Отец отпустил мою шею и строго посмотрел на меня. Его черные глаза вспыхнули гневом. Я знаю, что он пытался защитить меня, но в этом не было необходимости. Я все продумал. Я мог о себе позаботиться. Я найду нормальную работу, буду экономить, а когда у меня будет достаточно денег, я сбегу вместе с Лилианой. Никто не сможет нас найти. Мы будем счастливы вместе, а потом, когда она забеременеет, у ее отца не останется выбора, кроме как простить нас и принять меня в свою семью.
— Это правда? — Тихо спросила ма.
— Да! — крикнул я вызывающе. — Я люблю ее и женюсь на ней, ма.
— О, Бренд, дорогой, ты не можешь жениться на девушке из клана Иденов. Она не такая, как мы. Мы бедные люди, определенно мы недостаточно хороши для таких, как ее семья. Ее отец никогда этого не допустит.
— Да, расскажи этому твоему слепому дураку, как обстоят дела. — Он повернулся ко мне с насмешливым выражением на лице. — В любом случае, я не знаю, как ты собираешься жениться на ней, если даже ей не нравишься. Рассказать маме, что она сделала, когда ты ее поцеловал?
Глаза ма расширились от удивления и недоумения, но она повернулась к отцу, встав на мою защиту.
— Ты можешь дать парню передышку? Он всего лишь ребенок. Он не понимает. Ты же знаешь, что такое первая любовь.
— Первая любовь? — усмехнулся отец. — Чертовый позор, вот что это такое.
Я стиснул зубы. Он никогда не поймет. Никто не поймет. Даже ма.
Мой отец начал издевательски смеяться.
— Ну? Где теперь вся твоя болтовня, Большая Глупая Антилопа Гну, а?
— Кто-нибудь расскажет мне, что случилось на самом деле? — Спросила ма.
— Этот дурак поцеловал дочь Джека Идена, и она убежала к папочке и все ему рассказала. Он бросился ко мне с грозным лицом и сказал, чтобы я забрал своего сына придурка и убирался с его земли. И никогда не возвращался. — Он с сожалением покачал головой. — Стыд какой. Такая хорошая работа. Джек Иден всегда хорошо платил.
— Я могу пойти и поговорить с ним, — гордо сказал я. — Я могу сказать ему, что ты не отвечаешь за мои действия.
— О, вы только послушайте его. Маленький выскочка думает, что он теперь большой человек. — Он повернулся ко мне, и я впервые увидел, что он действительно пребывал в ярости. — Если ты посмеешь еще раз ступить на землю этого человека, я перережу тебя своей собственной пилой. Стыд и срам. Клянусь, Бренд, ты не станешь больше позорить нашу семью, если пойдешь туда и будешь выпрашивать крошки со стола. Ты забудешь, что видел эту девушку, слышишь меня, парень?
— Нет, — четко ответил я.
— Что ты сказал? — взревел он.
— Я не забуду ее, папа. Я женюсь на ней.
Отец рванулся ко мне, чтобы ударить, и в это время мать кинулась к нему, закричав:
— Не надо.
Удар отца пришелся ей в лоб. На мне бы его удар так не отразился, да было бы больнее, чем в грузовике, но сила его удара заставила мою маленькую маму взлететь в воздух. Ее крик начался и закончился, когда она ударилась головой о край плиты. Затем она упала лицом на пол кухни. И так и осталась там лежать.
Несколько секунд ни я, ни отец не двигались. Мы были слишком ошеломлены. Слишком поражены, чтобы осознать, что только что произошло. Потом отец покачнулся вперед и упал рядом с ней на колени. Он перевернул ее. Крови не было, никаких признаков того, что произошло что-то серьезное. Он гладил ее по лицу, прикасался к закрытым векам, снова и снова целовал ее безмолвные губы. Он звал ее по имени, тряс, плакал, выл, но она так и не открыла глаз.
У нее была сломана шея. Позже я узнал, что несчастный случай стал причиной смерти.
И в ту ужасную секунду она ушла от нас. Навсегда.
Глава девятнадцатая
Лилиана
Я молча киваю, и Бренд отпускает меня. И возбуждение, которое я видела в его глазах раньше, когда вошла в эту комнату, исчезает, сменяясь отвращением.
— Снимай одежду. Я хочу тебя трахнуть.
Я знаю, почему он так себя ведет. Он пытается унизить меня, но я не позволю ему. Бренд Воган больше меня не запугает. Я уверена, что он не убьет меня, по крайней мере, не сейчас, поэтому должна сделать все возможное, чтобы противостоять ему и найти способ снизить его недовольство. Возможно, это единственный способ выбраться из этого кошмара. Я облизываю пересохшие губы.
— Да, мы можем... снова заняться…, если хочешь, но с этого момента ты должен использовать презерватив.
Его глаза наполняются неподдельным смехом, отчего он выглядит привлекательным.
— В прошлый раз мы занимались сексом без презерватива... и мне понравилось, очень, мать твою, понравилось трахать тебя без резинки.
Я расправляю плечи.
— Я не хочу забеременеть.
— Поздновато беспокоиться об этом, тебе не кажется? Возможно, ты уже носишь моего внебрачного ребенка.
— В прошлый раз я приняла таблетку «на утро после». Я попросила миссис Паркс принести ее мне.
Он наклоняет голову и смотрит на меня.
— Ммм... это интересная идея — видеть, как будет расти твой живот от моего семени. Это будет идеальное наказание. Ты останешься со мной, пока не родишь, а потом я оставлю ребенка и отправлю тебя к отцу.
