Честно говоря, мне потребовалось довольно много времени (о чем я сильно жалею) для того, чтобы начать по-настоящему глубоко мыслить. Не пытаться строить из себя умного, будучи наглухо закомплексованным неоперившимся пиздюком, не пытаться быть хитрым, пытаясь наебать этот мир (как оказывается, в первую очередь самого себя). А попытаться как-то честно поставить вопросы перед собой и ответить на них, чтобы было больно. Но, как показывает практика, именно таких вопросов всем и не хватает, чтобы начать жить по-настоящему и познать хотя бы малое.

Меня высаживают у дома, я поднимаюсь к себе на верхний этаж. Подхожу к двери, тереблю ключи, вставляю в замочную скважину. Пытаюсь провернуть — не проворачивается. Я нажимаю на ручку, дверь отворяется…

Бдительность обостряется до предела, и я с недоумением начинаю размышлять, неужели я мог не закрыть за собой дверь утром?

Я делаю несколько шагов в квартиру, включаю свет, и мне все становится понятно.

Уже с порога все встает на свои места — некоторые вещи не на своем месте и расставлены без особой эргономичности. Тапки раскиданы по полу, часть верхней одежды сброшена на кресло. В комнате открывается более живописное зрелище: матрас кровати перевернут, все комоды и шкафы выпотрошены, ящики высунуты, ставни раздвинуты. Вещи раскиданы, пара моих одеколонов разбито, по полу разбросаны книги, бумажки, провода.

Я стою посреди этого бардака и внимательно созерцаю его. После краткой визуальной ревизии я делаю вывод, что у меня украли все наличные накопления в долларе, которые я хранил в одном из ящиков. Также меня лишили практически всей электроники. Системный блок, нетбук, GoPro, телевизор и даже микроволновка канули в лету. Кондиционер и холодильник с гудящим рефрижератором по очевидным причинам не оказались настолько востребованными, чтобы вытаскивать их из квартиры. Спиздили даже несколько моих недешевых заровских кофт, которые я, честно говоря, почти не носил последнее время.

Блядь, зверье ебаное! Неужели нельзя было это сделать так, чтобы мне потом не пришлось убирать все это дерьмище?

Среди прочего я замечаю недостачу большого подарочного тома Адама Смита, в котором он исследует природу и причины богатства народов. Спустя почти двести пятьдесят лет предприниматели новой формации невидимой рукой спиздили мои условные богатства. Один человек обеднел, другой обогатился. Моя ирония кажется мне противной и неуместной. Зверье ебаное, но, выходит, со вкусом.

Я присаживаюсь на стоящий у стены стул. Ножка с треском ломается, и меня швыряет на пол.

Так я лежу и не шевелюсь, кромешная тишина повисает в воздухе. Я помню, как при заезде на квартиру, хозяева говорили, что квартиру уже как-то в прошлом обносили, и предупреждали обязательно закрывать дверь на оба замка. Но видимо никакое количество замков не сработает против упорства мотивированного человека в посягательстве на чужое имущество.

Сон снимается как рукой, находиться здесь становится уже некомфортно, да и замки взломаны, надо менять. Остается либо сидеть тут всю ночь, либо поехать в какой-нибудь отель. Хотя, может быть меня кто-нибудь выручит с ночлегом?

Я достаю телефон и набираю Макса. Упорно жду в течение нескольких гудков, что он поднимет трубку, но, очевидно, напрасно. Стоит догадаться, что он не будет особо рад со мной общаться после нашего малоприятного диалога.

Дальше я звоню Руслану.

— Дааа… — протягивает он сонным голосом.

— Слушай, Рус, у меня тут пиздец случился небольшой с квартирой. У меня взломали замки и обчистили ее. Мне надо бы перекантоваться у кого-то, у тебя случаем не найдется варианта?

— Нихуя себе! Слушай, ну у меня съемная, в которой я живу с сестрой и мамой, тут особо нет варианта. Я сейчас попробую набрать паре знакомых, если получится что-нибудь найти, наберу.

— Спасибо, Рус.

Я отключаюсь и понимаю, что в общем и целом мне не к кому больше обращаться за какой-то поддержкой. Поэтому я просто продолжаю лежать на полу, возведя взгляд к потолку, и созерцать толщи дешевой штукатурки.

Меж тем начинает светать.

Раннее утро встречает меня прохладой и хмурым, пасмурным, почти сентябрьским небом. На улице еще очень тихо, практически не слышно ни транспорта, ни людей, доносятся лишь редкие гавканья солидарных со мной одиноких псов, воющих о своей такой же непростой судьбине. Я обнаруживаю себя там же на полу, по-прежнему абсолютно трезвым. Пить, как ни странно, даже не хочется. Видимо, до меня все же дошло, что силы для каждого нового сражения на следующий день нельзя искать вечно. Но настроение при этом, пожалуй, хуже, чем если бы все было иначе, — наихуевейшее.

КАК ЖЕ ЗАЕБАЛА МЕНЯ ЭТА ЕБАНАЯ ЖИЗНЬ! С ее вечными нестыковками, с постоянным несовершенством, с регулярными обломами в повседневной жизни, с несистемностью происходящего, с обязательным наличием этой ебучей личной жизни, которая ежесекундно заставляет тебя вставать и идти доказывать всему женскому полу, что именно от тебя и только от тебя они должны иметь детей! С этим ебаным опостылевшим кодексом чести, который по умолчанию делает тебя обязанным кому-то в любой ситуации! С этими глупыми и гнусными проявлениями и реакциями организма на биологическую сущность естества! ИДИ ТЫ НАХУЙ!

