Глава 9

Выселение арендаторов всегда было делом нелёгким. Эту сторону своего положения Энтони искренне ненавидел. Большинство землевладельцев передавали решения такого рода в руки управляющих, и он мог бы поступать так же, но считал, что уходить от ответственности подобным образом малодушно.

Герцог через стол посмотрел на своего управляющего:

– Человек болен. Я отказываюсь верить, что ничего нельзя придумать.

Мистер Кокс, заведовавший землями Энтони всего шесть месяцев, ещё не был осведомлён о своеобразном отношении своего хозяина к получению ежегодной арендной платы, но уже понял, что тактичным отговоркам герцог предпочитает откровенность, поэтому ответил прямо:

– Ваша светлость уже предоставляли ему отсрочку год назад. Он не внёс плату за прошлый год, а поскольку он прикован к постели, то не сможет в этом году собрать урожай. Позволив ему с семьей остаться, вы создадите прецедент…

– Мистер Кокс, – оборвал его Энтони с изрядной долей нетерпения в голосе, – именно потому, что глава семьи болен и не сможет собрать урожай, чтобы прокормить шестерых детей, я не собираюсь вышвыривать их из дома. Найдётся другое решение.

Кокс посмотрел на Энтони безропотным взглядом хорошего управляющего:

– Каковы будут ваши указания?

– Его жена здорова. Велите миссис Пендергаст найти работу для женщины и её старшей дочери в прачечной, пока муж не встанет на ноги. Посчитаем это рентой за прошлый год. А за младшими детьми пусть присмотрят соседи.

– Ваша светлость, заработок двух прачек едва ли покроет…

– Вы получили указания, мистер Кокс. Выполняйте. Через две недели, если глава семьи по-прежнему будет болен, я отправлю нескольких арендаторов собрать его урожай, чтобы не пропал. Задобрите их пивом с пивоварни. Оно должно вызвать у них желание помочь.

– Очень хорошо, сэр. – Кокс встал со стула и удалился.

Энтони был рад, что угроза выселения отодвинута ещё, по крайней мере, на год. Он посмотрел за окно и нахмурился – дождь лил ливмя. В такую непогоду любые попытки продолжить раскопки ни к чему не приведут, скорее, будет погублено уже достигнутое.

Вспомнив, как мисс Уэйд отшвырнула свою лопатку и принялась честить английскую грязь, он чуть не рассмеялся. Это было так на неё не похоже! Хотя, как она указала ему вчера, он заблуждался, считая её безвольной особой. Оказывается, мисс Уэйд таила в себе много неизведанного.

Энтони подошёл к окну и, прислонившись к раме, выглянул на улицу. Короткий взгляд на бескрайний газон подтвердил его мысли. Посредине оного, под разверзшимися небесами, без плаща и шляпы, подставив лицо дождю, стояла мисс Уэйд.

О чём она только думает, находиться на улице в такую погоду? Август выдался довольно тёплым, но с сентябрём пришла осень, и на улице заметно похолодало. Если мисс Уэйд пробудет под дождём хоть ещё немного, то наверняка простудится.

Энтони отвернулся от окна и вышел из кабинета. Несколько минут спустя он, надев непромокаемый плащ и раскрыв над собой зонт – как и пристало всякому разумному человеку в ненастье – размашисто зашагал через газон к Дафне.

Она по-прежнему стояла между двумя вазонами с цветами перед фонтаном. Без очков. С закрытыми глазами. Откинув голову назад. В совершенной неподвижности, лишь руки раскинуты в стороны. Словно очарованная ощущением капель на лице.

– Что вы здесь делаете, мисс Уэйд?

Заслышав голос, она открыла глаза, выпрямилась и посмотрела на герцога:

– Доброе утро. Вы пришли составить мне компанию?

– О, Боже, нет. Я пришёл за вами.

Подойдя к девушке и накрыв её зонтом, Энтони с изумлением увидел улыбку на её лице. Чему можно радоваться, промокнув насквозь в прохладный осенний день?

– Что-то не так? – спросила мисс Уэйд.

Пришлось указать на очевидное.

– Вы стоите под дождём.

– Да, я знаю, – согласилась она, и, к изумлению Энтони, рассмеялась. – Разве это не чудесно?

– Думаю, вы сошли с ума, мисс Уэйд. Это единственное объяснение вашему неразумному поведению в последнее время, – Энтони взял её за локоть, намереваясь проводить в дом.

– Нет, нет, – отпрянула Дафна. – Уверяю вас, я в своём уме. Просто хочу побыть здесь ещё немного.

– Вы шутите.

Мисс Уэйд покачала головой и шагнула назад из-под защиты его зонта.

– Я совершенно серьёзна, – сказала она. Дождь ручьями струился по её телу, одежда промокла насквозь, а влажные пряди волос, выбившиеся из пучка, липли к щекам. – Я люблю дождь. А вы разве нет?

– Я – нет. Да и вы не любите. Разве не вы только вчера проклинали английскую грязь?

Дафна засмеялась.

– Ну да. Я ненавижу грязь, поскольку она усложняет мою работу. Но дождь я люблю. Вижу, для вас мои слова не имеют большого смысла.

– Вы правы. Если вы не вернётесь, то подхватите простуду.

Энтони шагнул вперёд, снова пытаясь накрыть Дафну зонтом и проводить в дом, но она, похоже, была решительно настроена остаться под ливнем. Помотав головой, она попятилась.

