Уолтстрит дал мне ключ к моему будущему. Он дал мне больше, чем кто-либо, но, как и все остальное, я должен был заставить его работать.

Я проверил маленькие часы на тумбочке. Четыре часа и считаем. За четыре часа до того, как я пройду посвящение и навсегда прощаюсь со своим прошлым.

На следующий день я взял под контроль свою империю.

Если все пойдет хорошо, я доживу до следующего восхода солнца. Если нет ...

Я слишком молод, чтобы умереть.

Надо было подумать об этом, прежде чем согласиться на это.

Трепет волнения пробежал по моему позвоночнику. Это была мощная смесь страха, мести и знания, что моя жизнь никогда не будет прежней.

В тот момент, когда я вошел в отвратительно грязную гостиную, крупные мужчины — некоторые лысые, некоторые с хвостиками, другие с большим количеством волос на теле, чем на лице — все повернулись ко мне лицом.

Хоппер появился на изодранном боксерском ринге в середине комнаты, где снаряжение было укутано дополнительными жакетами Клуба, а также предметами, которые я сказал ему организовать. Большое ведро с водой, паяльная лампа, полотенца и тату-мастер с полностью оборудованной мобильной студией.

Я кивнул.

Он кивнул в ответ.

Я не ожидал помощи в этом мире, но не только Уолтстрит достоин моей преданности в этом Клубе, но и Грассхоппер и Мо. Я чувствовал родство с ними, которое, как я надеялся, не укусит меня в задницу в будущем.

— Все, внимание, — крикнул Грассхоппер, прерывая ворчливый разговор.

— Как вы знаете, Килл был отобран Уолстритом. Мы все знаем его инструкции, и никаких пререканий не будет. Поняли?

В комнате внезапно сгустилась вражда.

Не могу их винить. Глядя на меня с моим чистым лицом, без мозолей на руках и без опыта, кроме как тюрьмы.

Но не им решать, понравлюсь ли я им. Это было решено за них, они будут повиноваться мне.

Шагнув вперед, я сжал руку на плече Хоппера.

— Я скажу это.

Несколько пожилых людей хихикали, толкая друг друга с гневом в глазах. Мой взгляд остановился на их.

— Я знаю, что некоторые из вас не переживут переходный период. Я не сомневаюсь, что лишу некоторых из вас ваших патчей. И я также не сомневаюсь, что некоторые из вас попытаются положить этому конец. Но я здесь, чтобы сказать вам, что знаю, как работает ваш разум. Я знаю, потому что мой работал так же. Вы чувствуете себя преданным кем-то, кому вы доверяли. Разъяренные и не готовые к переменам. Все, что я могу предложить, это уступить или страдать. Другого пути нет.

Подойдя к боксерскому рингу, я перескочил через веревки, указывая на татуировщика.

— Сегодня вы поклянетесь в верности мне; не будет церемонии посвящения меня в ваш Клуб, потому что Corrupts больше не существует.

Мужчины двинулись вперед с негодованием.

— Чего?

— Послушай, маленькая мразь.

Грассхоппер прыгнул на ринг, махнув рукой на гул голосов, шумящих в комнате. Он понизил голос:

— Килл? Что ты делаешь, чувак?

Я делаю то, что он сказал мне.

— Я Corrupts. Отныне мы Pure Corruption.

Его голубые глаза сузились.

— И он санкционировал это?

Я кивнул.

— Он знает. Это был его план. Он знал, что я не смогу стать Президентом и сохранить имя. Это просто не сработало бы. Так что я наберу свою команду из его людей.

Оглядывая комнату, я произнес:

— Следуйте за мной, я обещаю вам все, что когда-либо делал Уолтстрит. Я дам вам деньги. Я дам вам силу. Я гарантирую, что вы никогда не попадете в тюрьму, чтобы отбывать наказание за дерьмовые преступления, которые нам не нужны. Наш закон будет твердым, и вы снова станете настоящими братьями.

Мой голос понизился:

— Не следуйте за мной, и вас не будет. Ваши татуировки будут сожжены, и вы уйдете навсегда.

Сняв с себя одолженный пиджак, я надел свою футболку на голову и уселся на стул татуировщика.

The Corrupts, должны были оставить позади все дерьмо и вступить в новый век.

Это больше не был преступный синдикат, где личная гигиена и чистота дома не имели значения. Я обеспечу бесперебойную работу. Бизнес. Братство

Мое.

Мое оружие против людей, которые были в долгу передо мной.

— Ты… ты не можешь…

Мой взгляд упал на пузатого мужчину с густой черной бородой.

— Позволь мне задать тебе вопрос. Когда ты присоединился к Corrupts, что привлекло тебя к этому?

В комнате стало тихо, когда мужчины вспомнили свое прошлое.

Кулаки все еще были сжаты, злость зрела в воздухе, но медленные ответы потекли мне в уши.

— Чтобы подчиняться нашим собственным правилам, а не коррумпированному правительству.

Я кивнул.

— Хорошая причина.

— Я присоединился к бизнесу. Уолтстрит сделал меня богатым человеком.

Я стукнул по своей обнаженной груди, поклявшись:

— Следуй за мной, и ты снова им будешь.

— Ездить и иметь место, где я мог бы быть с братьями.

Я искал человека, который говорил, но не мог найти его из двадцати пар глаз, наблюдающих за мной.

— Вы бы предпочли, чтобы у ваших братьев не было руководства? Насилие и тюремное заключение разрушают ваш мир?