Я кое-как соскабливаю себя с пола и совершаю все необходимые ритуалы человека, поднимающегося в субботу ранним утром. Затем проверяю телефон — никто мне так нигде и не ответил. Лишь какое-то количество непрочитанных сообщений в соцсетях от сиюминутных знакомств осталось висеть непрочитанными.

Я переодеваюсь в свой ежедневный лук, закидываю в небольшой рюкзачок все самое ценное из того что осталось, осматриваю квартиру и с чувством человека, не желающего никогда сюда возвращаться, захлопываю дверь снаружи. Спускаюсь, открываю дверь подъезда, и в меня ударяет ветреная улица, чье одиночество настырно заставляет меня его зеркалить. Я запрыгиваю в свой автомобиль, завожу его и почти сразу нажимаю по газам. Облако пыли, оставленное за спиной, прямо пропорционально моему желанию уехать от всего.

Я плавно следую по всем двухполосным улочкам намертво пустого города. По пути мне не встречается абсолютно никого. Ни единого живого существа, ни человека, ни пса, ни кошки, ни птицы, даже автомобилей не видать. Словно я оставлен здесь как в каком-нибудь очередном идиотском сериале про зомби-апокалипсис. Ни души!

Я выезжаю на шоссе, которое своей ветвистой трассой мимо безлюдных поселочков, горных хребтов и частных заправок по серпантинке должно вывести меня к Черному морю. Давненько не бывал я в Ялте. Мой внутренний мир манит меня туда. Я поднажимаю на педаль и забываюсь в дороге. Меня сопровождает голос двух культовых американских хип-хоп исполнителей, которым, видимо, по новой моде в культуре не пришлось ждать до 27, чтобы оставить след в истории мировой музыки после своей гибели. И где это я так проебался в своей жизни, чтобы в 25 оставить лишь след от накипи в чайнике дома?

Come, let’s watch the rain as it’s falling down

Sunlight on your skin when I’m not around

Shit don’t feel the same when you’re out of town

So come, let’s watch the rain as it’s falling down, yeah

Rain keeps falling, tears keep falling

Rain keeps falling, tears keep falling

Darling, your love is like walking a bed of nails

And I just can’t keep on fighting

Я иду один спокойным шагом по Советской площади мимо главпочтамта и потихоньку выхожу на набережную Ялты, названную именем нашего самого главного и любимого революционера. Я медленным шагом бреду по ней, вдыхая полной грудью свежий ветер утренней курортной столицы. Я так глубоко дышу, словно пытаюсь заполнить пустоту внутри, образовавшуюся к сегодняшнему дню. Но она не заполняется. Только прибой напоминает мне, что я еще жив.

Хочется закурить, но своих нету, магазины закрыты, а попросить закурить не у кого — со вчерашнего дня я так и не встретил ни одного человека. Да и бросать уже пора, не хочется все свое здоровье выкинуть на помойку уже в молодости, хотя на что-то его потратить все же придется.

Внезапно я ощущаю, как дребезжит в кармане телефон. Я вынимаю его — номер не распознается. Поднимаю трубку и произношу «алло», но никто не отвечает. Я повторяю и смотрю на трубку, звонок все еще идет. Потом на другом конце трубка кладется и связь разрывается. Я остаюсь вновь в одиночестве.

У меня появляется жгучее желание набрать Кате. Гудки ожидания кажутся бесконечными. После по счастью я слышу утренний бодрый голос Кати:

— Привет, слушай, я сейчас убегаю, давай созвонимся вечерком, окей?

— Привет, Кать. Извини, не хотел отвлечь. Захотелось услышать твой голос. Поэтому звоню так рано, вдруг ты обрадуешь меня чем-нибудь, расскажешь о чем-нибудь хорошем, что происходит у тебя сейчас. Может быть я тебя увижу в ближайшее время, нет?

— Слушай, давай ты не будешь говорить загадками. Мне действительно надо спешить, у меня встреча через двадцать минут.

— То есть у тебя не получится прилететь?

В ответ я слышу молчание. У меня почему-то создается впечатление, что Катя сейчас глубоко вздыхает, пытаясь максимально дружелюбно и аккуратно от меня отвязаться.

— Слушай, я не смогу прилететь. В ближайшее время точно. А потом… потом, давай посмотрим, хорошо? Хорошего дня тебе, пока…

И вот за этим «хорошего дня», за этой попыткой побыстрее закончить диалог, за этим «пока», у меня вырисовывается довольно четкое понимание, что я этому человеку особо и не нужен. Что я здесь, она там, и ее текущая драйвовая столичная жизнь без глубоких и серьезных обязательств перед кем-то гораздо важнее для нее, чем что бы то ни было. И я прекрасно понимаю, что это относится не только к ней, и будь я на ее месте, я был бы абсолютно таким же бездушным завоевателем мегаполисных трофеев и клал бы на эти чувства, семью, моногамию, старомодность и ретроградство. На кой бы они мне сдались? Есть ведь возможность жить одному в какой-нибудь съемной квартире, ни от кого не зависеть, оборвать свои связи, забыть, что в этой жизни есть что-то более важное, чем комфорт, независимость и бесконечные чаты в социальных сетях с морем безыдейных знакомых.