– Нет, правда. Благодарю за заботу, но я не хочу уходить. Не сейчас.

Он продолжал хмуриться. Улыбка Дафны померкла, и она перестала избегать защиты зонта.

– Вы не понимаете, – начала объяснять она. – Большую часть жизни я провела в пустынях, отдыхом от которых были несколько коротких – таких коротких! – месяцев, когда мы уезжали в Рим или Неаполь. Знаете ли вы, каково это – девять месяцев в году жить в нескончаемой жаре и засухе?

Энтони переложил зонт в левую руку.

– Нет, – ответил он. – Я никогда не бывал в пустыне.

– Летом воздух так раскаляется, что на горизонте дрожит и струится марево. Тяжело дышать. От зноя кажется, что кожа натянута туго-туго, до боли. – Мисс Уэйд закрыла глаза и провела кончиками пальцев по мокрым щекам, будто вспоминая палящее солнце пустыни. – Только и чувствуешь, как собственный пот превращает пыль на лице в кусочки грязи. Во рту сухо, приходится снова и снова облизывать губы, но бестолку. Они трескаются и покрываются коркой.

Энтони перевёл взгляд на рот мисс Уэйд и увидел, что кончики девичьих пальцев скользят по влажным разомкнутым губам. Может быть, когда-то в пустыне они трескались, но сейчас казались невозможно мягкими.

Страсть вспыхнула в Энтони с такой неожиданной силой, что он не мог пошевелиться.

– Песок всё время вьётся в воздухе, – продолжала Дафна, а Энтони следил, как один пальчик скользит по подбородку и дальше вниз, по шее.

В горле у него пересохло, словно в пустыне.

– От песка не спрятаться, он повсюду, он царапает кожу подобно наждачной бумаге. Приходится носить тускло-коричневую одежду, чтобы не было видно грязи. Там так мало воды, что удаётся принять ванну только раз в неделю, причём это не настоящая ванна, а всего лишь крохотная жестяная бадья с водой, кусок мыла – если мимо лагеря прошёл торговый караван – и губка.

Энтони попытался что-нибудь сказать – всё равно что – но совершил ошибку, опустив глаза. Голова его вмиг опустела. На сей раз на мисс Уэйд не было фартука, и бежевое хлопковое платье облепило её фигуру, подчёркивая каждый изгиб. К тому же из-за дождя тонкая ткань стала почти прозрачной. Дафна же, похоже, блаженно не ведала о том, в каком виде предстала перед ним и сколь хорошо видны её округлые полные груди, тонкая талия, выпуклости бёдер с влажной складкой ткани между ними. И её ноги. О господи! Насколько же они длинные?

«Это мисс Уэйд, – напомнил себе Энтони, – а вовсе не богиня». Но ведь глаза его не обманывали – фигурой Дафна напоминала именно богиню. Кто бы мог подумать, что под ужасным фартуком и тускло-коричневым хлопком скрыты столь соблазнительные формы!

Пытаясь справиться с охватившим его вожделением, Энтони с трудом перевёл взгляд с мокрой Дафны на украшавшую фонтан каменную статую за её левым плечом. Сатир. Как символично! Создания похотливее трудно представить.

«Она работает на меня, – напомнил себе Энтони. – Подобное непозволительно». Глядя в лицо мисс Уэйд и изо всех стараясь взять себя в руки, он попытался уловить, о чём она говорит.

– Всю свою жизнь, едва представлялся случай, я шла гулять под дождём, ведь мне это так нравилось. Здесь, в Англии, дождь особенно хорош – лёгкий, туманный. Он превращает ваши сады в прекраснейшее место на земле. Когда я приехала сюда в марте, то первым же утром отправилась на прогулку по поместью. Просто дышала ароматами влажной травы и сырых листьев. Это было прекрасно. – Дафна глубоко вздохнула. – Вам не понять, каково это – находиться здесь, проведя всю жизнь в сухом, жарком климате.

У Энтони не находилось слов для ответа. Краем сознания он понял, о чём она говорила, и даже представил, как это должно быть тяжело, жить вот так, особенно молодой леди. В нём вспыхнула злость. Как мог отец, джентльмен, подвергнуть собственную дочь столь тяжким испытаниям!

Но, по большей части, мыслить связно Энтони не мог. Перед ним стояла женщина, которую он прежде никогда не видел. Женщина, чьё тело манило, будто потаённое сокровище, а глаза цветом могли поспорить с дельфиниумом (1), что всё ещё цвёл в каменном вазоне. Женщина, считавшая благоуханием запах влажных травы и листьев и чьё невинное удовольствие от дождя подействовало на него сильнее афродозиака.

Собравшись с силами, Энтони сжал зубы и напомнил себе о разнице в их положениях.

– Скажите, это становится вашей привычкой?

Дафна моргнула, то ли от воды, струившейся по лицу, то ли от неожиданной резкости, прозвучавшей в его голосе – сложно сказать.

– Что становится привычкой? – спросила она. – Стоять под дождём?

– Развлекаться вместо того, чтобы выполнять работу, за которую я вам плачу и, смею заметить, плачу не скупясь.

– Что вас так разозлило? – резковато воскликнула Дафна. Но прежде чем Тремор успел ответить, она вскинула руку, останавливая его. – Не важно, мне не нужно знать.

– Да, – согласился Энтони, чей голос звучал странно сдавленно даже для него самого, – думаю, не нужно.