«Сначала Виола с ничуть несвойственными ей романтичными бреднями о любви. Теперь мисс Уэйд. Чёрт возьми, любовь – это не всё! Почему все женщины думают иначе?»

***

Хотя Дафна и успела полюбить буйное великолепие английской природы, эта красота существенным образом мешала археологическим раскопкам. Особенно много трудностей возникало при реставрации фресок. В пустынях Африки, Палестины и Месопотамии стоило лишь смахнуть песок, и глазам представала превосходно сохранившаяся фреска. В Англии и других странах со столь же влажным климатом дело обстояло иначе.

Мало того, что выкапывание гипсовых кусочков фресок было занятием грязным и трудным, так ещё влажная земля, в которой фрагменты пролежали тысячу шестьсот лет, разрушала сам гипс. Сие обстоятельство весьма усложняло работу Дафны, которая по крупинкам заново собирала фреску в завершенное полотно. Подбор сотен хрупких фрагментов по цвету и рисунку мог растянуться на несколько дней раздражающей работы. К несчастью, некоторые дни – как обнаружила Дафна – изматывали особенно сильно. И сегодня как раз выдался один из таких дней.

Она уже разобрала корзины со всеми найденными до сего дня кусочками фрески и разложила обломки в соответствии с изображенным на них рисунком. Теперь, пользуясь маленькой лопаткой, Дафна складывала и скрепляла фрагменты в единое целое, воссоздавая полотно. Как и на мозаичном полу, реставрацию которого она завершила накануне, на этой части стены спальни была изображена Венера. Восстановление фрески напоминало собирание детской головоломки с разрезанной картинкой, только вот дело это было гораздо кропотливее.

Дафна не привыкла работать с такими хрупкими, поврежденными материалами, и занятие сие требовало от неё полной сосредоточенности. Однако сегодня её мысли, витая где угодно, только не здесь, в антике, уносились к тому весьма странному вечеру в библиотеке несколько дней назад, когда Энтони попытался вовлечь её в беседу.

Дафна вспомнила его признание в знакомстве с человеком, который был счастлив в любви, но любовь эта привела к трагедии. Интересно, о ком же он говорил? Не о себе ли?

«Это объяснило бы его циничное отношение к браку и холодный рациональный подход», – подумала было Дафна, но тотчас же постаралась выбросить домыслы из головы. Ей всё равно, на ком он женится.

С того вечера в библиотеке Энтони старательно благодарил её за каждую завершённую задачу, добавлял слово «пожалуйста» ко всем своим указаниям, время от времени заводил разговор о погоде и о том, что небольшое похолодание на этой неделе должно сделать её работу более приятной. Иногда описывал последние события в Англии. Будто бы невзначай упоминал о нынешнем чрезмерном изобилии гувернанток или о серости Лондона и его окрестностей в осенние и зимние месяцы. Герцог даже распорядился, чтобы каждый час в антику наведывалась прислуга – вдруг Дафне захочется чаю или перекусить. И не единожды присылал рабочих в мастерскую осведомиться, не нуждается ли она в помощи.

Будто бы всё эти ухищрения могли заставить её остаться! Раз деньги не прельстили её, теперь Энтони пытался выказать себя заботливым нанимателем.

Дафна презрительно фыркнула. Заботливый наниматель! В своём эгоизме и надменности он нимало не интересовался чувствами других людей. К тому же он был холоден, столь холоден, что намеревался расчётливо выбрать жену, которую никогда не полюбит.

И всё же, несмотря на этот внутренний холод, она вообразила себе, что влюблена в Энтони. Почему? Прервав работу, Дафна уставилась в пространство и задумалась. Что именно она в нём полюбила?

Она подумала о Клеопатре и вдруг поняла, что женщины не единственные, кто обладает некой магической притягательностью, способностью очаровывать. В Энтони это тоже присутствовало.

Дафне вспомнились все те случаи, когда под взглядом герцога она чувствовала себя особенной. Словно из множества людей вокруг он выделял лишь её одну, словно в это мгновенье она становилась единственной на земле. Но случалось это лишь тогда, когда ему что-то требовалось, и Энтони осознавал, что желание его трудновыполнимо. Тогда он очаровывал её, льстил, ошеломлял своим колдовским обаянием, пока, наконец, Дафна, стремясь порадовать его – и неважно, сколь сложной была задача – не соглашалась. Однако, едва добившись обещания, Энтони уходил, не ведая, что на самом деле он приказал – не попросил – сделать то, что займёт у неё часы тяжелейшей работы.

Теперь Дафна понимала, что когда он глядел на неё этим своим особенным взглядом, то на самом деле смотрел сквозь неё, совсем не видя её, Дафну, и единственным стремление Энтони было добиться своего. И всё же, на днях, когда он пытался убедить её остаться, она ощутила мимолетный соблазн согласиться. Лишь потому, что он попросил её об этом.

Да, герцог несомненно обладал неизъяснимой магической силой. Для него горничные бежали за свежим маслом на маслодельню в два часа утра без малейшего недовольства. Стоило ему заговорить с миссис Беннингтон о состоянии дорог – подумать только, дорог! – и та уже едва могла дышать. А невзрачная, заурядная мисс Дафна Уэйд под его взглядом чувствовала себя непревзойденной красавицей.

