— Сколько ей? — спросила Элви.

— Дуарте надеялся, что у него будет пара веков на ее обучение, — ответил Трехо. — Черт, он надеялся, что она останется на скамейке запасных навсегда. Но сейчас у нас вот такой расклад на руках, с ним и играть. Я не буду пытаться подсластить пилюлю. Нам придется многое вынести, и большая часть бремени падает на Директорат по науке.

— Как я могу помочь? — спросила Элви. Это звучало лучше, чем «Какого хрена мне с этим делать, по-вашему?

— Ваша главная задача — вернуть Первого консула. Доктор Кортасар введет вас в курс и расскажет обо всем, что он уже сделал. Мы надеемся, что свежим взглядом вы увидите что-нибудь, чего он не видит.

Элви посмотрела на Кортасара, тот глядел в сторону. Так вот почему он дуется, Трехо поставил под сомнение его компетентность. Похоже, будет нелегко.

— А тем временем я верну дела под контроль, — продолжил Трехо. — «Голос вихря» сойдет со стапелей только через несколько недель, но мы не держим в пространстве колец ни одного корабля с командой и сильно ограничиваем транзит. «Вихрь» будет защищать Лаконию. «Буря» останется в системе Сол. Ситуация там требует присмотра, это самая неуправляемая система из всех.

— А контроль трафика? — спросила Элви.

— Мы не можем контролировать внутреннюю сторону врат, — сказал Трехо. — Поэтому придется взять внешние. У нас двести восемьдесят эсминцев класса «Пульсар» на тысячу триста семьдесят одни врата.

На секунду Элви увидела огромный груз, давящий на плечи Трехо. Ярко-зеленые глаза смотрели в никуда, жизнерадостное и уверенное лицо выглядело просто усталым. Но он тут же взял себя в руки.

— Я отправлю их в системы с потенциально высоким трафиком. Мы возобновим работу систем связи. А после достройки «Вихря» начнем производить на строительных платформах антивещество. Что приводит нас к вашему приоритету номер два. Думаю, мы все согласимся, что план «зуб за зуб» пошел не слишком гладко. Нужно готовиться к настоящей войне. Все, что вы можете найти нам в помощь...

Элви затопило адреналином, сердце молотом стучало по ребрам.

— Вы что, спятили на хрен?

Ильич и Келли многозначительно переглянулись, будто она что-то подтвердила. Кортасар ухмыльнулся.

— Простите, — сказала Элви. — Хотя нет, не прощайте. Вы нахрен спятили? Вы разве не видели, что произошло?

Трехо опустил голову. Сквозь редкие волосы поблёскивал череп.

— Я понимаю, для вас сейчас это трудный разговор, доктор. Вы многое пережили. Но я военный, и факт в том, что мы воюем. Мы воюем с тех пор, как не смог пройти первый корабль.

— Эти штуки убили...

— Я знаю, что они сделали. — Резкий голос Трехо толкнул ее обратно в кресло. — И знаю почему. Потому что им было больно, а значит, им можно нанести ущерб, и если они не найдут какой-то способ попросить мира, я намерен подготовить наши войска к нанесению нового удара. Мне самому это не нравится. Мы собираемся выступить против того, чего не понимаем, с незнакомым вооружением на поле боя, чьи ограничения узнаем по мере продвижения. Это глупая война, но мы ее ведем. Если ее вообще можно выиграть, я намерен выиграть. А вы мне поможете.

В голове Элви пронеслась сотня возражений, но все растворились под взглядом ярко-зеленых глаз.

— Да, сэр.

— Хорошо. Пожалуйста, приступайте к работе с доктором Кортасаром и докладывайте мне о любых находках и продвижении.

— Да, буду держать вас в курсе, — ответила Элви одновременно с Кортасаром, сказавшим «Мы будем». Трехо принял ответы, будто они были одинаковыми, но дальше обратился к Элви:

— Если вы не одобряете мой план действий, можете легко меня остановить. Просто верните моего начальника.

— Я попытаюсь, — сказала Элви.

Прежде чем покинуть Дом правительства, Элви пошла к себе. Ей хотелось, чтобы в голове прояснилось, но ничего не получалось. Каждая мысль будто пробивала свой путь сквозь гель. Нога болела сильнее, и бессонные часы давали о себе знать, подталкивая ее к кровати, хотя теперь у нее появились неотложные дела. Или она просто начала осознавать, что время реабилитации после травмы закончилось, а она и близко не восстановилась.

Парк был прекрасен, лучше, чем на самом престижном курорте. Высоко над зданиями сновали солнечники — странные кожистые создания, больше напоминавшие летучих мышей, чем птиц. Мимо Элви пронеслось некое подобие стрекозы, шум крыльев был одновременно таким же и совершенно другим, чем на Земле.

Масштаб происходящего слишком велик. Слишком много миллиардов человек в слишком большом количестве солнечных систем, чтобы кто-то мог действительно его осознать. Любому человеку это не под силу. Может, поэтому Уинстон Дуарте решил перестать быть человеком. Либо он, либо его дочь. Элви пожалела, что не получила степень по математике. На Илос не отправляли ни одного математика. А без Илоса ей бы в жизни не стать экспертом по дырам в реальности, которые оставляют эти темные штуковины. И ее не призвали бы на Лаконию. И она не была бы сейчас здесь. Такая маленькая перемена могла бы полностью изменить ее жизнь.

Элви завернула за угол перед своим двориком и увидела сидевшего в саду Фаиза. Одна его нога заканчивалась ярко-голубым контейнером размером с ботинок, внутри уже отрастала новая стопа. Вторую он вытянул вдоль скамейки, на спинку которой опирался Джеймс Холден.

Будто почувствовав ее взгляд, Холден поднял голову и помахал. Постарел, но при этом будто совсем не изменился. Элви заковыляла к скамейке, налегая на трость сильнее, чем раньше. Гель в ноге словно горел. Перспектива еще много часов стоять и ходить по лабораториям Кортасара казалась просто ужасной.

Холден и Фаиз обменялись парой слов, и Джеймс поспешно ушел. Когда Элви добралась до скамьи, Холден уже исчез за забором.

Фаиз подвинул здоровую ногу, чтобы она села. Под глазами темные мешки, но насмешливая улыбка всё та же, что и в день первой встречи. Или в день свадьбы. Или в день, когда они едва не погибли, потому что террористы заминировали посадочную площадку.

— Кажется, я как-то неправильно прожила свою жизнь.

— Знакомое ощущение. Но потом я вижу тебя и думаю, что все-таки что-то пошло как надо. Даже если все остальное поступает со мной так, будто в прошлой жизни я убил священника.

Она взяла его за руку, сплела пальцы. Будущее стало казаться чуть менее мрачным.

— У меня только что состоялся весьма занимательный разговор, — сказал Фаиз.

— Могу сказать то же самое. Но он совершенно секретный, поэтому начнем с тебя.

— Ну, он говорил обиняками, однако, похоже, наш друг Холден сообщил мне, что Кортасар замышляет убийство.