Волна недовольства прошла по комнате.

— Примите меня как своего Президента, присоединяйтесь ко мне и станьте «чистыми», и я клянусь своей жизнью и жизнью Уолтстрита, у вас будет мир, у вас будет богатство, у вас будет братство.

Мой голос потерял свою остроту. Я позволил небольшой уязвимости показаться на свет.

— Я знаю, что я новичок, я молод, и я, скорее всего, облажаюсь, когда буду восстанавливать империю Уолтстрита, но обещаю, что сделаю это. Я понимаю, что значит быть преданным, и этого никогда не произойдет, если вы последуете за мной.

Черт, я не был там ради крови и славы. Я был там для мести. И если им это не нравилось, они знали, как уйти, и это было не через парадную дверь.

Мо поручился за меня.

— Мы говорили об этом подробно, Corrupts. Вы видели, что случилось с Магнето, когда он не хотел быть частью эволюции. Теперь самое время принести клятву, пора открыть свои гребаные губы, и дать клятву.

Он посмотрел на меня с суровым лицом.

— Как бы мне не хотелось принимать приказы от новичка, он хороший малый. За него поручились. И... я думаю, что мы должны дать ему шанс.

В комнате стало тихо.

Я посмотрел через плечо на татуировщика.

— Готов?

Лысый парень кивнул, уже зная логотип, девиз и все, что ему велели делать. Ему предстояла долгая ночь. Исправление татуировки каждого брата, чтобы отразить новый логотип Pure Corruption: счеты с черепом и монетами, падающими изо рта. И знак Весов, скрытый в дизайне. Для баланса добра и зла.

Мое сердце замерло, когда ее зеленые глаза появились в моем разуме.

И для нее.

Признай это.

Я бы не стал.

Мое сердце никогда не забудет девушку, которая умерла слишком рано. Та, кто оставила меня ради небес и разрушила мою жизнь так жестоко, хуже, чем любой тюремный срок.

— Какой у нас новый девиз? — спросил мужчина с седым хвостиком.

Улыбка скривила мои губы.

— Чисты в мыслях и мести. Порочны во всех вещах, которые важны.

Словно слова прозвучали в их байкерских сердцах. Гнев переключился на рвение, а кулаки разжались.

Я стиснул от первого укуса боли, когда тату-игла пробила мне лопатки. Я был бы первым, кто получит новую тату. Это было мое право в качестве Президента.

Мой разум рассеялся, когда гул иглы смешался с рок-н-ролльной радиостанцией, которую кто-то включил. Планирование Уолтстрита было безупречным, как и его бухгалтерия — до сих пор поглощение шло по плану до совершенства.

Мало того, что Уолтстрит научил меня контролировать мой гнев, направить мою потребность в мести и выровнять мой банковский счет, используя фондовый рынок, он также дал мне номера сейфов и реквизиты банковского счета и передал всю свою информацию. Наследство.

Все по одной простой просьбе: убедиться, что его MК вернул былую славу. И претворить в жизнь его самый большой план из всех: политическое господство. Уолтстрит больше не был доволен контролем над компаниями через акции и облигации. Он хотел, чтобы у власти была возможность переписать законы и создать мир, который, по его мнению, был бы лучше, чем тот, где мы сейчас живем.

Он хотел всего этого.

Он хотел взять на себя правительство и коррумпированных сенаторов.

И я был главным звеном, того чтобы это свершилось.

Я бы заставил Pure Corruption сиять ярче и сильнее, чем когда-либо прежде. И когда они будут готовы, они станут моим оружием.

Я стал бы непобедимым.

Я был разрушен, но теперь я буду править.

Девять дней назад.

Черт, мне больно.

Все болит.

Чертовы идиоты не принимают смену владельца. Я выиграл, четыре года назад я доказал свою точку зрения, взял Corrupts и превратил их в Pure Corruption, и сделал все, что Уолтстрит когда-либо хотел от меня.

Я получил власть. Я вернул людей с грани разорения и снова создал спокойный бизнес.

Я был богатым. Я был ответственным. Я был… если не счастлив, но доволен.

И, наконец, настало время начать процесс, которого я ждал 86 750 часов — с тех пор, как мое прошлое предало меня.

Первый год был тяжелым. Бои, возмездия, мужчины проверяли мой контроль. Но, в конце концов, они пришли к правильному выводу — спорить было бессмысленно. Все было сделано. Не только на родине, но и в других девяти главах по штатам.

У меня были клятвы, чтобы доказать это.

Я был Президентом сейчас.

И никому, черт побери, не разрешили сказать иначе.

Что и злило меня сегодня.

Я был ублюдком, чтобы убить всех ублюдков. Мое слово было законом, и у меня была куча новых дел.

— Килл, груз на виду. Мы должны его изолировать. — Хоппер склонил голову.

Мои глаза поднялись. Грузовик, который прибыл в конец боя, сверкал как офигенный плакат о преступлениях под уличным фонарем промышленной зоны, где наш силовой поединок закончился.

— Почему они не припарковали его сзади, какого черта.

Хоппер пожал плечами.

— Потому что они куча гребаных обезьян. Сказал тебе, что мы никогда не должны были позволять им это делать.

Это противоречило всем правилам, которые я установил, когда вступил во владение, но Уолтстрит по какой-то причине хотел, чтобы эта партия была привезена. Пять девушек будут проданы. Торговля людьми — грязное дело, против которого я спорил, пока он не позволил мне выбрать женщин, которые спали с чертовым дьяволом, — моим отцом.