Глава 23

— Прости, Йони. В контракте сказано, что тебе заплатят, но все кончено. Они рвут все соглашения. — Лора стояла в своем пустом выставочном зале, разговаривая по телефону и слушая шум по соседству, пока команда Джереми готовилась к шоу этим вечером. Она все время пыталась потереть глаза правой рукой, но рука была зафиксирована, и она не могла дотянуться её до лица. Руби перебирала образцы тканей, складывая их в исходном порядке. Все равно она была единственной, кто сложил бы их в нужном порядке.

— Да, даже подписанные. И я знаю, что он будет зол, — сказала Лора. Йони была на грани срыва. Она плохо справлялась с изменениями или неудачами. — Я расскажу ему. Нет проблем. Просто попробуй отдохнуть, ладно? — Она повесила трубку, прежде чем Йони продолжила бы спорить.

Она взяла шерстяное креповое платье Дебби Хейворт. На вешалке это выглядело фантастически, что было обязательным условием продаж. Если на вешалке вещь выглядит плохо, покупатель никогда её не примерит. А если не примерит, то и не купит. Представители магазинов знают об этом, поэтому вещи должны быть сделаны так, чтобы покупатель был спокоен. Чем меньше размер, тем выше привлекательность вещи на вешалке, но это значит так же, что девушки на подиуме должны быть не больше вешалки для образца, отсюда и проблема с худыми моделями.

— Томасина принимала их? Таблетки? — спросила Лора. — Потому что ни у кого не было бы возможности сделать ей инъекцию, если бы она их не принимала.

— Вкл и выкл. — Руби, с любовью складывала образцы и упаковывала их в коробки. — Знаешь, я отговорила её употреблять их, когда мы только начали встречаться, а потом ей пришлось перестать есть, потому что ее грудь стала слишком большой. Я пыталась ее накормить, но…

— Ты вмешивалась в ее работу, — сказала Лора. — Не надо было этого делать. Только ты худеешь, треская печенье.

— Это не моя вина.

Лора села, чувствуя себя полностью поверженной.

— Знаешь, перед кем я чувствую себя больше всего виноватой? Перед Корки. Он пришел, отдал нам все, что имел, и мы подвели его.

— Ты хочешь сделать креп−платье для Дебби, не так ли?

— Мы сможем заплатить ему. Он единственный, кто не прикрыт.

— Могу ли я подумать об этом?

— Нет. Я не могу этого сделать. Ты права. Она поймает меня в ловушку, и я стану ее проституткой с частным лейблом.

Руби, стянула со стеллажей все шерстяные платья из крепа, скидывая вешалки, которые с треском ударялись о деревянный пол. Она сложила платья и положила их в полиэтиленовый пакет.

— Выполнено. Ты не шлюха.

— Как думаешь, Рольф действительно сумасшедший? — Лора не была готова окончательно принять или отклонить заказ Дебби. — Достаточно сумасшедший, чтобы напугать Боба Шмиллера и заставить съехать из его собственного дома?

— Если это так, то я не хочу иметь с этим ничего общего. Пусть полиция позаботится об этом. Пошли.

Лора прижалась лицом к прохладному дереву стола и уставилась на выставочный зал сбоку. Запищал мобильный, и она уткнулась в него, не поднимая головы.

— Пьер хочет, чтобы мы встретились с ним в «Marlen X». Боже, я ненавижу это место. — Она посмотрела на часы. Едва полдень, а «Marlen Х» закрылось в час. Утро уже давно стало днем.

Руби, с грохотом поставила мешок с образцами, как будто он был доверху заполнен расчлененными конечностями, и потянулась к своей куртке.

— Давай выбираться отсюда.

— Он собирается опять нести какую−то чушь. Не говори ему о Дебби. Он заставит меня взяться за эту работу, а мы должны решить это сами.

В «Marlen Х» у Лоры был прекрасный обзор. Со своим метр шестьдесят пять на глаза то и дело попадались груди, проколотые пупки и, совершенно неожиданные в этом месте, ключицы. Ни одна из моделей, как обычно, не обращала на нее внимания: ни те, кто там искал агента, ни те, кого Рокель уже заарканила. Они смотрели на Руби. Некоторые даже улыбались, потому что их учили держать своих врагов рядом. Единственное, что грело её душу, так это то, что при всем своем невысоком росте, она все еще была симпатичной девушкой, что заставляло моделей чувствовать в ней угрозу.

Барная стойка тянулась на миль десять, и их не раз подрезали модели со своими «друзьями», вот только у моделей нет друзей, только соперники. Она толкнулась локтем в одно из худосочных бедер, но это ничего не дало, кроме улыбки или рычание. Разницу определить было сложно.

Лора прекрасно знала, что «Marlen Х» пробуждает в ней все самое худшее, но это по−прежнему было ужасно, самое презренное место в мире. Зеркала были повсюду, вместе с каким−то дико дорогим серовато−черным деревом. Над окнами висели зеленые шторы с большими вышитыми буквами X на границах в цвете металлик. Чайные пары лежали рядом с модернистским серебром, и сочетаться не должны были. Ничего из интерьера не должно было сочетаться, но сочеталось, и это ужасало и злило Лору, потому что место с такой плохой аурой должно выглядеть так же плохо. Там было жалкое количество столиков, все кабинки по периметру, и все они были заняты важными людьми. Остальные посетители стояли. А если кто−то садился там, где не должен был, ему вежливо предлагали убираться к черту. Проблема была в том, что никогда не говорили, кто достаточно важен, чтобы сидеть, люди просто знали или не знали.

