33

СЕРЕБРИСТЫЙ ЛЕБЕДЬ. НОВОЕ ОТКРОВЕНИЕ

Отдавая себе должное, скажу, что я очнулся от оцепенения очень быстро. Во всяком случае, так мне показалось. Еще звучал в моих ушах шелест ее слов, и она еще словно бы находилась здесь… уже невидимая… уже недоступная для меня… недоступная ни для кого! Но она еще была здесь…

Я сидел на жесткой деревянной скамейке, ловя пальцами пустоту. На месте Славии осталась пустота. Смутно помнилось, что была какая-то колонна, холодная колонна… Она исчезла, словно растворилась – и была ли колонна? Я не в силах был вернуть Славию, потому что здесь, в этом странном мире, действовали совсем другие законы. Она ушла… Она указала мне направление…

Я встал и вышел из беседки. Повернулся спиной к заходящему солнцу – бесконечно долго заходящему солнцу! – и сделал первый шаг по аллее, уводящей в далекие заросли.

Поначалу шаги давались мне с трудом – я не мог уйти от незримого образа Славии, – но потом зашагалось легче. Я был уверен, что вернусь сюда, я был уверен, что это не последняя наша встреча, и эта невесть откуда взявшаяся уверенность придавала мне силы и помогала шагать по длинной аллее. Я знал, что вернусь сюда, вновь вернусь сюда, в этот странный мир, и успею задержать мою Славию, успею остановить ее, пусть даже отдав за это собственную душу. Зачем мне душа… без нее, без моей Славии?

Кровь бурлила во мне, и я готов был бросить вызов всем темным силам этой Вселенной! В конце концов, разве не знал я заранее, кто мой враг?.. Я сумел вычислить его – значит, есть во мне что-то, отличающее меня от других людей?.. Ведь неспроста же являлись во сне черные треугольники, неспроста же я видел тo, что увидеть никак нельзя…

Я приближался к зеленой чаще, и боль отпускала меня; боль не просто становилась глуше – боль просто уходила, словно там, в глубине этой зелени, ждало меня избавление от всех моих бед, абсолютное излечение – навсегда, на веки вечные…

Пригнувшись, я вступил под сплетение ветвей. Невидимые птицы умолкли. Помня предупреждение Славии, я не оглядывался, пробираясь вперед сквозь заросли. Почему-то мне вдруг подумалось, что этот мир уже не будет утекать сквозь пальцы, потому что я стал тем фактором, который придал ему хоть некоторую устойчивость. Мысль пришла словно откуда-то извне, словно кто-то опять давал мне знание…

Долог был мой путь – и все-таки в глубине зеленой чащи я наконец-то увидел свет! Вспомнились отблески: багровый и золотистый…

Золотистый…

Вот он – золотистый отблеск!

Но нет, уже не отблеск это был – золотистое сияние разливалось вокруг, прекрасное сияние… Я утонул, растворился в нем…

И услышал негромкий, но очень отчетливый Голос.

– Ты пришел сюда, Леонардо-Валентин Грег, – произнес Голос.

– Да, я пришел, – ответил я, еще до конца не опомнившись и щурясь от этого золотистого сияния, залившего все вокруг. – Мне сказали, что здесь помогут, укажут путь назад.

– Может быть… – задумчиво произнес Голос. – Трудно сразу определить…

– У меня есть вопросы, – сказал я. Сияние уже не ослепляло, хотя и не стало более тусклым. – У меня множество вопросов. Смогу ли я получить ответы?

– Это зависит от вопросов. Спрашивай. Но учти – чем дольше ты будешь находиться в Преддверии, тем меньше шансов останется у тебя в дальнейшей досмертной жизни.

– Шансов на что?

– На жизнь. А их и так уже осталось немного.

Удар был чувствительный, но я почти не обратил на него внимания. В голове моей царил полнейший сумбур, я желал задать десять тысяч вопросов, спрашивать обо всем подряд, узнать все, что можно, и все, что нельзя… Я уже не успел бы выстроить вопросы в хоть какое-то подобие системы; нужно было просто постараться задать их как можно больше.

– Кто ты? – спросил я.

– Не каждая сущность обладает наименованием, – последовал незамедлительный ответ.

– Значит, ты сущность?

– Да. Моя безымянность не имеет никакого значения. Ты определил меня, как Голос – пусть будет так. Пусть я буду Голосом, хотя я вовсе не разговариваю с тобой.

Этого я и боялся. Самое худшее, если я общался с собственным подсознанием – тогда вряд ли стоит рассчитывать на получение истинных ответов. Быстрее, быстрее, не останавливаться, спрашивать!

– Каковы твои функции? Почему ты здесь? Почему намерен помочь мне?

– Ты пока посторонний в Преддверии, Леонардо-Валентин Грег. Пока… Тебе просто показывают, дают понять бесполезность всех твоих усилий. Я же нахожусь в другом месте, если это можно назвать местом… Чтобы не погружаться в сложности, возьмем простейшую аналогию: ты стоишь в углу помещения перед дырой. Сквозь дыру видны нижние помещения: одно, другое, третье. Сейчас ты возле такой дыры. Я же – вне Преддверия. Что касается функций, то они, скорее, присущи механизмам. Я не механизм, я Голос. В данном случае я отвечаю на твои вопросы. Если хочешь, можешь считать это моей функцией. А еще я постараюсь вывести тебя из Преддверия. Ты здесь посторонний, Леонардо-Валентин Грег.

Опять! Неужели я разговариваю с самим собой? Но тогда подсознательно я знаю гораздо больше, чем мог бы предположить.

И все-таки, а если?..

«Не медли с вопросами, Лео!» – подстегнул я себя, продолжая парить в золотистом сиянии (да, оказывается, я уже не стоял, а именно парил!)

– Ты сказал, Голос, что мне дают понять бесполезность моих усилий. Кто? Чья это дьявольская затея?

Я затаил дыхание в ожидании ответа.

– Ты сам знаешь, Леонардо-Валентин Грег.

Увы, кажется, подтверждалось самое худшее… Простому ли смертному противостоять потусторонним силам?

И все-таки я задал еще один вопрос:

– Есть ли хоть намек на проблеск надежды?

Мне показалось, что золотистое сияние на миг ослабло – но только на миг, – а потом вновь стало таким же ярким, но не слепящим.

– Враг слабеет, Враг теряет могущество – надолго ли? – но остается очень опасным. Ему уже не удается действовать с помощью грозных чудес, по иным законам… без помощников… хотя неопределенность тут очень велика, все зависит от общего состояния системы… Слишком много факторов, которые трудно, а подчас и просто невозможно учесть. Но пока силы Врага не беспредельны. – Голос на мгновение умолк. И я понял, что мне знакомы зти слова: прощальное послание Славии…