– Что это? – спрашиваю я.

– Ее или твой, – бросает Коллин вызов, и я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку.

Я терплю неудачу.

– Пойди, одень ее и я покажу тебе, что у меня есть для Кэйлен, а тебе придется подождать, – я стреляю в него игривым взглядом, прежде чем убежать в комнату и одеть Кэйлен после применения ее лосьона.

– Она готова, – сообщаю я, и меньше чем через минуту он возвращается с сумкой.

Коллин садится напротив нас в кресло-качалку – то самое кресло-качалку, в котором сидел Крис и играл для нас на гитаре. Я пытаюсь выбросить это воспоминание из головы, потому что мне грустно, и хочу насладиться и сохранить всю радость, которую чувствую сейчас.

– Ты готова? – спрашивает Коллин.

Я опускаю Кэйлен на пол, она подходит к нему.

Он открывает сумку. Дочь заглядывает внутрь, но что бы там ни было, она не может это поднять. Он протягивает руку вглубь, и я не могу удержаться от смеха, когда вижу первую книгу о Гарри Поттере.

– Да ладно, – смеюсь я.

Одну за другой он вытаскивает все собрание книг Гарри Поттера.

– Серьезно, Коллин? – я смеюсь, когда Кэйлен рассматривает книги, но ее внимание сосредоточено на обложках.

Коллин любит Гарри Поттера. Никогда бы не подумала, но кому может не нравиться Гарри Поттер? Хотя я не могу представить Криса или Кэла, читающих это.

– Ты не думаешь, что они будут немного серьезными для нее? – дразню его я.

Мужчина подхватывает ее на руки и сажает к себе на колени. Затем достает из сумки чучело совы, и это уже ее любимая книга.

– Она будет продвинутой, верно, принцесса? – он устраивается в кресле-качалке и открывает книгу. Жонглируя в руках игрушкой и большой книгой, Коллин зачитывает знаменитую первую строчку.

Его голос гипнотизирует, я ожидаю, что Кэйлен потеряет интерес и начнет ерзать, но этого не происходит. Она покачивается, хватая книгу то тут, то там, но вскоре ее голова оказывается у него на груди, и она засыпает. Коллин все еще читает, а я сижу напротив него, слушаю его голос, поглощенная интонацией, и вскоре тоже погружаюсь в сон.

***

Телефон разбудил меня, его мелодия прервала сон, который заставил щеки покраснеть. Моя кожа все еще разгоряченная, а дыхание прерывистое. Я хватаю телефон, протираю глаза и с удивлением обнаруживаю, что лежу в постели. Смотрю на телефон и вижу, что звонит Рэйвен. Моя голова тяжело опускается на подушку. Я хочу закрыть глаза и снова погрузиться в сон, он был теплым и безопасным, но странным, и я ненавижу каждую секунду, что он ускользает от меня, и я с горечью ощущаю утрату.

Телефон снова вибрирует. Рэйвен настойчива, если не сказать больше. На этой неделе мы только кратко говорили, предоставляя ей отредактированные намеки страшных оглавлений вместо правдивых полных историй. Я перезвоню ей позже. Хотела бы я знать, что ей сказать. Не знаю, как утешить ее, и ненавижу хранить секреты, но правда заставит только волноваться. Нет, не волноваться, это приведет ее в ужас.

Она только сейчас осознает, что Крис и Кэл – разные люди. Сказать ей, что к «вечеринке» присоединился Коллин и что Кэл пытался кого-то убить... Даже думать об этом не хочется. Я вылезаю из постели и осознаю, что Кэйлен в комнате нет. Возвращаюсь мыслями в прошлую ночь и вспоминаю, как заснула в ее комнате на полу.

Вспоминания его голоса и то, что это был самый интимный момент в нашей с Коллином жизни. Напоминают мне, как Крис впервые сыграл для меня на гитаре, и я увидела другую сторону человека, которого люблю.

Всякий раз, когда думаю о любви и Коллину в одном предложении, я чувствую укол вины. Я чувствую себя виноватой, когда замечаю то, что привлекло меня к мужчине, единственным, кого я любила в своей жизни. Чувствую укол вины, когда хочется быть рядом с ним, что все еще хочу его. Это безумно и сводит меня с ума. Я держалась на расстоянии, будучи как можно ближе к нему, и часть меня знает, что это смешно, но другая часть думает об этом как о верности. Но верности к кому? К которому из них?

Они – это один человек!

– Ты сходишь с ума, Лорен, – тихо говорю себе, спускаясь вниз.

– Что ж, доброе утро, солнышко, – я замираю, видя Рэйвен с выражением лица, чем-то средним между бешенством и самодовольством, она держит Кэйлен на руках. Я бросаю взгляд на Коллина, который стоит за столешницей, не выглядя так, будто только что проснулся: идеально собранный, каждый волосок на своем месте, полностью одетый и в повышенной готовности, чем кто-либо мог быть, когда после полуночи читал Гарри Поттера.

Дерьмо. Что он ей наговорил? Сегодня я не в том состоянии, чтобы спорить с Рэйвен о моем выборе и ожидаемых последствиях.

– Как давно ты здесь? – спрашиваю я, стараясь придать своему голосу воодушевления.

– Вау, я рада тебя видеть, Рэйвен? Я так рада, что ты здесь. Я скучала по тебе? – саркастически замечает она.

Я вздыхаю и понимаю, что мне придется надеть свою боевую броню, хотя не знаю, поможет ли она мне.

– Так и есть, Рэйвен. Просто была очень длинная неделя.

