Себастьян недоуменно нахмурился, потому как сие нахальное замечание принадлежало явно не секретарю. Он обернулся к открытой двери, но никого там не увидел, что ввело его в еще большее замешательство. Но тут дверь подалась вперед и захлопнулась, явив взгляду до тех пор скрытую за ней женскую фигурку. Судя по тому, что стояла она возле вешалки с темно-зеленым плащом в руках, его внезапное вторжение дверью отрезало ей путь из кабинета, не позволив уйти.

Брови Себастьяна поползли вверх при взгляде на нечаянную охотницу подслушивать. Та представляла собой несколько несообразное с конторой его издателя зрелище. На ней были надеты соломенная шляпка, накрахмаленная белая блуза, застегнутая на пуговки до самого подбородка, немаркая темно- синяя юбка и вязаные белые перчатки. Повседневная одежда школьниц и старых дев, но, впервые окинув ее беглым взглядом, Себастьян, обычно со знанием дела оценивающий слабый пол, не смог решить наверняка, к кому же из этих классов относится незнакомка.

Она обладала по-девичьи стройной фигуркой, розовыми губками и светящейся кожей, но, шагнув вперед, чтобы получше ее рассмотреть, Себастьян заметил едва заметные, но недвусмысленные линии на лбу, явно говорящие о том, что уроки французского и вышивание окончились для нее по меньшей мере лет десять назад. Нет, никакая не школьница, а вполне зрелая женщина, и все-таки было в ней нечто юное − в россыпи веснушек на носу и щеках и личике в форме сердца, нечто столь безыскусное и открытое, что любой, обладающий хоть каплей проницательности, сумел бы прочитать ее, словно открытую книгу.

Он заметил, что брови девушки слегка нахмурены и опустил взгляд чуть ниже, чтобы посмотреть ей в глаза. И тут же затаил дыхание, потому как цвета они оказались необыкновенного… глубокого, яркого зеленовато-голубого, которому его писательский ум немедленно попытался подобрать описание. Цвета оперения голубокрылого чирка, эвкалиптового леса или же причудливо освещенных вод пруда Моне в Живерни. Они были ослепительны в обрамлении густой бахромы золотисто-каштановых ресниц.

Ярко-рыжие локоны выбились из-под полей соломенной шляпки, и, несмотря на выдавшееся у графа адское утро, при виде их он едва не улыбнулся. Должно быть, она ненавидела цвет своих волос… как и большинство обладателей такого огненного оттенка… но в голове Себастьяна промелькнула картина того, как эти волосы смотрелись бы распущенными и спадающими на обнаженные белые плечи. Невероятно соблазнительный образ.

Взгляд Себастьяна скользнул ниже. Для женщины она была высока, всего на несколько дюймов ниже его самого, и очень стройна, хотя под безобразным одеянием он явственно различил изгибы.

Приподняв бровь, граф обернулся к Марлоу. Что это полное жизни, хорошенькое создание делало за закрытыми дверьми кабинета его издателя? В голове мелькнуло смутное воспоминание о женитьбе виконта несколько лет тому назад. Если это жена Гарри, тогда все замечательно. А если нет… гадкий, гадкий Гарри.

− Кажется, ваша пьеса задумывалась комедией? – спросила незнакомка, прервав его размышления и вновь обратив на себя внимание. – Если вдруг соберетесь написать еще одну, − фыркнув, добавила она, − я бы посоветовала вам все-таки рассмешить зрителей.

После сей реплики пламенные волосы и изумительные глаза несколько утратили для него очарование. Себастьян заключил, что она, должно быть, старая дева, потому как ни один мужчина не женится на женщине с таким острым языком.

− Кто вы, черт возьми, такая?

Каким бы ни был ее ответ, смех Гарри его опередил. Виконт вышел из-за стола и встал рядом с Себастьяном.

− Разрешите представить вас, − произнес он и торжественно указал на женщину.

– Себастьян, познакомься с мистером Джорджем Линдсеем.

Evelina 27.08.2013 10:45 » Глава 3 Глава 3 Перевод: Evelina Редактирование: kerryvaya «Писательство сродни проституции. Сначала ты делаешь это по любви, затем для ближайших друзей, а потом за деньги». Мольер Дейзи решила, что многие сочли бы Себастьяна Гранта несколько устрашающим. Вообще она мало чего боялась, но с первого же мимолетного взгляда на знаменитого автора даже ей пришлось признать, что он был весьма пугающей фигурой.

Во-первых, высокий – выше, чем большинство мужчин… с исключительно широкими плечами, могучей грудью и сильными руками. Его внешность была совершенно не такой, как она себе представляла. Самому известному британскому писателю полагалось быть худощавым ботаником, вероятно, в очках и с глубокомысленным выражением лица. Этот же крупный, сильный и вспыльчивый мужчина показался ей каким-то неправдоподобным.

Глядя на непослушные черные волосы и глаза цвета ружейной стали, Дейзи легко могла поверить, что он с лихвой заслужил свою сумасбродную репутацию.

«Ему бы сплавляться по рекам Аргентины, − подумала Дейзи, − или буянить в бангкокских тавернах». Мысль о графе, сидящем за столом с пером и чернилами или стучащем на печатной машинке, казалась до невозможности смехотворной.