Несмотря на плотное скопление жирафов на квадратный метр, столы были почти пусты. Все, кто был достаточно важен, чтобы сидеть за столами, были у шатра, в котором проходили показы и вокруг палаток с гримерными. Модели были либо подготовлены к первому раунду шоу, либо подготавливались. Вешалки и второсортные красавицы остались.

Пьер сидел в угловой кабинке и что−то печатал в телефоне, а напротив сидела какая−то великолепная вешалка, лет пятнадцати, с прямой спиной и шевелила губами. Лора считала, что несовершеннолетним моделям нельзя позволять говорить. Это ужасно загрязняло воздух вокруг них. «Marlen Х» была печально известна плохой работой официантов, потому что там было трудно двигаться в плотном потоке моделей, поэтому стол Пьера был завален грязными чашками и тарелками.

Когда они сели, пятнадцатилетка уставилась на Руби и даже не признала присутствие Лоры. Лоре хотелось, чтобы у нее была возможность не нанимать девушку, но ее злоба не будет удовлетворена ни в этом, ни в следующем сезоне. Возможно никогда.

От одного взгляда Пьера пятнадцатилетка умчалась прочь.

— Вы же не думаете начать работать с моделями, не так ли? — спросила Лора.

— И пересечься с Рокель? — усмехнулся он, положив трубку. — Тогда мне надо начать писать прощальную записку прямо сейчас.

Руби, оттолкнула грязные чашки.

— Вы должны найти нам что−нибудь. Моя сестра сломана. Посмотрите на нее.

Пьер посмотрел на Лору и её стало очень неловко.

— Я в порядке, — сказала она.

Он прочистил горло и посмотрел, как дверь в кабинку открылась, но, видимо, никто не вошел, и дверь захлопнулась обратно.

— У меня может быть что−то интересное. Завтра утром. В субботу. Вы должны быть здесь. За этим столом.

Руби захлопала, но Лора сдержалась, как самая измученная из них двоих.

— С кем?

— Я не могу сказать.

— Вы просто покажите их нам? Как мы сможем подготовиться? — спросила Руби.

— Вы можете начать с того, чтобы убедиться, что вы обе выглядите презентабельно и вам есть, о чем поговорить. Кроме трупов, которых постоянно находят около тебя, конечно. В новостях уже есть все, что нужно знать по этому поводу. Вы могли бы подумать, что Грейсон дергал за ниточки. Для дизайна это ничего не значит. Они не хотят это видеть и знать. Но они знают твои работы. Сделай что−нибудь стильное с этой перевязью. Боже мой, может в другом цвете?

— Вы имеете в виду, что мы продолжим делать то, что нам нравится, без пуговиц со стразами? — спросила Лора, надеясь, что ее жизнь снова возродится.

Подбежал официант и стал собирать тарелки и чашки со стола. Лора мельком увидела что−то на блюдце. Что−то, чего быть на тарелках совершенно не должно.

— Ничего не обещаю, — ответил он, потягивая напиток из своего маленького бумажного стаканчика. Он кивнул на Лору. — Нужно просто убедиться, что убийств больше не последует, если только это не твое собственное убийство. Понятно?

— Я понимаю. — когда официант повернулся, чтобы уйти, Лора остановила его: — Извините, — она взяла посторонний предмет с блюдца. Это была пипетка. — Это Пенелопы? — спросила она, вспомнив о витаминах в «Бакстер Сити».

— Ах. — Пьер протянул руку. — Она была здесь. Дай это мне; Я верну ей.

— Нет, я сама верну. Давай, Руби. Нам нужно идти. — И она вытолкнула Руби из кабинки и вывела за дверь.

— Ты чего? — прикрикнула Руби, когда они оказались на Третьей авеню. — Почему ты тянешь?

Лора подняла пипетку.

— Неважно, кто был с ней в такси, потому что её отравили не там. Это случилось в «Марлен X». — Лора начала заполнять пробелы Руби. — Пенелопе было очень тяжело, когда она стала моделью. Действительно тяжело. Сродни жестокому изнасилованию. Вот почему она одержима защитой моделей от такого, что пережила сама. Итак, что, по твоему мнению, происходит, когда она узнает, что Томасина импортирует секс−игрушки и говорит им, что сделает из них моделей? А потом узнает, что она ничего не сможет с этим поделать, потому что Рольф умеет заметать следы?

— Она же не сумасшедшая.

— О, да, так и есть. Она пила свой чай с витамином D и в то утро сидела за одним столом с Томасиной, потому что все они сидят в этом углу. Не так трудно было добавить что−нибудь еще вместе с витамином D? Что−то такое же, что, как она знает, Томасина принимает, но в дозировке достаточной, чтобы убить модель?

— И что ты собираешься сделать? Уверена, это не звонок детективу.

— Пойдем, вернем эту пипетку.

По дороге в Центральный парк до нее дошло, что Стью попал в драку с психопатом, достаточно опасным, чтобы спугнуть менеджера хедж−фонда из его башни из слоновой кости. Она позвонила ему.