− Ты и в самом деле назвала его второсортным Оскаром Уайльдом? – спросила Миранда.

− Назвала, − с очередным стоном призналась Дейзи. – Мне даже в голову не пришло, что лорд Марлоу публикует его романы. Ох, что виконт должен обо мне подумать?

− Уверена, он не рассердится, − попыталась утешить ее Элоиза, передавая газету через стол Миранде. – Он очень хороший джентльмен. Кроме того, он ведь не хотел, чтобы ты солгала и написала, будто тебе понравилась пьеса, когда это вовсе не так?

− Наверное, нет, − вставила миссис Моррис, − но лорд Эвермор мог и не оценить искренность нашей Дейзи. Как я уже говорила, джентльмены обычно очень чувствительны. Даже легкая критика может чрезвычайно их огорчить.

Дейзи удивленно уставилась на домовладелицу.

− Полагаете, моя рецензия могла ранить чувства Себастьяна Гранта?

− Думаю, это вполне возможно, моя дорогая. А ты как считаешь?

Дейзи не могла в это поверить.

− Но ведь он титулованный джентльмен, граф, гораздо более значительная фигура на этом свете, нежели какой-то литературный критик. А учитывая его печально известную репутацию, приобретенную в Италии, сложно представить, будто его заботит, что о нем говорят люди. И кроме того, он уже написал несколько действительно потрясающих книг. Он знаменитость, − со смехом добавила она. − Самая известная фигура в английской литературе со времен Вальтера Скотта! Вряд ли рецензия, написанная таким маленьким ничтожеством, как я, произвела на него хоть какое-то впечатление.

Себастьян решил, что нехорошо замышлять убийство. Даже если предполагаемая жертва – критик.

С другой стороны, он же писатель, размышлял граф, откинувшись на спинку сиденья экипажа и прикрыв глаза. Он зарабатывает на жизнь воображением, а посему что плохого в измышлении способов, каковыми Джордж Линдсей может встретить свой несчастливый конец?

Такие в своем роде недобрые мысли одолевали разум Себастьяна, пока его ландо совершало долгое, неспешное путешествие из Мэйфера в Сити. В кулаке он сжимал свернутый экземпляр утренней «Соушиал Газетт», но ему не было нужды открывать театральную страничку, чтобы освежить в памяти напечатанные там слова. Они были выжжены у него в голове.

Неправдоподобно… избито… не забавнее визита к дантисту… Он вспомнил, что в столе лежит пистолет. Двадцать второго калибра с перламутровой ручкой. Может, даже заряженный Экипаж остановился, и Себастьян оторвался от приятных мыслей о том, как выпускает в критика пулю. Он открыл глаза, но одного мимолетного взгляда хватило, чтобы понять: до «Марлоу Паблишинг» они еще не доехали. Его кучер ждал возможности вклиниться в плотное движение Трафальгара, дабы оттуда свернуть на Стрэнд. Себастьян снова закрыл глаза.

…его самые блестящие работы уже лет десять, как остались позади… В Себастьяне нарастал страх… темный, удушающий ужас. Удивительно, почему эти слова пробудили в нем такие переживания, ведь прошло уже некоторое время с тех пор, как он смирился с этой правдой. Так чего ему теперь бояться?

Он беспокойно заерзал на сиденье. Вероятно, стоит покинуть Лондон, уехать отсюда вновь. Граф только что вернулся домой, но это не означает, что он обязан здесь оставаться. Он уже посетил премьеру своей новой пьесы. По сути, его больше ничего тут не держало.

Себастьян подумал об Африке и ощутил легкое любопытство. Ему уже довелось побывать в Марокко и Тунисе. Но можно рискнуть отправиться дальше на юг… Он принялся воображать, как путешествует через Кению на сафари, странствует по саванне среди львов и слонов, вдыхая запах опасности; подобное приключение непременно пробудит хоть какие-то творческие порывы, не так ли? Бесспорно, вопрос о том, как оплатить путешествие в Африку, остается открытым. Себастьян на мели, и похоже, благодаря мистеру Линдсею, в обозримом будущем таковым и останется.

Второсортный Оскар Уайльд… второсортный… лучшие работы уже лет десять, как остались позади. Гореть всем критикам в аду. Паразиты, вот кто они; неспособные сами ничего написать, кормятся за счет людей, которые обладают талантом, работают, рискуют и расплачиваются за это.

Экипаж остановился, вновь оторвав Себастьяна от обиженных размышлений о критике, и на сей раз, открыв глаза, граф обнаружил, что прибыл к месту назначения. Он не стал ждать, пока Саундерс откроет дверцу, а сам распахнул ее и, выпрыгивая из ландо, приказал кучеру: − Забери меня через час, Мерриман.

− Как скажете, сэр. – Кучер подобрал вожжи, Саундерс вскочил обратно на запятки, и ландо прогрохотало по улице в поисках стойла, в то время как Себастьян вошел в контору «Марлоу Паблишинг».

Граф не стал возиться с лифтом. Вместо этого он пошел по лестнице на четвертый этаж, и с каждым шагом, приближавшим его к издательству Марлоу, чувство досады достигало в нем следующей отметки. Возможно, «Девушка с красной сумочкой» не самая лучшая из написанных им вещей, но разве обязательно было газете его собственного издателя раструбить об этом на весь Лондон?

