17

Организация временной приостановки ординатуры Мэри Кэтрин и ее путешествия по различным далеко разбросанным органам Института Радхакришнана заняла несколько недель. Само путешествие длилось полторы недели. Когда Мэри Кэтрин вылетела домой из Калифорнии, Мел приехал из Чикаго на своем спорткаре «Мерсердес 500SL» и подобрал ее в аэропорту Шампань-Урбана. Оттуда он выехал на федеральную трассу 45; она проходила в двух кварталах от дома Коззано и служила своего рода частной дорогой, соединяющей семейное гнездо с внешним миром. Мел предпочитал двухполосные трассы, кишащие тяжелыми грузовиками, которые предоставляли массу возможностей для обгона.

Пока они мчались мимо заснеженных кукурузных полей, Мел пытался развлекать ее разговорами о пустяках. Мэри Кэтрин думала о своем и большую часть поездки молча смотрела в окно. Сельскохозяйственные машины выплевывали черные облака дизельного выхлопа высоко в небо и их было видно за многие мили. Время от времени шины «мерседеса» с треском пересекали перетяжки из грязи и кукурузных стеблей, оставленные проехавшим через дорогу трактором, а затем замерзшие до каменные твердости. Миновав Песотум, они смогли разглядеть башни ППКП, громоздящиеся над идеально ровной линией горизонта и выпускающие к облакам серебристые пузыри пара.

– О чем задумалась? – спросил он.

– Да просто слишком много впечатлений за такой короткий срок, – сказала она, качая головой. – Хочу собраться с мыслями перед разговором с папой.

Мел еле заметно улыбнулся. Вот оно в чем дело. Даже в нынешнем состоянии отец чертовски пугал Мэри Кэтрин.

– Просто изложи свое профессиональное мнение, – сказал Мел. – В конце концов, все мы взрослые люди.

Он сбросил скорость и свернул с шоссе. Покрышки зажужжали по вымощенным кирпичом улицам. Фанерный знак отмечал въезд в город.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ТАСКОЛУ

СХОДИТЕ В ЦЕРКОВЬ

– По количеству сотрудников он небольшой. По объему доступных ресурсов – невероятно огромный. Все, чем они располагают, кажется совершенно новым, – сказала Мэри Кэтрин.

Она расположилась на софе в гостиной. Отец сидел за кофейным столиком прямо напротив нее, глядя в глаза. Мел устроился сбоку. Патриция суетилась вокруг, подкладывая дрова в камин и подавая кофе.

– Эти ребята обеспечены всем необходимым, чтобы добиться результатов, если их подход верен – продолжала Мэри Кэтрин. – Денег у них куры не клюют.

– А он верен, как по-твоему? – спросил Мел.

– На бабуинах он работает. Он возвращает парализованным бабуинам способность двигаться и даже ходить. Это было доказано и, я думаю, не подлежит сомнению.

– На фемельхебберах он работает? – спросил Коззано, воспользовавшись собственным термином, обозначающим людей.

– Я задавала этот вопрос много раз, – сказала Мэри Кэтрин, – и узнала так мало, что с тем же успехом могла спрашивать про фемельхебберов.

Коззано рассмеялся и печально покачал головой.

– Отправляясь туда, я была настроена скептически. Но то, чего они добились, впечатляет невероятно, и мне кажется, что если они смогут показать здорового человека, прошедшего курс их терапии, то у нас будет что-то вполне реальное.

– Расскажи подробно о своих впечатлениях, – сказал Мел.

– Сам институт я видела всего раз – сегодня утром. Парни оттуда устроили мне целый формальный тур, так что особой свободы у меня не было.

– Было ли у тебя ощущение, что ты попала в потемкинскую деревню? – спросил Мел.

– Да. Но это нормально.

– Верно, – сказал Мел.

– Сначала я побывала в компании «Джиномикс» в Сиэтле. Она расположена к югу от центра, рядом с «Кингдоумом», в большом старом складском здании, которое выпотрошили и перестроили. Все новое, кругом идеальная чистота. Большая часть пространства используется для всяких штук, не относящихся к нашему проекту. Они выделили место на верхнем этаже, где ведутся работы с клетками мозга для Радхакришнана. Когда я приехала, в процессе выполнения было несколько культуральных проектов. Это типичная лаборатория с маленькими стеклянными контейнерами с написанными от руки наклейками, которые стоят на виду, и я смогла прочитать имена некоторых из субъектов, с которыми они работали. Имена, которые мне удалось разглядеть, были... – Мэри Кэтрин перелистала заметки, – ... такие: Маргарет Тэтчер, Эрл Стронг, Беспечный Ходок, Копробол и Мохинадр Сингх.

За столом раздался тревожный смех.

– Первый двух я знаю... – начал Мел.

– Я тоже так думала. Но потом, когда я добралась до Элтона, я обнаружила, что Маргарет Тэтчер и Эрл Стронг – это два бабуина. Они называют всех своих бабуинов в честь политических деятелей.

– Видела ли ты бабуинов по имени Беспечный Ходок и Копробол? – спросил Мел. – По мне так куда лучше подходит для животных.

– Нет. И я понятия не имею, кто такой Мохиндар Сингх.

