Глава 26

Сержант Рэй Иннес любил хорошие допросы.

Это был тот момент, когда вся твоя тяжелая работа, вся возня в дерьме начинала приносить свои плоды, и ты мог увидеть, как свинья, за которой ты гонялся, получает то, что ей причитается.

Он никогда не уставал смотреть, как они извиваются. И Бог свидетель, этот парень будет корчиться и визжать, как свинья на бойне, по крайней мере, если Иннес решит, что ему есть, что сказать.

Коди был болен из-за этого ублюдка. Или, по крайней мере, именно из-за него ему стало хуже. Инспектор Ленуар ничего не объяснил (он никогда этого не делал), но, судя по тому, что он рассказал Иннесу, этот тощий парень — тот самый, которого Иннес сейчас держал за шиворот, — хранил кучу лекарства от чумы.

Чертово лекарство. Все эти люди умирали, их рвало кровью, а этот паразит сидел, как дракон на сокровищах, на единственной вещи, которая могла их спасти, просто чтобы заработать немного денег.

От этого Иннесу захотелось свернуть паразиту тощую шею.

Конечно, шефу это не понравится. Иннес получит оплеуху, а может, и похуже. Но ему начинало казаться, что оно того стоило.

— Теперь эта комната, — прорычал он, вкладывая в свой голос все оттенки угрозы, на которые был способен, — моя любимая часть участка. Мы называем её Ямой. А знаешь почему? — Он грубо подвел пленника к единственному стулу в центре комнаты и толкнул его на него. — Потому что здесь мы жарим свиней. — Упершись руками в подлокотники кресла, Иннес наклонился так близко, что почувствовал дыхание перепуганного мужчины. — На этом наша экскурсия подходит к концу.

— Благодарю вас, сержант, — голос раздался из-за его плеча и был абсолютно безэмоционален. Иннес не мог сказать, был ли инспектор Ленуар раздражен, удивлен или зол. На лице инспектора застыла маска, которую он использовал для допросов, спокойная и непроницаемая.

Пытаться угадать мысли Ленуара — всё равно что смотреть через каменную стену. В этом инспектору не было равных — запугивать, не произнося ни слова. Только в половине случаев он и сам не отдавал себе в этом отчёт.

Иногда можно было посмотреть на него и понять, что он думает о тебе. Эти темные глаза, пронзительные и хитрые, смотрят прямо сквозь тебя. Можно было практически рассмотреть, как крутятся колесики в его голове. Этого было достаточно, чтобы заставить мужчину втянуть живот и выпрямиться по-настоящему.

Ленуар прислонился к стене рядом с дверным косяком, скрестив руки на груди и глядя на пленника немигающим взглядом. Как обычно, он позволил тишине сделать всё работу за него, позволив напряжению обвиться вокруг них, как змее, медленно сжимающей свою хватку.

— Я не понимаю, почему я здесь! — Пленник смотрел на Ленуара снизу вверх. — Я не сделал ничего плохого!

Инспектор промолчал.

— А вот мне кажется, ты сделал много чего плохого, — сказал Иннес. Он знал свою роль в этом деле. Наслаждался ею. Он был плохим полицейским — эту роль он играл с того самого дня, как вступил в ряды ищеек, благодаря своим габаритам. Это было естественно. Вот почему инспектор выбрал именно его, сняв с дежурства и заменив каким-то стражником. Потому что Иннес был первоклассным устрашением.

Он не часто допрашивал подозреваемых вместе с инспектором Ленуаром — Коди и сам прекрасно справлялся с этой задачей, так что у инспектора не было особого желания искать кого-то еще, — но это не означало, что Иннесу не хватало практики. Практика всегда была одна и та же: сержант (а иногда и стражник) был устрашающим, а инспектор — холодным, расчетливым человеком, которого не тронули бы ни слезы, ни мольбы, ни заявления о невиновности. Инспектор Ленуар играл эту роль лучше любого из них. И это тоже было естественно.

— По крайней мере, ты скользкий ублюдок, — проворчал Иннес. — Все эти люди умирают, по сотни в день, и все это время ты хранишь лекарство только для того, чтобы разбогатеть.

— А я и не скрывал этого! — Глаза мужчины чуть не вылезли на лоб, как у испуганной лошади, и всё тело напряглось. — Я предлагал его с самого начала! Брал деньги, конечно, но ведь это не противозаконно, разве нет?

«А должно быть», — подумал Иннес. Но так никогда не будет. Сержант даже не представлял, что они могут предъявить этой свинье. Хотя это и не имело значения — главным тут был Ленуар, а инспектор точно знал, что делал.

Поэтому Иннес продолжил свою партию:

— Брал деньги, ну конечно. По две кроны за бутылочку. Что же ты за мразь такая, что использует отчаявшихся людей в своих интересах? — Он снова наклонился вперед. — Ты знаешь, сколько ищеек подхватили чуму на баррикадах? И заместитель нашего инспектора. Мой друг. Ты хоть представляешь, каково это? — Он выпрямился и начал растирать кулаки, очень медленно и тщательно. — Должен признаться, что это чертовски выводит из себя. Начинаешь искать виноватых. А тут ты…

Мужчина выпучил глаза и начал судорожно ловить ртом воздух. Он был на гране истерики.

«Всё, инспектор, эта свинка готова. Можете приступать».

Иннес сделал шаг назад. Пришла очередь Ленуара.

— Ты — Тирман? — почти ласково задал вопрос инспектор.

— Я? Нет! Меня зовут Ирвинг, и я…

— Тихо! Отвечать кратко. Кивни, если понял.