Одно дело самому поносить собственные работы… он всегда так поступал, ибо творения Себастьяна никогда не оправдывали его ожиданий, и он в жизни не бывал ими доволен. Но совсем другое − быть разнесенным в пух и прах газетой твоего же издателя, видеть, как писанина какого-то маленького ничтожества не оставляет ни единой возможности вылезти из долгов и хоть немного заработать.

Граф вошел в контору Марлоу, и секретарь виконта тут же поднялся, с интересом взирая на него, но стоило Себастьяну представиться, как вежливое любопытство на лице секретаря сменилось выражением паники.

− Л-лорд Эвермор, мы… эээ… мы не ждали вас. – Он потянулся к обтянутому кожей ежедневнику – У вас назначена встреча с лордом Марлоу?

− Нет. – Себастьян обошел секретарский стол, направляясь к закрытой двери кабинета Марлоу. – Он здесь?

− Да, милорд, но… − Превосходно, − перебил его Себастьян и открыл дверь. Широко распахнув ее, он вошел в комнату и тут же заметил Марлоу.

Его издатель стоял за огромным столом красного дерева, держа в руке перевязанную бечевкой рукопись.

− Себастьян? – удивленно воскликнул он, отложив кипу бумаг в сторону. – Себастьян Грант, ей-богу, ты наконец-то вернулся на родину.

Из дверного проема раздался голос секретаря: − Прошу прощения, сэр. Лорд Эвермор настоял на встрече с вами.

Марлоу взмахом руки отослал служащего прочь: − Все в порядке, Куинн. Можете идти. – И вновь обратил все внимание на Себастьяна. – Бог мой, дружище, сколько же мы не виделись? Лет восемь?

Но Себастьян в настоящий момент не склонен был к болтовне о старых добрых временах. Он швырнул смятый экземпляр «Соушиал Газетт» издателю на стол.

− Что случилось с Бэзилом Стивенсом, Гарри? Ты вышвырнул его после покупки «Газетт»?

Издатель разулыбался, чем еще больше раздосадовал Себастьяна.

− Мистер Стивенс простудился. Я нашел другого человека, чтобы написать отзыв на твою пьесу.

− И где ты отыскал этого кретина? В любимом пабе?

− Кретина? – рассмеялся Гарри. – Знай ты Джорджа Линдсея, вряд ли описал бы его так.

− Не сомневаюсь, что минутной беседы хватило бы, чтобы добавить к моему описанию слова «глупый» и «косноязычный».

− Как ты сердит! Но не могу согласиться с такой оценкой. Мне показалось, Джордж Линдсей обнаружил выдающееся красноречие, измываясь над твоей пьесой.

− Спасибо, Гарри. Твоя забота о моих чувствах согревает мне душу. Полагаю, раз мистер Стивенс заболел, мистер Линдсей лишь временно пребывает в роли театрального критика?

− Не скажу точно. Вероятно, я попрошу его и дальше писать отзывы. – Оставив без внимания брезгливое фырканье Себастьяна, издатель указал на рукопись, которую только что положил на стол. – А еще я согласился прочесть его роман.

− Мои соболезнования.

− Если он хорош, я, несомненно, его опубликую.

− Хорош? – Себастьян не мог поверить своим ушам. – Как он вообще может оказаться хорош? Ни один знающий себе цену писатель ни в жизнь не подастся в критики.

– Ты говоришь так лишь потому, что не в духе из-за отзыва, написанного им о тебе.

− Чепуха, − рявкнул Себастьян. – Мне нет дела до чьего-то невежественного мнения.

− Рад слышать, что ты не огорчен.

Эвермор оставил без ответа сию жизнерадостную реплику.

− Зато есть дело другим. Все читают отзывы в «Соушиал Газетт». И прислушиваются к ним. Эта рецензия может навредить пьесе. – Он склонился над столом, оперевшись на него кулаками. – Я требую опровержения.

Гарри тоже подался вперед, подражая угрожающей позе графа.

− Нет.

− Тогда какого-то иного мнения.

− Нет.

Рассерженно выдохнув, Себастьян выпрямился.

− Вчера билеты упали в цене на треть.

Гарри пожал плечами.

− А мне что с того? Я лишь публикую твои романы. Пьесы меня не интересуют.

− Мне нужны деньги, черт бы тебя побрал!

Гарри встретил рассерженный взор Себастьяна своим, не менее жестким, взглядом.

− Если бы ты написал тот роман, что обещал мне еще три года назад, то сейчас не был бы ограничен в средствах, не правда ли?

Себастьян в ответ свирепо уставился на издателя. На него вдруг снизошло, что в своих утренних кровожадных размышлениях он, возможно, остановил выбор не на той жертве.

Должно быть, какие-то чувства отразились у графа на лице, потому как Марлоу покачал головой, глядя на Себастьяна с притворной грустью.

− Ты слишком сварлив. Не похоже, чтобы жизнь в Швейцарии пошла тебе на пользу. Что, климат оказался чересчур холодным, после стольких-то лет в Италии?

− Очевидно, меня слишком долго не было в Англии, − парировал Себастьян. – В мое отсутствие ты успел превратить «Соушиал Газетт» из бесспорного судьи лондонского театра в юмористическую газетенку, под стать «Панчу». Эта рецензия смешна.

− Жаль, нельзя то же самое сказать о вашей пьесе, − тихо проговорил сердитый женский голос прежде, чем Гарри успел ответить.