Странно, мне казалось, что за все эти годы жизни и все эти страницы прочитанной литературы я сделался сухарем, наглухо бесчувственным, без всех этих соплей, наматываемых на кулак маменькиными сынками в тепличных условиях.

Сука, и зачем нужно было рождаться, если смысл жизни только в том, чтобы его не искать? А ты, как безбожный идеалист, при всем желании не можешь изменить оглавление своей собственной жизни, не можешь стать до конца тем, кем, как ты понял, надо здесь быть.

Я абсолютный продукт своего времени, при этом каждый день живущий в одной парадигме и исполняющий один и тот же нарратив — результат превыше всего.

Меня всего испещряют все эти особенности современной мегаполисной жизни, лишенной, как никогда, смысла. Почему все сложилось именно так? Я манагер, пытающийся изо дня в день подавить в себе совершенно любое положительное чувство, просто чтобы думать только головой. Вокруг меня абсолютно такие же люди, оставившие свои лучшие годы там, куда судьба не направляет свои дары для поощрения.

С очень четким ощущением текущего момента, лишенный сердца, я сижу с покрасневшим лицом, по которому размазаны моими грязными руками белого воротничка слезы.

Плакать уже не хочется. Хочется, чтобы какая-нибудь большегрудая нимфа заласкала меня в своих объятиях и внутри утихла боль, настолько нестерпимая. УЙДИ, СУКА, ПРОШУ ТЕБЯ!

Все эти мысли проносятся в моей голове, пока я сижу, поджав ноги, на столе и смотрю в вечность. Как же меня заебала эта жизнь с ее непреложными законами, с ее блядством ради места под солнцем, с ее милым лицемерием ради приятного траха, с ее бездуховностью и безлюбовностью, присущей всем и вся. И самое больное и страшное — это осознавать и понимать все это, быть свидетелем этому всему, невольным участником этого преступления.

Какое-то время назад, когда я в этом окончательно убедился на примере своей жизни, поймал себя на мысли, что сегодня бóльшая часть прогрессивной молодежи (да и раньше, наверное, было так), взрослея, меняет парадигму восприятия, и основной движущей силой в жизни становится получение за свое действие не эмоции, а интереса. Проще говоря, прицел сбивается с эмоций от жизни на интерес к жизни. Это происходит в разном возрасте, не мгновенно и не у всех.

Это, конечно же, напрямую связано с уровнем интеллекта, умением мыслить оценочно и критически. Все, что раньше воспринималось исключительно из желания получить положительную эмоцию как некое успокоительное средство для организма, сейчас полностью рассматривается в ключе изучения чего-то, извлечения какого-то интересного контекста, получения правды, докапывания до истины, ну или банально приобретения выгоды.

Эмоции же после этой перемены становятся всего лишь инструментом в твоей жизни. Ты используешь их как для управления собственным настроением, так и по назначению: чтобы просто отдохнуть, дать волю чувствам и под какой-нибудь шашлычок на какой-нибудь даче от души поржать над чем-нибудь. Потому что если этого не сделать, то от эмоциональных потрясений, стрессов и переживаний современности можно просто однажды скопытиться.

Я глотаю слезы так минут двадцать, развозя ручьи по лицу рукавом. Состояние наихуевейшее. Я знал до этого, что все люди страдают, но не знал, что каждый страдает по-своему.

Вдруг я чувствую через подкладку пиджака вибрацию и медленно вынимаю телефон. Вижу, что звонит Катя, и, понимая, что я не могу не ответить, прокашливаюсь, проговариваю «раз-раз», пытаясь привести свой голос в норму, чтобы не звучать сопливым нытиком, и нажимаю зеленую. Луч солнца прорезается сквозь запыленное окно.

— Да…

— Алло, привет… Сейчас вышла на обед, жутко устала, заказала себе ланч в каком-то итальянском ресторанчике в центре и… вспомнила, что мы с тобой сидели когда-то здесь, общались… вот, решила позвонить. Ты не занят?

— Да, все отлично, — нагло вру я, пытаясь контролировать свой голос, чтобы он не скакал.

— Как твои дела?

— Дела лучше всех. Вот тоже вышел на лестничную клетку, присел на вынесенный сюда зачем-то стол. Сижу, сублимирую понемногу, размышляю над тем, куда меня завела моя жизнь.

— О, здорово! — Слышу я повеселевший голос Кати. — Я тоже сейчас в таком состоянии, когда давненько уже не отдыхала, занимаюсь отелями, знаешь… Выкладываюсь на полную, учредители требуют невозможного, стараюсь давать им максимум, но не все идет гладко. Поругалась сегодня с администратором, чуть не уволила. Поняла, что в целом в ситуации виноваты скорее мои нервы, поэтому заморозила ситуацию и вот вышла…

— Ясненько. Слушай, Кать, ты не представляешь, как я рад твоему звонку… Из всех возможных ситуаций мне выпала та, в которой ты позвонила мне в самый подходящий момент. Мне сейчас почему-то так паршиво. Накопленный стресс, знаешь, атаковал меня вместе с навалившимися проблемами, плюс скелеты в шкафу, ну и так далее… Вот сижу думаю, что со всем этим делать. Не послать ли мне все к чертям и уволиться? Так все достало…

— Красота в глазах смотрящего… Не переживай, все обязательно наладится, это неизбежно.

Мы еще какое-то время говорим обо всяких житейских мелочах, проблемах, ситуациях, потом аккуратно прощаемся, и я вновь остаюсь один на один со своей жизнью.

Тут я слышу, как кто-то спускается ко мне сверху. Я отчеканено встаю, словно готовился к этому всю свою жизнь, и целенаправленным шагом иду в туалет, по дороге быстро пытаясь убрать все видимые последствия расклеивания — вытираю щеки рукавами и растираю глаза. В туалете я еще несколько минут стою с включенной ледяной водой, умываю лицо, и, облокотившись на раковину, смотрю на свое отражение в зеркале. То, что я там вижу, не поддается описанию, потому как явно то, что мне там представляется, далеко от того, кем человек вообще когда-либо хочет являться.

Да уж, воистину, все взрослые — дети, только скрывает это каждый по-своему.

Через час я отписываю генеральному, что договорился о встрече через полчаса, и выхожу из офиса.