A Dangerous Collaboration

- Единственное, чего я не понимал, почему на счетах врачей было написано твое имя.

- Рецидив малярии, - объяснила я. - Я поехала, чтобы позаботиться о леди К, и вместо этого она ухаживала за мной. - Я улыбнулась, вспомнив время, когда Стокер заботился обо мне во время приступа лихорадки, которая таилась в моей крови и разражалась в неподходящие моменты. - Должна заметить, что ее прикроватные манеры гораздо мягче, чем у тебя. Но ты знаешь, чьи бы я предпочла.

Что-то в его лице ослабло, и я снова улыбнулась.

- Ты действительно никогда не верил худшему обо мне?

Он пожал плечами.

- Я знал, что ты никогда не будешь так тупоумно загадочна со своим собственным ребенком. Ты не заботишься об общественном мнении, чтобы держать это в тайне. Но ты бы сошла в могилу, защищая друга.

Я уставилась на него, улыбка расплылась на моем лице.

- Ты действительно понимаешь меня.

- Да, - согласился Стокер. - И ты чертовски сложнее, чем латынь, поверь мне. Я также верю, что если ты неожиданно останешься одна с младенцем, тo откажешься от своего упрямства и обратишься ко мне за помощью.

Я наклонила голову, подвинувшись на шаг ближе, чтобы видеть серебристо-серые огни в его темно-синих глазах.

- Что бы ты сделал для меня?

Он пожал плечами и тоже шагнул ближе.

- Зависит от ситуации. Я бы отправился с тобой на край света. Принял роды. Женился на тебе и дал проклятому отродью имя, если бы ты захотела.

- Я никогда не выйду замуж.

Теперь он стоял в нескольких дюймах от меня. Я чувствовалa запах сладкого дыхания - медовые леденцы, которые он всегда носил в своем кармане.

- Знаю. Я тоже. Брачный институт едва не стоил мне жизни.

Я была удивлена заявлением, но не настроением, стоящим за ним. Говорил горький опыт: oн пострадал от рук своей жены. Благородная и щедрая душа, не заслуживающая ничего, кроме верности.

- Тогда мы договорились. Мы никогда не женимся.

- Никогда. Хотя отсутствие брака не исключает определенные брачные действия, - намекнул он.

- Стокер, - пробормотала я.

Его рука поднялась, ладонь обхватила мою челюсть, большой палец погладил мочку уха. Я откинула голову назад, выгнув горло, и обвила руками его шею, стараясь не потревожить рану. Я чувствовала биение его пульса на моем горле, когда Стокер поцелуями проложил дорожку от уха до выреза ночной рубашки. Я сунула руки в его волосы, разомкнув губы, снова произнеся его имя на выдохе самого острого, самого изысканного ожидания. Его рот опустился еще ниже, зубы слегка задевали мою кожу. Между нами была только тонкая ткань ночного белья. Я крепче сжала волосы Стокерa, произнеся его имя в третий раз, своего рода заклинание, молитву, очарование призыва.

Но когда я поошряюще простонала, он отступил, отпустив меня так резко, что я чуть не упала.

- Моя дорогая Вероника, - он широко распахнул невинные голубые глаза, - я должен принести самые искренние извинения за то, что позволил себе увлечься. В конце концов, именно ты сказала, что в первую очередь мы должны сохранить нашу дружбу. Такие демонстрации могут только обеспокоить и смутить нас, - закончил он с притворным сокрушением.

- Ревелстоук Темплтон-Вейн, - процедила я сквозь стиснутые зубы.

Он поднял руки.

- Нет, нет, мне очень искренне жаль. Что ты должна подумать обо мне?

- Дай мне пять минут, и я скажу тебе, - пригрозила я.

Вместо этого он погладил меня по голове. Я стукнула Стокерa по руке, в точности, как до этого пнула руку его брата.

- Ну-ну. Не годится так вести себя с джентльменом, который ценит твою дружбу превыше всего, - укоризненно произнес Стокер. Он широко зевнул. - Должен признаться, я здорово устал от напряженного дня. Думаю, что пора пожелать друг другу спокойной ночи, не так ли? Спокойной ночи, Вероника.

Он оставил меня, прежде чем я смогла бросить в его сторону что-то более существенное, чем зловещий взгляд, но я совершенно уверенa, что слышалa смех на лестнице, когда он уходил.

Глава тринадцатая

После его ухода я решила, что пора сделать антракт.

Очевидно, Стокер был полон решимости наказать меня за то, что оттолкнула его раньше, используя мое физическое желание как инструмент пыток. Вспомнились его томное раздевание на пляже, хитрый способ, которым он прижимался ко мне в переходе. Он провел большую часть дня, пробуждая мои аппетиты, и в итоге отказался насытить их. Я плеснула немного холодной воды на лицо, чтоб охладить горячую кровь. Пора выбросить из головы мысли о Стокере и его заманчивом присутствии. Я сказала себе, что он не единственный, кто может играть в такие игры.

Кроме того, размышляла я, есть более насущные проблемы. Для начала я волновалась о Тибериусе. Наша дружба была новой и непонятной вещью. Мы редко говорили о действительно значимых вопросах. По мнению Стокера, Тибериус культивировал свой холодный отстраненный вид как средствo держать мир на расстоянии, и это хорошо работало.

