока Джейсон заставлял свою куклу порхать по кухне, стуча пластмассовыми тарелками и сковородками.

– Теперь ты разбудил Кэрри! – сказала Эми. – И Цезаря. Ты же знаешь, какими они становятся ворчливыми.

– Мне всё равно, – сказал Джейсон. – Я им тоже приготовлю блинчики и мороженое. Тогда они меня простят.

– Они любят блинчики! – воскликнула Эми. – Почти так же сильно, как любят друг друга.

– О нет! У нас закончилось мороженое! – воскликнул Джейсон, его кукла дрожала от страха перед холодильником. – У нас есть лёд. Им можно заменить мороженое, верно? Мы можем смешать его с кремом для рук, чтобы сделать своё мороженое. Они никогда не узнают разницу!

Тут он заметил, что музыка в коридоре стала громче. Краем глаза он заметил фигуру в дверном проёме, в сине-зелёной футболке, как была у Цезаря...

Джейсон подскочил на ноги, будто его поймали за чем-то неправильным. Цезарь оглядел его с озадаченным выражением лица. Парень вообще узнал его? Может, его приход сюда не запал в мир Цезаря. Джейсону хотелось представиться, но вместо этого он сказал:

– Я просто играл.

– С куклами, – ответил Цезарь.

Джейсон кивнул, решив, может, он сможет превратить это во что–то смешное.

– Да. Не могу ими наиграться. Не говори своим родителям, но я куклоголик.

Цезарь приподнял правую бровь.

Хорошо, может, было рановато для странной болтовни. Джейсон думал, что сказать, и ничего не придумал. За его спиной Эми как ни в чём не бывало продолжала играть.

– О, Цезарь, – говорила она. – Я люблю тебя, Цезарь! Поцелуй меня. Поцелуй меня!

Левая бровь Цезаря присоединилась к правой, его внимание металось между ними двумя.

– Ты очень популярен среди дам, – объяснил Джейсон. – Или, по крайней мере, твоя кукла. Он тот ещё Казанова.

Спасение пришло в форме улыбки.

– Как тебя зовут?

– Джейсон.

– Джейсон, – повторил Цезарь, будто пробуя имя на размер. – Что ж, Джейсон, в следующий раз, когда захочешь поиграть с моей жизнью, сначала дай мне об этом знать. Мне нравится самому решать, кого целовать. – Затем он кивнул на кукол, которых Эми всё ещё сталкивала вместе. – Или бить головой.

Затем он исчез в коридоре, музыка снова стала приглушенной несколько секунд спустя. Джейсон подумал о том, как эти янтарные глаза блестели, когда Цезарь улыбался. У него закружилась голова.

Может быть, пришло время снова поджечь занавеску в душе.