18

Саут-Платт на карте Денвера выглядит настоящей рекой – широкой и важной. Она течет к городу с северо-северо-востока. Ее долина в несколько миль шириной служит коридором для целого пучка главных транспортных артерий: нескольких шоссе штата, федеральной трассы, газопроводов, железных дорог и высоковольтных линий. В первый раз Элеанор увидела ее вскоре после того, как они с Хармоном приехали в Денвер; они колесили по окрестностям, подыскивая место для жилья. Хармон вел, а Элеанор прокладывала маршрут, и благодаря ей они заблудились. Это произошло потому, что она пыталась использовать могучую реку Саут-Платт в качестве ориентира и никак не могла ее найти, хотя они то и дело пересекали то какой-то жалкий ручеек, то сточную канаву посреди ничего. И пока она не увидела дорожный знак у моста, она не могла поверить, что это и есть та самая река.

Они пересекли Платт еще раз года через два, направляясь в «Мотель и гавань мобильных домов Коммерс Виста». Оглядываясь назад, Элеанор понимала, что Хармон специально проложил маршрут так, чтобы они добрались до места, минуя Коммерс Сити. Они подкатили с северо-запада, со стороны приличных пригородов, в которых жила их семья, мимо новеньких моллов – совершенно пустых, с растяжками «ПРОДАЕТСЯ» поперек фасадов, через открытые пространства, которые располагались слишком близко к пойме или слишком далеко от шоссе, чтобы кому-то захотелось на них жить. На границе Коммерс Сити они быстро проскочили сквозь суматоху франшизной застройки и оказались у «Коммерс Виста». Каким-то образом от внимания Элеанор ускользнула табличка «ЕЖЕНЕДЕЛЬНАЯ ОПЛАТА» на въезде в мотель, и она даже не подумала бросить взгляд через шоссе, за восточную границу трейлерного парка. Она не посмотрела туда потому, что там не что было смотреть – обширные пустоши под белым небом, ясно показывающие, как далеко от дома она забралась. Но если бы все-таки посмотрела, то заметила бы, что пустоши огорожены высокой сетчатой оградой с колючкой поверху, через каждые несколько ярдов украшенной знаками, которые гласили: ИНЖЕНЕРНЫЕ ВОЙСКА США – ПРОХОД ВОСПРЕЩЕН. Пучки труб непонятного назначения торчали из земли там и сям, а через каждые несколько сотен ярдов стояли похожие на скворечники-переростки белые деревянные будки с двускатными крышами, наполненные приборами контроля воздуха.

На желтой каменной пыли, которая в «Коммерс Виста» сходила за почву, была способна расти только трава прерий. Однако сейчас вся она уже сошла, открыв взорам ортштейн, усыпанный битым стеклом, которое сверкало, когда солнце освещало его под нужным углом. Никаких дорог или улиц здесь не было – только следы, оставленные проехавшими недавно машинами. Единственное, что удерживало грунт на месте и не давало ветрам унести его прочь – это постоянная трамбовка колесами легковых машин и грузовиков, да оградки по пояс, делившие землю на маленькие наделы и обеспечивающие каждому трейлеру собственную территорию шириной около ярда.

Первый раз попав в это место, Элеанор заметила небольшое украшение на соседских воротах. Его наклеила одна из дочерей Дорин. Это было изображение фонаря-тыквы: кружок из оранжевой бумаги с тремя черными треугольниками – два глаза и один пониже, изображавший, надо полагать, рот. Украшение для Хеллоуина в июне не показалось ей тогда странным. Уже позже, когда они заселились, Дорин объяснила, что это на самом деле копия символа радиации, которые дети видели по ту стороне дороги.

Она вспоминала обо всем этом как-то ночью, устроившись на переднем сидении своего старого «датсуна» и пытясь заснуть. Элеанор старалась не думать о «датсуне», как о машине. Она стремилась воспринимать его как чрезвычайно компактный дом на колесах. Она назвала его «Пристройка».

Она до сих пор помнила, как ребенком гуляла по улицам округа Колумбия с матерью и видела неопрятных мужчин, ночующих в припаркованных автомобилях. Она помнила, как боялась их и того образа жизни, который они вели. Она ни за что не хотела стать такой же.

Рассуждая логически, особой проблемы тут не было. В конце концов, она жила в трейлерном парке. Что такое трейлер, как не большой угловатый автомобиль без мотора? Ее старый побитый «датсун», стоящий на спущенных шинах перед трейлером, был чем-то вроде маленькой пристройки, тещиной комнаты.

Сиденья нельзя было разложить горизонтально, но они откидывались на приличный угол. Самой сложной задачей оказалось пристроить голову, потому что стоило ей расслабиться, как голова скатывалась с твердой поверхности подголовника. После двух бессонных ночей она наконец соорудила из подушек конструкцию, которая позволяла расположиться с удобством. Подушки и спальный мешок – и она устроена как надо. Она понимала, что ей придется провести здесь здесь не одну ночь, поэтому она заправляла в спальник простыни, которые каждую неделю меняла и стирала.

