Тебе лучше быстро включаться в игру.

— Уолтстрит сказал мне, что он все устроил. Правда ли это?

Кто, черт возьми, знал, в какую ситуацию я попаду? В конце концов, Уолтстрит был заперт на долгие годы — кто мог сказать, что у него все еще достаточно влияния, чтобы нажать на правильные рычаги?

Я был бы тем, кто умер, если бы это не сработало.

Грассхоппер улыбнулся, с его темным ирокезом с гелем.

— Да, все в порядке, чувак. Он сказал мне пару слов. Я один из немногих старичков.

— Старичок?

— Ага. Знаешь, когда Уолтстрит был президентом, Corrupts были хорошим бизнесом. У нас были регулярные деловые встречи, дискуссии о прибылях и убытках, инвестиционные исследования. Мы существовали в этой серой области, понимаешь? Часть в законе, часть вне закона. Мы не причиняли вреда другим, потому что нам не нужно было заниматься наркотиками или оружием. Уолтстрит заставлял нас прятать кучу денег, поэтому старый добрый дядя Сэм не взял нас за задницу. Он также не согласен сутенерствовать или готовить мет. — Он замолчал.

Лояльность и ностальгия в голосе парня были трогательными. По нему скучают — даже после всего этого времени.

— Похоже, это было хорошо.

И ничего подобного в Клубе, из которого я пришел.

— Так и было. Мы катались как сыр в масле. Братья были лучшими ублюдками, которых я знал. Но затем чертовы сиськи Уолтстрита на стороне решила отомстить ему за то, что он вышел из Клуба с той зайкой. Федералы хотели его на протяжении чертовых десятилетий, и им, наконец, удалось заграбастать его.

Мы остановились возле Харли и я увидел еще одного байкера, одетого во все черное. Незнакомец с седыми светлыми волосами и кривым носом оттолкнулся от машины, бросая мне ключи.

Я поймал их, ощутив вражду в воздухе.

Грассхоппер вздохнул.

— Не обращай внимания, это Мо. — Повернувшись ко мне, он пробормотал: — Мо, настоящее имя Тристан Морган, просто злится.

Глядя на Мо, он огрызнулся:

— Соберись. Ты мастер по оружию. Чувак, ты должен быть занят реальными вещами, иначе тебе не хватит места в этом новом проекте. Приказ босса.

Мо скрестил руки на груди, его зубы сильно скрипели. Он не сказал ни слова.

Мои пальцы сжали ключи от Харли цвета виски, позади него.

— Тяжело, потому что я незнакомец, а уже выступаю как твой Президент?

Мо оскалил зубы.

— Нет, новичок. Мое отношение таково, я был бы не против, если бы ты не был гребаным мальчиком, который, вероятно, дрочил больше, чем у него когда-либо была кисок. Ты не мужчина. О чем, черт возьми, думал Уолтстрит?

Я расправил плечи.

— Я может и молод, но я умен и готов учиться.

Мо засмеялся:

— Чтобы управлять Клубом, нужно больше, чем книжки и целовать задницу.

Я знаю. Я был готов быть Вице-президентом в другом месте.

Мой характер — пламя, которое я мог задушить с тех пор, как встретил Уолтстрита, — кипел.

— Не позволяй им опускать тебя, Киллиан. Ты главный. Ты отвечаешь никому, кроме меня.

Голос Уолтстрита прозвучал в моей голове. Все его уроки и советы — они плавали в моем мозгу, и я полностью с ними согласен. Как бы мне не хотелось это признавать, Мо был прав. Я пошел в тюрьму, бл*дь, девственником. Я ждал

Ее.

Как я мог притвориться мужчиной, когда у меня было так много жизненного опыта, чтобы наверстать упущенное?

Не могу так думать.

Я должен был излучать силу, которую дал мне Уолтстрит. Мо был моим ублюдком. Corrupts были моими сучками. Им придется повиноваться или уйти. Это был их выбор.

Расправив плечи, я прошептал:

— Не важно, что ты думаешь. Это не меняет того факта, что ты теперь принадлежишь мне.

Глаза Мо расширились, его кожаная куртка скрипнула поверх его тела.

— Никто не владеет мной, мудак.

Это было первое противостояние, и я должен был показать свои силы. Я должен был быть доминирующим — чтобы показать им, я заслужил право быть на вершине пищевой цепочки.

Я отвел кулак назад, я с мрачным удовлетворением улыбнулся, когда он прорезал воздух и врезался в его нос.

Мужчина рухнул на колено, держась за свое хмурое кровавое лицо. Если его кривой нос не был сломан раньше, то теперь он точно сломан.

— Что за хрень?

Я мог бы не знать, как чувствовалась киска, но я провел больше боев, чем мог запомнить. Команда тюремного бокса воспитывала мое тело, а Уолтстрит тренировал мой разум.

Грассхоппер нагнулся и схватил парня под мышками.

— Остынь, Мо. Ты был засранцем. Килл наш новый президент. Он получает задачи от Уолтстрита и больше ни от кого. Если ты так противишься необходимости повиноваться парню, который моложе тебя, представь, что это Уолтстрит, ты к нему обращаешься, и мы посмотрим, как долго будет это дерьмо происходить.

Мо глянул, его темные глаза слезились. Я догадался, что ему было за тридцать. Мой IQ и тело испытанного бойца будут выигрывать всякий раз.

— А ты нервный, малыш.

Я осмотрел свои костяшки пальцев, любя понимание того, что я свободен. Действительно, реально свободен. Моя жизнь снова стала моей. И сегодня отмечен первый день моей программы возмездия.