Ирвинг кивнул.

— Интересно, Ирвинг, почему ты не счел нужным сообщить кому-нибудь — полиции, коллегии врачей, кому угодно — что у тебя есть лекарство от чумы? Ты же, несомненно, понимаешь, почему сержант так недоволен?

— Я…, - Ирвинг переводил взгляд с Иннеса на инспектора Ленуара, пытаясь решить, кто из них страшнее, и облизнул губы. — Правда в том… ну, я и сам не знал. Во всяком случае, в начале. То есть, я надеялся, понимаете… — он нервно хихикнул и умолк.

— Ты хочешь сказать, что тебе было все равно, — сказал Ленуар. — Ты никому не сообщил о своем чудесном средстве, а позволил чуме набирать обороты, пока у тебя от клиентов отбоя не стало. К тому времени ты уже мог требовать все, что пожелаешь. Какой бы непомерной ни была цена, всегда найдется тот, кто готов её заплатить.

— Но я никогда не лгал об этом! — Ирвинг умоляюще посмотрел на Иннеса, как будто надеялся найти у него хоть какую-то поддержку. — Я никогда не лгал. Я сказал, что у меня есть лекарство. Я кричал об этом на улицах!

— Как уже сказал сержант, ты, по меньшей мере, утаил свое чудесное лекарство, которое следовало немедленно передать властям. Я не сомневаюсь, что смогу убедить судью квалифицировать этот проступок как преступную халатность.

Свинка побледнела.

— Однако, — продолжил инспектор, — всё может обернуться ещё хуже.

Иннес одобрительно хмыкнул. Ленуар знал своё дело.

— У меня есть одна теория. Хочешь её услышать? — Не дожидаясь ответа, инспектор продолжил: — Получив рецепт настойки, которая излечивает особенно ужасную разновидность чумы, пока еще неизвестную на брайлишских берегах, ты увидел прекрасную возможность для бизнеса. Если бы такая чума вспыхнула в Кенниане, ты бы был единственным поставщиком товара, за который отчаявшиеся люди станут отдавать любые деньги. Ты станешь богатым в одночасье. Я не знаю, как ты впервые нашёл лекарство, да это и не имеет значения. Я знаю, КАК ты перенес чуму из Инатаара.

Глаза Ирвинга округлились ещё больше.

— Что? Вы спятили? Думаете, я…

— Четыре тысячи человек, по последним подсчетам. — Ленуар оторвался от стены, и, наконец, позволил гневу прорваться наружу; зрелище это было ещё более пугающим из-за своей внезапности. — Вот скольких человек ты уже убил. Жаль, что повесить можно лишь единожды.

— Подождите секунду, инспектор… Вы хотите сказать, что эта свинья нарочно начала чуму? — Как правило, Иннес не терял самообладания. Если он хотел выбить кому-то зубы, то делал это, и не слишком задумывался о последствиях. Иногда людям нужно было преподать урок. Но он никогда не терял хладнокровия. Он просто делал то, что нужно было делать, потому что это нужно было делать.

Но такое… О подобном он никогда не слышал. Кровь вскипела у него в голове.

— Все эти люди… Коди… Только чтобы этот кусок дерьма смог разбогатеть?! — Иннес сделал шаг вперёд, сам пока не понимая, что собирается сделать. Пленник закричал, и Ленуар бросил на сержанта предостерегающий взгляд.

Усилием воли Иннес заставил себя выпрямиться, в ярости сжимая и разжимая кулаки.

— Так вот что вы думаете? — пронзительно завопил Ирвинг. — Что я начал чуму?

Инспектор склонил голову набок. Внезапно он перестал выглядеть разозлённым. Он выглядел холодным, как мята, внимательно рассматривая задержанного.

«Он и не злился, — понял Иннес. — Он играл с пленником с самого начала».

В этом Ленуару не было равных.

— Да это даже… Я не начинал… — Свинка даже не могла закончить предложение. Свинка оказалась слишком восприимчивой.

— Не начинал? — тон инспектора оставался сдержанным, будто его ещё можно было убедить. — Но ведь кто-то начал. В этом мы совершенно уверены. Чума была завезена намеренно, и я, наконец, понял, почему. От неё можно было получить прибыль, и немалую. А значит, все указывает на тебя.

Когда человек замечает маячащую перед ним лазейку, он бросается туда, не раздумывая.

— Но я не единственный, кто зарабатывает на настойке! — быстро произнёс Ирвинг. — Напротив! Я-то вообще зарабатываю мизер!

— Вот как, — инспектор скрестил руки на груди.

— Я всего лишь продавец! Один из нескольких, которым раздали этот продукт. Каждый работает на своей территории. Я — в Морнингсайде и к югу от Королевских ворот. Дальше, на север, работает парень по имени Фримен. А в Эвенсайде…

— Говоришь, вам раздали настойку… Кто? Тирман?

— Именно! Тирман! Это его продукт. Я только продаю. Вам нужен он!

В конце концов, если допрос проведён правильно, свинки подают вам своих подельников на блюдечке с голубой каёмочкой.

— Кто он? — спросил Ленуар.

— Аптекарь из Мидоусмида. Живёт недалеко отсюда. Я могу дать вам его адрес. — Теперь Ирвинг говорил без умолку. — Говорю вам, это именно он зарабатывает настоящие деньги. Берет за это зелье с каждым днём всё больше и больше. Именно из-за этого мне пришлось так высоко поднять цены! — Он замолчал, видя, что ни Ленуар, ни Иннес не проявляют особого сочувствия, и откашлялся. — Во всяком случае, как я уже сказал… Вам нужен именно он!