Аккумулятор машины сел, но на радио его еще хватало, и можно было считать, что в Пристройке есть домашняя аудиосистема. Иногда Элеанор сидела и слушала музыку или новости о президентской кампании. Сквозь ветровое стекло она могла заглянуть в трейлер соседки Дорин и увидеть этих кандидатов, бегающих по экрану телевизора, стоящего на холодильнике. С такого расстояния, через заляпанное стекло и без звука, изображение выглядело странно, фрагментарно. Так много политиков, посещающих так много разных мест и совершающих множество добрых дел, чтобы привлечь внимание камер. Это напоминало сиротский приют, наполненный одинокими детьми, которые постоянно дерутся, бегают с острыми предметами в руках и засовывают в нос карандаши – словом, делают все, чтобы обратить на себя внимание. Телепродюсеры, как перегруженные воспитатели, лихорадочно метались от одного трехсекундного сюжета к другому, пытаясь за всеми уследить. Каждая перебивка заставляла изображение на телевизоре Дорин прыгать, слегка нервируя Элеанор и невольно притягивая ее взгляд к экрану.

Вот почему дети не способны перестать смотреть телевизор.

Способность кандидатов к концентрации внимания тоже, казалось, оставляла желать лучшего. День за днем, неделю за неделей все больше и больше кандидатов попадало в какие-нибудь неприятности – неудачное выступление на праймериз штата, скандал, денежные проблемы – и выходило из гонки. Каждое такое событие казалось значительным в момент объявления о нем, и когда Элеанор видела на экране кандидата, стоящего с торжественным видом на фоне синих кулис, она включала радио в Пристройке и прослушивала официальное заявление о снятии его кандидатуры. Но спустя всего несколько дней она понимала, что с трудом может припомнить даже имя кандидата и за что он выступал. Кончилось тем, что когда по радио начиналась трансляция очередной прощальной речи, она говорила «Скатертью дорога» и выключала приемник.

Элеанор Ричмонд спала в машине, потому что в трейлере не осталось свободного места. В нем было всего две спальни. До недавнего времени в одной спали они с Хармоном, а в другой дети – Клерис и Хармон-младший.

Теперь все пошло кувырком. Хармон покончил с собой. Хармон-младший стал приходить поздно. Клерис, умница, сохраняла присутствие духа и спокойствие в течение нескольких недель после самоубийства отца, а затем как-то вечером вообще не вернулась домой.

А потом к ним приехала мать Элеанор. Элеанор провела несколько ночей, пытаясь спать с ней в одной постели, прежде чем сбежала в гостиную, где и обнаружила Хармона-младшего, спящего на кушетке. Из гостиной она отправилась прямиком в машину.

Элеанор любила мать, но та давно умерла, только ее тело продолжало жить. Первые признаки «альцгеймера» появились, еще когда она жила в своем первом доме для престарелых. В том, хорошем. В дорогом. К тому моменту, когда пришлось перевести ее дом поплоше, состояние ее ухудшилось до такой степени, что она вообще не понимала, что происходит вокруг, и это было, строго говоря, благословением.

Теперь она вернулась к Элеанор. Она снова носила памперсы. Ее все устраивало, Элеанор куда меньше, а дети оказались вообще не в состоянии все это выносить. После приезда матери Элеанор видела их нечасто.

Если бы речь шла о других детях, следовало бы начать волноваться. Но дети Элеанор были из другого теста. Она вырастила их так, как ее мама вырастила ее. У них была голова на плечах. Когда Клерис не явилась ночевать, Элеанор была уверена, что та соображает, что делает, и не позволяет себе дурацких поступков, свойственных деклассированной молодежи.

Хармон-младший повел себя самым примерным образом. Обнаружив ее поутру в машине, он пришел в ужас. Он попытался настоять, что это он должен спать снаружи. Элеанор пришлось проявить власть. Она все еще была матерью; Хармон-младший все еще был ребенком. Родители должны следить за детьми, а не наоборот. Пока она решает, где кому спать, ее сын не будет спать на улице. В конце концов Хармон-младший уступил. Но на следующий день он принес домой несколько листов какой-то серебристой пленки, купленной в магазине автозапчастей. Он залез в «датсун» и обклеил этой пленкой все окна, превратив их в односторонние зеркала. Изнутри стекла лишь чуть-чуть потемнели. С внешней же стороны они стали совершенно непроницаемыми.

Элеанор это ужасно понравилось. Теперь ей было приятно забираться внутрь, залезать в спальник, запирать двери и лежать, глядя в окно. Обычно, отправляясь в постель, вы ничего не видите. Вы пугаетесь, неожиданно услышав за окнами дома таинственный шум. Вам приходится вылезать из постели и включать весь свет, чтобы узнать, что происходит. Она же видела из своего серебряного пузыря все, а ее не мог увидеть никто. Если она слышала шум, ей достаточно было открыть глаза, чтобы увидеть кота, скребущего землю, или Дорин, идущую домой с вечерней смены в «7-Элевен». Если бы это оказалось что-то более серьезное, в бардачке, практически у нее на коленях, лежал старый офицерский пистолет Хармона калибра .45. Элеанор сама провела несколько лет в армии и знала, как им пользоваться. Прекрасно знала, как им пользоваться.