– Могу себе представить. Коллин просто вводил меня в курс дела, – она говорит это с нажимом, и у меня сводит живот.

Почему он должен быть таким откровенным во всем! Я смотрю на него, и не замечаю ни намека на сожаление, неловкость или ни капли дискомфорта.

– Спасибо, Коллин, – натянуто говорю я.

– Я подумал, что будет лучше, если она узнает обо всем случившемся, и представился. Избавил тебя от стресса, – он пожимает плечом, и я мгновенно раздражаюсь.

– Я выразила благодарность за его откровенность. И это то, в чем его аналоги или их жена не отличились, – саркастически говорит она.

Чувствую, что это будет чудесный день. Как давно она здесь, и что он ей рассказал?

– Я иду на работу. Хорошего вам дня, дамы, – Коллин допивает апельсиновый сок и улыбается мне.

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, пока он целует Кэйлен перед уходом.

– Рэйвен, было приятно поговорить с вами, – говорит он, и она ему широко улыбается.

Я немного удивлена, увидев, что в ней нет ни тревоги, ни напряжения, которые присутствовали, когда она встретила Криса. Она словно очарована.

– Мне тоже было приятно с тобой поговорить. Увидимся вечером.

Я ругаю себя за то, что чувствовала прошлой ночью, за то, что потеплела к нему. Это был легкий момент, по которым я скучала.

– Ну, у тебя была трудная неделя, – говорит она, как только дверь закрывается.

Я вздыхаю и плюхаюсь на диван, зная, что сейчас произойдет. Она усаживает Кэйлен, чье внимание приковано к «Doc. McStuffins» в телевизоре (прим. пер.: рос. Доктор Плюшева – детский телевизионный сериал).

– Мне жаль, что мы не смогли поговорить, – говорю я ей искренне, но голос уже изнурен от разговора, который вот-вот последует, поэтому мои извинения звучат сухо и небрежно.

– Ты сожалеешь, – тон ее голоса и без того повышен и полон негодования. – Лорен, у твоего мужа третье альтер-эго, – визжит она.

Я тяжело сглатываю.

– И это я узнаю от Хиллари, – кричит она.

Спасибо, Хиллари.

Качаю головой.

– Вы с Хиллари теперь лучшие друзья, да? – спрашиваю немного ревностно, надеясь увести разговор в другое русло.

– Не смей пытаться сменить тему.

– Не знаю, что тебе сказал Коллин, но столько всего произошло, – оправдываюсь я.

– Он рассказал мне довольно много, но я бы хотела услышать это от тебя, – говорит она, и я подпираю голову руками.

Когда я сразу не отвечаю, она начинает излагать факт за фактом, деталь за деталью, и она знает почти все, что произошло, в том числе и взрыв у Скоттов, который даже не ее дело. Боже, Коллин – чертова балаболка!

– Ну, не похоже, что мне есть о чем рассказывать, потому что ты и так уже все знаешь.

Она подходит ко мне и наклоняется, так что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Твой муж пытался кого-то убить! Это не нормально! – орет она.

Я встаю и иду в противоположный конец комнаты.

– Тебе не следует в это впутываться, Лорен. Это небезопасно для вас с Кэйлен. Кэлу требуется помощь. Помощь, которую ты не можешь ему дать.

– Кэл никогда не обидит нас, – говорю я усталым голосом, но в нем звучит осуждение.

– Ладно, Кэл не обидит, Крис не обидит. Но что, если появится кто-то другой? – Рэйвен умоляет меня.

Понимаю, что она хочет для нас только лучшего. Знаю, она волнуется, но, Боже, она не имеет представления, насколько я боюсь. Я напряжена до предела, и цепляюсь за надежду, а она не помогает.

– Может, я и не эксперт в ДРЛ (прим. пер.: Диссоциативное расстройство личности). Возможно, я даже не смогу сказать, всплывет ли на поверхность еще один альтер, или этот альтер будет придурком, но я точно знаю, я готова поставить свою жизнь на то, что ни одна часть моего мужа никогда не причинит вреда мне или нашей дочери! – я говорю громче и злее, чем собиралась. Щеки Рэйвен покраснели, а мои словно горят.

– Ты ставишь на кон свою жизнь, свою и Кэйлен, это нелепо и эгоистично!

– Вот почему я с тобой не разговариваю, – мой голос теперь тих и обессилен. Я качаю головой и вытираю слезы. – Знаю, что ты волнуешься и говоришь то, что думаешь, только потому, что тебе не все равно, но я изо всех сил стараюсь справиться со случившимся. Это тяжело, очень тяжело. Можешь поставить себя на мое место? Ты знаешь все, что произошло, можешь представить, что чувствую я? – слезы текут по щекам, и сквозь затуманенное зрение я вижу, как ее лицо смягчается. – Все, что ты чувствуешь, я обдумывала миллион раз. Я уже обеспокоена, да я на взводе, до смерти боюсь, что жизнь всегда будет тяжелой, и гармония и легкость никогда не будут частью нашей жизни. Я боюсь этого, но у меня еще есть надежда. Если у меня больше ничего нет, у меня есть надежда, и я не могу позволить тебе или кому-то другому забрать ее у меня, потому что если я потеряю ее, я попаду в психушку, и это никому не пойдет на пользу. Поэтому, пожалуйста, я прошу тебя, умоляю, просто поддержи меня. Пожалуйста, не усугубляй ситуацию.

Ее губы плотно сжимаются, и Рэйвен разочарованно вздыхает, но кивает, просто так, как будто все приняла. Возможно, принятие не совсем правильное слово. Она будет терпеть все это.