— Я лучше умру, чем принесу в этот мир ребенка, чтобы он страдал с таким монстром, как ты. У нас была договоренность. Ты можешь получить мое тело, но не детей.
Он цинично смеется.
— Ого, это потрясающая идея, но чем больше она тебе не нравится, тем более привлекательной становится для меня.
— Это не обсуждается. Не думаю, что ребенок должен быть зачат в такой ненависти.
— Вообще-то я с тобой согласен. Поэтому получишь свои чертовы презервативы.
Я выдыхаю с явным облегчением.
— Спасибо. Есть еще кое-что.
Он вопросительно поднимает бровь.
— Мне нужно поговорить с мамой. Она очень ранимая, и я хочу поговорить с ней, заверить, что со мной все хорошо. — Я хотела сказать ему, поспешно произнося слова, насколько мне важно поговорить с ней.
Его глаза не выражают никаких эмоций.
— Ну вот, опять ты выдвигаешь требования. Избалованная маленькая Лилиана. Дай тебе дюйм, и ты готова захватить и милю.
У меня начинается паника. Я никогда не думала, что он откажет мне в такой просьбе.
— Прошу тебя. Я больше ничего просить не буду. Я просто хочу успокоить свою маму.
— Нет, — резко отвечает он.
Я в ужасе смотрю на него.
— Почему? Почему ты хочешь, чтобы она страдала? Она ничего не сделала тебе.
— Потому что страдаешь ты, когда страдает она.
В этот момент я забываю все, что говорила мне миссис Паркс. Жалость к нему и сочувствие исчезают, у меня только одна мысль — неужели можно так сильно ненавидеть другого человека? Я забываю о спокойном ведении переговоров, набросившись на него.
— Ты злишься на весь мир, потому что тебе пришлось страдать, но проблема не в мире. А в тебе. Проблема в тебе. ТЫ. Ты — эгоистичная свинья, которая считает, что весь мир ему что-то должен. Поэтому я побежала и рассказала отцу о твоем поцелуе, и мне очень жаль, что случилось плохое с твоей семьей, но такова жизнь. Плохие вещи случаются. Другие люди справляются с этим. Может, тебе тоже стоит попробовать вместо того, чтобы все время подпитывать свою ненависть и устраивать тут показные драмы, как-то справиться с этой ситуацией?
Я поняла, что задела его за живое, потому что его глаза сверкают яростью. Он с силой хватает меня за руку и тащит меня за собой. Буквально втолкнув в мою комнату, дверь за мной захлопывается. Я пошатываюсь и падаю на пол. Замок закрывается. Потом слышу, как он говорит по мобильнику, и слова, которые он произносит, меня шокируют, что я замираю.
— Мне нужен номер телефона Идена, — рявкает он.
Страх сжимает мое сердце. Господи Иисусе, что я наделала? Что он собирается сделать? Страх грозит задушить меня. Я бросаюсь к двери и начинаю колотить по ней, зову его, зову миссис Паркс, но знаю, что это бесполезно. Он не откроет дверь, и она меня не услышит. Даже если и услышат, но она настолько преданна чудовищу, ставшему ее сыном, что не поможет.
Дверь — массивное дубовое чудовище, ей, по крайней мере, сто лет: она толстая и непробиваемая, она почти сводит меня с ума от разочарования, но я не могу остановиться. Я не могу позволить себе сдаться. Я должна сделать все, чтобы помочь отцу. Поэтому продолжаю колотить в дверь ногами, яростно пиная, руками, пока костяшки не начинают кровоточить, а ноги не болят от ударов. Только когда появляется синяк на пальце, хромая, я опускаюсь на пол.
Потирая ушибленный палец на ноге и руке, и чуть не плача, я сердито откидываю волосы с глаз.
Я надеялась, что секс со мной ослабит его ненависть и смягчит отношение ко мне, но сейчас мне кажется, что это только разжигает в нем ярость.
И мысли возвращаются к тому, как я предложила ему себя... когда он отвел меня туда, где я никогда не бывала. Как будто я была одержима им. Я не могла себя узнать. Ожидая, что наша страсть изменит как-то ситуацию, но сегодняшний вечер отчетливо мне показал, что ничего не изменилось. Он ненавидит меня всеми фибрами своей души.
Всхлипывая, я опускаю голову на колени. Ногти впиваются в кожу ладоней, сжатых в кулаки.
О, папочка, прости меня, что я тогда не сдержалась. Прости, что рассказала тебе о том глупом поцелуе.
Глава двадцатая
Джек
Как только я прихожу домой, я иду на кухню. И вижу, что моя малышка стоит и смотрит в окно. Она поворачивается ко мне. Я подхожу к ней с распростертыми объятиями, и она прижимается ко мне. Я наклоняю голову, чтобы вдохнуть аромат ее волос, и все мое тело напрягается от шока. Она воспользовалась шампунем Лилианы.
— О, детка, — шепчу я и прижимаю ее к себе. Я чувствую себя таким беспомощным. Несколько секунд мы не двигаемся, прижимая ее к себе, отчего чувствуя, как сходит с меня усталость, которая впиталась уже в кости.
Затем она поднимает голову.
— Приготовить тебе поесть?
Я отрицательно качаю головой.
— Нет, я не голоден.
Она хмурится.
— Когда ты ел в последний раз?
— Я... э-э... ланч.
— Сегодня?
— Вчера.
— О, дорогой. Тебе нужно поесть. Ей нужно, чтобы мы оба были полны сил.