Только веселые слова представившего их друг другу лорда Марлоу повисли в воздухе, Дейзи заметила, как именитый литератор неодобрительно сдвинул темные брови. Когда же он вперил в нее проницательный взгляд, глаза его сузились, а над сильной квадратной челюстью заходили желваки. Дейзи бы не удивилась, начни он раздувать ноздри великолепного, по-римски прямого носа.

− Вы Джордж Линдсей? – уточнил он и смерил ее с ног до головы еще одним безапелляционным взглядом. – Вы?

Любой критик смутился бы, повстречавшись с недовольным автором, которому он намедни задал жару, но граф уже успел немного отыграться, заявив свое пренебрежительное о ней мнение. Дейзи дерзко встретила полный затаенной злобы взгляд.

− Джордж Линдсей – мой литературный псевдоним, − ответила она. – А судя по столь грубому вторжению и всем этим воинственным тирадам, я так понимаю, вы Себастьян Грант.

Лорд Марлоу расхохотался, не дав литератору ответить.

− Вы верно догадались, − промолвил виконт, указывая на стоящего подле него мужчину. – Позвольте представить вам Себастьяна Гранта, графа Эвермора.

Себастьян, мисс Дейзи Меррик.

Дейзи видела, что Эвермор пытается обрести хотя бы некое подобие благовоспитанности. Он поклонился ей, а когда выпрямился, хмурое выражение исчезло с лица, хотя, Дейзи подозревала, не без некоторых усилий с его стороны.

− Как поживаете?

Ради приличия она ответила небрежным реверансом: − Лорд Эвермор.

Не отрывая взгляда от ее лица, Себастьян слегка повернул голову, обращаясь к издателю: − Все это довольно неожиданно, Марлоу. Тебе следовало как-то меня предупредить, когда я вошел.

− Прости, старина, − без толики раскаяния ответил виконт, − но ты не дал мне такой возможности.

Лорд Эвермор еще раз окинул Дейзи пронизывающим взглядом, заставив ее почувствовать себя насаженной на булавку бабочкой.

− Так вы и есть тот ядовитый критик, порвавший меня на клочки сегодня утром?

− Сожалею, что моя рецензия пришлась вам не по нраву, милорд, но у меня имелись этические обязательства дать честный отзыв о вашей пьесе.

Он приподнял бровь: − Этичный критик. Как… необычно.

Под сказанными учтивым тоном словами крылась явная насмешка. Это задело Дейзи за живое, и хотя она понимала, что вступать в ссору с Себастьяном Грантом перед его издателем − человеком, который, как она надеялась, купит ее собственные работы, – не самый мудрый поступок, но почувствовала, что вынуждена ответить.

− Взявшись за гуж, милорд, − сладким голосом произнесла она, − не стоит, пожалуй, говорить, что не дюж.

Себастьян усмехнулся.

− Да, критики всегда так говорят. По той причине, что их собственная работа не рискует подвергнуться публичному осмеянию. Куда легче высказывать критику, нежели испытывать ее на себе.

− Некоторым, возможно, но если мне настолько повезет, что я увижу свои романы опубликованными, то я буду более чем готова выслушать чужие о них замечания, − заверила Дейзи. – И надеюсь, я спокойно восприму мнение критиков.

− Поверь мне, цветочек, не выйдет.

Дейзи хотела оспорить сие циничное утверждение, но граф опять заговорил, не дав ей произнести ни слова.

− Да и что в вашем понимании спокойно? – спросил он. – Как должен писатель отвечать на уничижительные рецензии?

Лорд Марлоу тихонько покашлялся.

− Не обращать внимания? – с надеждой предложил он.

− Не обращать внимания? – эхом отозвался Эвермор. – Но если мы перестанем обращать на критиков внимание, Марлоу, исчезнет сама цель их существования.

– Он прервался, широко улыбнувшись Дейзи. – Как это было бы прискорбно.

Он пытался вывести ее из себя, но Дейзи не намерена была позволить этому случиться.

− Мне кажется, писателю пойдет на пользу изучить отзыв, обдумать приведенные беспристрастным наблюдателем доводы и, вероятно, поучиться на своих ошибках.

− Поучиться на ошибках? – Ее слова рассмешили Себастьяна. – Боже правый.

Дейзи немного вздернула подбородок.

− Не вижу, что здесь такого смешного.

− Прошу прощения, − немедленно извинился он, хотя нисколько не выглядел раскаивающимся. – Только честно, мисс Меррик, вы всерьез полагаете, что критика может чему-то научить писателя?

Несмотря на явную издевку, Дейзи с серьезным видом принялась обдумывать его вопрос.

− Да, − спустя мгновение ответила она. – Я в этом уверена.

− Тогда вы ничего в этом не понимаете. Единственный способ чему-то научиться – это писать.

− Не соглашусь. Всегда есть возможность поучиться у других, если вы человек с незашоренным взглядом.

Себастьян открыто забавлялся, глядя ей в глаза, и Дейзи в ответ смерила его обвиняющим взором: – И в придачу скромный.

− В самом деле? – Прямые, густые и черные как смоль ресницы немного опустились, а насмешливое выражение исчезло с лица, и лишь один уголок рта продолжал кривиться в легкой полуулыбке, когда Эвермор, склонив голову на бок, изучающее посмотрел на нее. – А если я предоставлю вам такой шанс, цветочек, − промурлыкал он, − чему вы сможете меня научить, мм?