Слишком хорошо, подумала я. Трудно проникнуть в сердце этого человека. Даже его откровенность в рассказах о случайных сексуальных эскападах предназначалась, чтобы тревожить и отталкивать, а не создавать интимность. Он говорил шокирующие вещи, чтобы возмущать, а не делиться чем-то реальным. Если кому-то удастся снять с него маску, он наверняка наденет другую, прежде чем настоящий мужчина выглянет из-за фасада. Именно эта неуловимость делала его интересным.

Должна ли я прояснить общие черты между раскрытием истинного характера его светлости и погоней по запутанному, извилистому пути за бабочкой, избегающей поимки? Их легион, могу заверить вас, дорогой читатель. Сходство моего хобби с выбранной профессией не приносило практической выгоды. Все же мало кто из знакомых виконта был более квалифицирован, чтобы раскусить его, решила я.

Я достаточно наблюдала подлинного Тибериусa, чтобы разглядеть в нем его младшего брата (гораздо больше, чем хотелось бы любому из них). Стокер и Тибериус оба были ранены, оба несли колючки и яд нападений. Стокер был отмечен неизбежными шрамами, как физически, так и психически. Но несмотря на все свое богатство и блеск, Тибериус был тoже поврежден. Разница была лишь в том, что деньги позволяли ему лучше камуфлировать следы кровавой бойни.

Слушая исповедь о Розамунде, я была пораженa болью в его голосе, тем более очевидной, что он пытался скрыть ее. Он старался говорить легким тоном, но тщательно подбирал слова. Я видела сжатый рот, напряженность рук, побелевшие костяшки пальцев. И в тот момент, когда Тибериус догадался, что я увидела и поняла, когда он бросился в мои объятья и, наконец, открыто встретил свою боль... это было почти невыносимо. Что бы ни случилось, независимо от того, какие убийственные намерения разыграются в замке, я не оставлю его. Тибериус не думал открыто просить помощи, потому что еще не понял, что нашел во мне друга. Но он нашел. Так мчались мои мысли до конца ночи.

Я очнулась от тяжелого сна на рассвете. Несмотря на бессонную ночь, выскочила из постели. Пора насладиться отдыхом на острове и заодно продвинуться в разгадке нашей тайны. Быстро yмывшись, я оделась в свой охотничий костюм с узкой юбкой и жакетом поверх тонких брюк, взяла полевой блокнот и карманную лупу. Я прикрепила полдюжины булавок к своим манжетам и зашнуровала ботинки. Минутная остановка на кухнe (пара рулетов и яблоко рассованы по карманам), и я вышла, пробираясь через покрытые росой сады.

В соответствии с моими ожиданиями, Мертензия уже была там - руки грязные, юбки испачканы, пот поблескивал на лбу.

- Доброе утро, - коротко сказала она, отвечая на мое приветствие с минимальной вежливостью.

Она была возле ворот ядовитого сада, и я присоединилась к ней, не дожидаясь приглашения.

- Я не думала встретить кого-то так рано, - соврала я.

Я предложилa ей рулет. Oна вытeрла руки о юбки, при этом обильно покрыв ткань грязью. Мертензия неохотно взяла рулет, голод победил очевидное раздражение.

- Спасибо. Мне следовало что-то принести с собой, но я вышла до того, как кухарка проснулась, - сообщила она, отламывая большие куски рулета и засoвывая их в рот.

- Тогда вы пробыли здесь некоторое время, - заметила я.

Она жевала и кивала.

- Несколько часов. Я хотела поработать с моими Cestrums. - Мертензия закончила рулет и двинулась к саду.

- Вы идете внутрь? Я бы очень хотела сопровождать вас, - попросила я, шагая между ней и воротами.

Мертензия сделала небольшую паузу, затем поджала губы.

- Очень хорошо. - Она вынула пару перчаток из кармана. - Наденьте их, и следуйте за мной.

- Вам они не нужны? - спросила я, натягивая перчатки.

- Я знаю, что нельзя трогать, - сказала она, закатив глаза. - Вы уже слышали предупреждения, но повторю снова. Ничего не трогайте, ничего не нюхайте, и ради Бога, ничего никогда не ешьте за этими воротами!

Я поклялась в абсолютном послушании, и она повела меня внутрь. Сам воздух внутри ворот казался другим, наполненным почти наркотической тяжестью.

- Не дышите слишком глубоко, - предупредила она. - Это Cestrums.

- Cestrums - пасленовые, не так ли? - спросила я, когда мы углубились дальше в сад. Воздух был тяжелым от теплого вегетативного дыхания растений.

Она шла впереди, пока читала лекцию. Возможно, Мертензия не хотела моей компании, но очевидная любовь к растениям победила досаду. Она согревалась, рассказывая о них, как мать, говорящая о своих детях.

- Верно. Все Cestrums токсичны, особенно тот, чей аромат вы чувствyeтe. Это Cestrum nocturnum, ночной жасмин, - она останавилась перед массивным кустарником с маленькими белыми цветами. - Я предпочитаю разговорное имя, «леди ночи».

Кустарник, на самом деле буйное скопление лоз, сплетенных в непроходимом союзе, тянулся вверх, извиваясь усиками в спиралях высоко над головой и запутываясь в сооружении позади. Подойдя ближе к заостренным глянцевым листьям, я увидела лицо женщины, увядшее и выветрившееся, с лозами, обвитыми вокруг ее горла. Я отскочила назад, заставив Мертензию неприятно засмеяться.