– Мохиндар Сингх вполне может оказаться бабуином, – заметил Мел, – названным в честь какого-нибудь парня из Индии, который не нравится этому Радхакришнану. Но с тем де успехом Мохинадр Сингх может оказаться человеком.

– Они все время рассказывали о своем индийском филиале, – сказала Мэри Кэтрин. – Это может быть человек, над которым они там экспериментируют. Или, наверное, лучше сказать – которого лечат.

– Ладно, продолжай, – сказал Мел.

– Из Сиэтла я полетела в Нью-Мексико, где провела пару дней. Очень приличное заведение – этот Биотехнологический Павильон Кувера.

Мел и Коззано обменялись взглядами.

– И опять же, тамошние работники явно разбираются в своем деле. Я потратила много времени, изучая подробные отчеты о бабуинах, с которыми они работали. Совершенно ясно, что за несколько лет им удалось узнать очень много. У первых подопытных были проблемы отторжения, биочипы не приживались, и так далее. Постепенно все эти проблемы были решены. Теперь они проделывают такие операции в рутинном режиме.

Потом я поехала в Сан-Франциско и поговорила с людьми из «Пасифик Нетвеа», которые работают над чипами. Ребята исключительно хороши – лучшие в своем деле. Они были единственными, кто выражал готовность говорить о человеческом элементе.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Мел.

– Все биологи как огня бояться разговоров о возможности проведения подобных операций на людях. Разговорить их на эту тему невозможно. Совершенно точно можно сказать, что существуют какие-то потенциальные этические проблемы, обсуждения которых их проинструктировали избегать. Но у компьютерщиков нет таких культурных ингибиторов. Они бы, пожалуй, могли бы даже вызваться добровольцами, чтобы эти штуки имплантировали в их собственные головы.

– Зачем? У них что, травмы мозга?

– Не больше, чем у любого другого, кто зарабатывает на жизнь работой с компьютерами. Но понимаете, для них это не столько терапия, сколько способ усовершенствования человека. И поэтому весь проект вызывает у них такой восторг.

– Ты шутишь, – сказал Коззано.

– Биологи даже думать себе не позволяют о том, чтобы проверить технологию на людях – даже добровольцах с травмами мозга. Компьютерщики мысленно ушли далеко-далеко вперед. Половина ребят, с которыми я говорила, твердо верят, что через десять или двадцать лет они будут разгуливать с суперкомпьютерами в головах.

– Это начинает казаться странным, – сказал Мел.

– Я не хочу мыть утку, – сказал Коззано. – Я просто хочу принести штаны.

– Поняла, – сказала Мэри Кэтрин, – но я здесь рассказываю о надежности этого процесса. Так вот, с точки зрения парней из «Пасифик Нетвеа» он крайне надежен.

– Окей, это мы поняли, – сказал Мел. – Расскажи об институте.

– Прекрасное место на калифорнийском побережье. Очень уединенное. Имеет собственный частный аэропорт. Обширная территория для отдыха.

И снова Мел Мейер и губернатор обменялись многозначительными взглядами.

– Человек – даже знаменитый – может въехать и выехать незамеченным?

– Мел, ты можешь прилететь туда, прогуляться по дороге до института, позагорать во дворе, искупаться на пляже, и никто тебя не увидит.

– Прочитай мне чертежи, – сказал Коззано.

– Хочешь узнать о самом здании? – предположила Мэри Кэтрин.

– Да.

– Здание красивое и новое, как и все остальное вокруг. Некоторые его части даже еще не закончены. Операционный театр там совершенно невероятный, он выглядит завершенно, но убедиться в этом нельзя никак – разве что провести там операцию на мозге. Палаты роскошные. Они там только одноместные. Большие окна и балконы над океаном. Пациенты сидят на балконах, смотрят телевизор, слушают музыку, все такое.

– Ты видела там настоящих пациентов? – спросил Мел.

– Да. Но по соображениям приватности мне нельзя было заходить в палаты и говорить с ними. Я видела одного-двух издалека – они сидели на балконах в креслах-каталках, читали газеты или просто смотрели вдаль.

– Ты видела там пациентов. И это значит, что они на самом деле проводят операции на людях, – сказал Мел.

– Думаю, именно к такому заключению нас и подводят, – сказала Мэри Кэтрин.

– Хорошо замечено. Хорошо замечено, – сказал Мел.

– Ты думаешь, нас подводят к ложному заключению? – недоверчиво спросила Мэри Кэтрин.

– А разве можно узнать точно?

– Была там пара незначительных деталей... – произнесла она слегка неуверенно.

– Рассказывай все, – сказал Мел. – Мы решим, что незначительно, а что нет.

– В какой-то момент я зашла в ванную вымыть руки. И когда я открыла кран, он закашлялся.

– Закашлялся?

– Ну да. Некоторое время плевался. Как будто в трубах был воздух. Такое случалось и дома, когда папа чинил трубы.

Сперва Мел качал головой, не понимая, о чем речь. Затем его глаза изумленно расширились. Затем прищурились.

– Ты была первой, кто воспользовался краном в женском туалете, – сказал Мел.

– Проклятие! Я думаю, ты неправ, – сказал Коззано Мелу.