Но всё это был обман.

Дафна глубоко вздохнула и вернулась к работе. Теперь она образумилась, и волшебное очарование Энтони больше не властно над ней.

Подцепив на лопатку пласт штукатурки размером со свою ладонь, девушка начала намазывать влажный цемент на обратную сторону куска фрески. Но надавила слишком сильно, и хрупкий обломок разломился, выскользнул из затянутых в перчатку пальцев, упал и разлетелся вдребезги. Четвёртый раз за день! Ещё одна бесценная часть истории уничтожена.

– О, эта английская грязь губит решительно всё! – вскричала Дафна и в гневе швырнула лопатку.

Та лязгнула о каменный пол. В ту же секунду раздался негромкий свист. Дафна повернула голову и увидела в дверях антики герцога Тремора.

– Будьте осторожны, мисс Уэйд, бросаясь вещами, – сказал он и наклонился, чтобы поднять её мастерок.

– Я в вас попала?

– Нет, – ответил он и направился к ней, – но едва не попали.

Глядя на вошедшего, Дафна определила, что герцог ещё не начинал работать на раскопках вместе с мистером Беннингтоном. Хоть на нём не было ни жилета, ни шейного платка, его сорочка оставалась безукоризненно белой, без единого пятнышка грязи. И какое облегчение, что она на нём надета!

Дафна поспешно отвела глаза.

– Рада, что вы не пострадали, – пробормотала она, когда Энтони остановился рядом с рабочим столом.

– Почему вы проклинаете английскую грязь? – он положил лопатку на стол возле чаши с цементом.

Дафна глубоко вдохнула и почувствовала острый аромат лимонного мыла, а вместе с ним и естественный, мужской, более насыщенный запах самого Энтони. Заволновавшись, Дафна беспокойно переступила с ноги на ногу. Ему обязательно стоять так близко?

– Без особой на то причины, – ответила она и потянулась за инструментом. – Просто я сегодня не в духе.

– Не в духе? Вот теперь я точно знаю, что сплю!

Дафна зачерпнула немного цемента.

– Не понимаю, о чём вы, – нахмурилась она и начала намазывать раствор на небольшой осколок только что разбившегося фрагмента.

– У меня такое чувство, будто последние несколько дней я провел в неком причудливом сне, – сообщил Энтони, обошёл вокруг стола и остановился напротив.

Дафна облегчённо вздохнула. Но всё равно она продолжала чувствовать на себе его изучающий взгляд.

– Кажется, вы совсем не такая, какой я привык вас считать, – продолжил он. – Каковое обстоятельство сбивает меня с толку.

Дафна как раз соединяла два кусочка и отвечать не стала. Но ожидая, пока раствор схватится, она приподняла глаза и увидела, что герцог закатывает рукава своей белой рубашки. Её взору предстала загорелая кожа, сухие запястья и напряженные мускулы предплечий, длинные сильные пальцы. В животе у неё потеплело, в голове возник образ Энтони без сорочки. Звучащие слова его с трудом до неё доходили, и Дафне пришлось сосредоточиться.

– Я начинаю осознавать, мисс Уэйд, что мои уже сложившиеся представления о вас рассеиваются. Одно за другим.

Дафна была живой женщиной, совсем не машиной, и не смогла удержаться от вопроса:

– И каковы были эти ложные представления?

Едва слова слетели с губ, как она пожелала взять их обратно. Совсем не хотелось, чтобы герцог изливал на неё льстивые обманные речи. Поскольку он добивался, чтобы она осталась и завершила работы! Опустив глаза на осколки фрески, которые она по-прежнему держала в руках, Дафна попыталась заставить себя вновь спуститься на землю.

– Неважно. Мне ни к чему это знать.

– Однако я всё равно скажу. Я полагал, что вы кроткая и тихая маленькая мисс, готовая всегда и всюду исполнять любые мои приказания.

«А еще вы думали, что я не заметнее букашки на веточке!». Возмущенное восклицание осталось непроизнесенным, но какая-то часть Дафны страстно желала заставить Энтони почувствовать себя виноватым. Желала заставить его раскаяться в жестоких словах, которые он произнес, ведать не ведая, что она все слышит.

– Вы ошибались.

– Верно, – кивнул он. – Сейчас мне открывается, что вы вовсе не кроткая и не тихая. Собственно, мисс Уэйд, я обнаружил, что у вас есть характер. Достаточно вспомнить, как вы только что швырнули лопатку! И не похоже, чтобы вы сожалели об этом порыве. К тому же вы, не колеблясь, выпаливаете то, что думаете. Так два дня назад вы на редкость красноречиво выложили свое мнение обо мне. После пяти месяцев безропотной покорности резкие перемены сбивают меня с толку, и я не могу не задумываться об их причинах.

При этих словах Дафна застыла. Она поклялась, что Энтони никогда не узнает о тех самых причинах. Унижение было бы нестерпимым.