— Мое имя не малыш, а Килл. — Проведя рукой по волосам, которые я отпустил в тюрьме, я пробормотал: — И если ты знаешь мой послужной список, то поймешь, что я получил это прозвище не без причины. Лучше послушай своего приятеля.

Посмотрев на мотоцикл позади Мо, я сказал:

— У меня есть свой собственный, или ты поедешь, как сучка?

Грассхоппер отпустил своего брата, ударив меня в бицепс.

— У тебя есть яйца, Килл. У меня такое чувство, что ты станешь железным кулаком, в котором нуждается Клуб.

Таков план.

— Заставь их заплатить за неподчинение мне. Вычисти Клуб. Сорви их нашивки. Положи конец этой гребаной чепухе.

Инструкции Уолтстрита были просты и ясны. Время Corrupts сочтено. Настало время для нового названия.

— Что случилось с парнем, которого я заменяю? — У Уолтстрита были особые планы на него.

Хоппер ухмыльнулся. В его голубых глазах блеснул намек на зло.

— Тебе не нужно беспокоиться о нем, чувак. Я позаботился об этом.

Мой живот скручен.

— Это был не твоя задача. Это была моя работа.

— Убей его, Килл. Сделай его смерть показательной, чтобы другие знали, что происходит, когда они связываются с тобой.

Если бы у меня не было никого, кто я мог бы покалечить, как бы я высказал свое мнение?

Мо вскочил, проводя рукой по его светло-русым волосам.

— Это был он и Хоппер. Дерьмо закипело. И все сделано. Он уже мертв в течение двух дней — ужин аллигатора, и с ним покончено.

Он нарушил в мое личное пространство.

— У тебя есть проблемы с тем, чтобы мы убирались в Клубе? — его голос понизился до скрипучего шепота.

— Не забывай, новичок, мы по-прежнему принимаем приказы от Уолтстрита, и он сказал нам, чтобы ты был в безопасности. Мы сделали Клуб безопасным.

Ярость кипела в моей крови. Если бы кто-то подошел так близко ко мне в тюрьме, как Мо, он бы уже был без сознания у моих ног. Все мое тело хотело уничтожить его, прежде чем он бы стал угрозой.

Это не то, как должно работает здесь.

Глубоко вздохнув, я покрутил ключи от байка перед лицом Мо.

— Уолтстрит возлагает большие надежды на своих братьев. Я просто верю ему. Хоппер был прав, когда покончил со старым Президентом, если это был вопрос самозащиты, но теперь, если вы не подчиняетесь мне, вы не подчиняетесь ему. И если вы не подчиняетесь ему, у меня есть полное право причинить вам вред.

Глаза Мо смотрели в мои, желая, чтобы я отступил.

— Ты сделаешь мне больно, а?

Опустив лоб, я зарычал:

— Ты не захочешь знать, что произойдет, если вы меня разозлите.

С меня хватит и того, что меня использовали, оскорбляли и бросили гнить.

Воздух потрескивает от гнева. Я ждал, когда он ударит — мои мышцы напряглись, руки сжались. Но затем напряжение рассеялось, когда Мо расправил плечи и усмехнулся:

— Ты мне нравишься, новичок. У тебя хватит смелости, и что бы ни делала с тобой жизнь, что ты попал за решетку — ты вынес оттуда лучшее. — Протянув руку, он поприветствовал меня. — Садись на байк, мы идем домой.

Дом.

Я никому больше не позволю встать на моем пути.

Настало время для нового Президента.

— Могло бы быть и хуже? — Хоппер вошел в мою новую комнату. Мне достались старые комнаты Уолстрита в комплексе в Киис. Они были на Эверглейдс, все на одном этаже, с колючей проволокой, окружавшей нас, как животных.

Я знал, что это должно было защитить нас от других банд или идиотских наркоманов, но в ту секунду, когда я прошел через тюремные ворота и зашел в обветшалый двор с отшелушивающейся краской, и выглядящий, как адская дыра, мне хотелось уйти.

Моя кожа ползла. Моя душа кричала о свободе. Я вышел из тюрьмы не только для того, чтобы снова заковать себя в цепи с байкерами в кожаных куртках.

Внутренняя часть комплекса была ненамного лучше с граффити на стенах, обожженными сигаретами диванами и спальнями, которые пахли сексом, пиццей и наркотиками.

Комната Уолтстрита не использовалась — так что это было чертовское благословение, — но в ней все еще были решетки на окнах, плесень на ковре и примыкающая к ней ванная комната, в сравнение с которой тюрьма во Флориде мне казалась чертовым пятизвездочным номером.

Я не могу остаться здесь.

Стены уже окружали меня — мой характер кипел с каждым вздохом, готовясь бороться за свободу.

— Тебе не понравится, то, что ты увидишь. Я рискну предположить, что то место будет чертовски истощено и больше похоже на свалку. Но куда бы ты ни попал, ты не можешь уйти, пока не получишь полный контроль. Тогда ты можешь жить за пределами Клуба, если у тебя есть люди, которым ты доверяешь, тогда ты сможешь уехать, но не раньше, Килл. Ты останешься там, пока не позаботишься о таких вещах.

В то время мне было не с чем сравнивать. Я не мог представить ничего хуже тюрьмы. Итак, тогда я, чертов идиот, поклялся.

Теперь же хотел пересмотреть это обещание. Но не мог. Я дал слово, и Уолтстрит был единственным, кто заслуживал моей верности.