— Ты себя очень недооцениваешь, Корин.

Она смотрела на свой напиток, ее тело находилось здесь, но мысли витали в другом месте.

— Ты знала, что Джоффри был врачом во время войны во Вьетнаме? — Я хотел разговорить ее.

Ее чудовищное молчание смущало меня.

— Понятия не имела, — ответила Корин, глядя на меня.

— Ага. Его ранили и с почестями отправили в запас. После этого он стал выступать против войны. Так он познакомился со своей женой.

— Вау. А по нему и не скажешь. Знаешь, с этой его шапочкой и всем прочим, — произнесла Корин. — Как ты узнал?

— Люблю разговаривать с людьми, узнавать их истории. Хочу, чтобы они знали, что меня волнует, кто они и чем занимались. — Я смотрел Корин в глаза и надеялся, она поймет то, о чем я пытался сказать.

— А, так ты сплетник, — пошутила она нерешительно.

— Или так, — пожал я плечами.

— Ты счастливчик, Бекетт. Я тебя едва знаю, а ты всегда приходишь мне на помощь. Как мой личный рыцарь в сияющих доспехах.

Я толкнул ее плечом.

— У меня слабость к дамам в беде.

— Но кто спасет тебя, Бекетт? — мягко спросила она, и моя улыбка угасла.

— Не думаю, что нуждаюсь в спасении, — ответил я.

— Ты в этом так уверен? — спросила Корин, приподняв бровь.

Я почувствовал удар прямо в грудь. Почему мне кажется, что она всегда видит больше, чем мне того хочется? Больше, чем я позволял кому-либо? Корин громко вздохнула.

— Должно быть, ты считаешь меня чокнутой, — пробормотала она.

— Неа. Не больше, чем всех, кого я знаю, — пошутил я, радуясь тому, что мы больше не говорим обо мне.

— Ничего не могу поделать с этим состоянием. Не могу контролировать, пока не становится все слишком поздно. Ужасное чувство...

— Будто ты умираешь? — закончил я за нее.

Корин водила носком обуви по земле, и это был до странности милый жест.

— У меня осталось мало времени, Бекетт. Я просто знаю, что мое время на исходе. — Ее слова звучали обреченно.

И испуганно.

Я снова подумал о своем здоровье, которое висело на волоске, и понял ее страх.

Но кто спасет тебя, Бекетт?

Я наклонился ближе. Наши щеки почти касались друг друга.

— Прекрати думать о своей жизни в прогрессии. В секундах. Минутах. Днях. Живи сегодняшним днем и пользуйся тем временем, что у тебя есть. Не жди постоянно смерти. Наслаждайся настоящим.

Девушка, в глазах которой я видел смерть, посмотрела на меня; ее глаза, влажные от слез, просветлели. Я пытался не испытывать стыд за свой слащавый совет. Потому что действительно верил в слова, которые только что произнес.

Даже если они прозвучали так, будто их изрек мистер Мияги. Или они были спрятаны в печенье с очень плохим предсказанием.(Примеч.: Мистер Мияги — каратист-сенсей из фильма «Малыш-каратист»).

Корин, должно быть, решила, что я идиот.

Внезапно у меня закружилась голова, но я не стал придавать этому значение. Не сейчас.

— Настоящим, да? — Корин не смеялась надо мной. Не улыбалась и не смотрела так, будто я идиот.

Она произнесла свои слова уверенно и серьезно. Будто то, что я сказал, действительно что-то значило.

Мне в голову пришла мысль. Странная. Сильная.

Но кто спасет тебя, Бекетт?

И мне достаточно было только взглянуть на эту девушку, чтобы понять это.

Я взял ее за руку и сжал. Корин не отстранилась. Не в этот раз.

И я тоже этого не сделал.

— Именно. Мы все можем это сделать.

Никто из нас больше не произнес ни слова. Мы сидели на солнце, слушали, как дети играют на площадке, и я понимал, что эта девушка заполнила пустоту во мне, о существовании которой я и не подозревал.

Мы допили чай, и я поднялся на ноги.

— Можно мне покатать тебя на качелях? — спросил я, протягивая руку.

Корин улыбнулась.

— Только если позволишь закопать себя в песочнице.

Я рассмеялся.

Она рассмеялась.

И все это казалось таким правильным.