— Ты в порядке?

Я отрицательно помотала головой.

«Я не в порядке, не в порядке, Олли. С тех пор как разрушила всё между нами».

 — Это не только из-за отца? — догадался он.

Я кивнула.

Олли вздохнул.

 — Ты можешь мне рассказать. Я всё ещё твой друг, Чарли. Это не изменилось.

Я не выдержала. Слёзы заструились по щекам. Обхватила шею Олли руками и уткнулась лицом в его плечо.

Я была дома. Рядом с ним, рядом с Олли.

Он — это и есть мой дом.

***

 — Я уже давно подумываю о том, чтобы уехать из Лос-Анджелеса, — призналась я Олли, когда чуть позже мы сидели на берегу под нашим деревом.

Я не стала говорить, что давно сделала бы это, если бы не причина, которая удерживала меня там. Но я не могла сознаться ему. Не знаю, хватит ли у меня духу когда-нибудь.

Всегда в глазах Олли я видела восхищение и любовь, но боюсь, что, если откроюсь ему, он будет разочарован. Навсегда разочаруется во мне.

Упасть в глазах Олли — меня это пугает. Я малодушничаю и понимаю это, и всё же…

 — Тебе там не нравится? — Он посмотрел на меня открытым взглядом своих голубых глаз, побуждая к откровению, и я подумала: «Чарли, как же ты могла потерять этого мужчину? Как могла всё испортить? Как ты жила без него столько лет?»

Да и жила ли?

 — Никогда не нравилось. — Я покачала головой, смущённо улыбнувшись.

Возможно, мне мало кто поверит, но я никогда не была в восторге от того, что волею судьбы или случая стала актрисой. Я просто делала то, что неплохо умела, но отдавала отчёт в том, что никогда не стану кем-то вроде Мэрил Стрип или Сьюзен Сарандон. Эта работа не приносила особого удовольствия, но давала финансовую защищённость. Мне нужны были деньги, а теперь, когда они у меня были, я хотела покончить с карьерой в кино.

Мне не нравилась Калифорния, я не любила Лос-Анджелес. За семь лет я не почувствовала себя там своей.

В моей жизни должны были произойти перемены.

 — Ты уже думала, где бы хотела остановиться?

Я была благодарна Олли за то, что он не стал спрашивать, почему я пробыла в Лос-Анджелесе так долго, если не хотела этого.

 — Я думала, что могла бы вернуться Индиану, — осторожно произнесла я, пожав плечами. — Помнишь, в детстве я мечтала открыть свой небольшой отель?

Олли кивнул.

 — В последнее время я всё чаще думаю о том, чтобы сделать это.

 — Уверен, у тебя получится. Если Чарли Пирс чего-то хочет, она обязательно добьётся этого, — с убеждённостью сказал он.

То, что он до сих пор верил в меня, заставило меня улыбнуться.

 — Олли, а у тебя с той девушкой… Это серьёзно?

Я поклялась себе, что не стану спрашивать его о ней, но не выдержала. Мне хотелось знать, даже если его ответ и принесёт боль.

 — Мы с Джулз не вместе. — Он покачал головой, проведя рукой по шее. — Мне жаль, что ты это увидела, потому что там ничего нет, Чарли.

 — Просто для поддержки здоровья, да? — нервно пошутила я.

Олли усмехнулся, пожав плечами.

Мы замолчали на некоторое время, глядя на реку. Олли первый нарушил молчание:

 — А тот парень, с которым ты была три года назад…

 — Из этого ничего не вышло. — Я закатила глаза, махнув рукой. — Никто из нас не жалел, когда всё закончилось.

 — После было что-то стоящее?

Он смотрел в мои глаза прямым взглядом и спрашивал о других мужчинах. Мне было не по себе от этого разговора.

 — Ничего. Как-то… не клеится.

Я обхватила колени руками, прикусив щёку изнутри. Мне хотелось признаться ему, что все мои немногочисленные романы с самого начала были обречены на провал, потому что ни один из тех мужчин не был им.

 Мы вернулись в дом, и Олли занялся трубами. Ему нужно было купить какую-то новую деталь, поэтому он отправился за ней в магазин. Ненадолго мы с Пет остались одни.

 — Ты специально это устроила, — с разоблачающей улыбкой посмотрела я на бабушку, когда машина Олли отъехала от дома.

 — Не понимаю, о чём ты.

Пет ответила мне невинным взглядом, продолжая нарезать морковь.

 — Всё ты понимаешь. Ты хотела, чтобы мы с Олли оказались здесь вместе.

 — Скажешь, что не рада этому? — Она бросила на меня недоверчивый взгляд.

 — Дело не в том, ба. Просто… А если ничего не выйдет? Если для нас уже слишком поздно?

 — Ну что за глупости! Чарли, вы любите друг друга и вы еще так молоды. Сейчас нет ничего, что стояло бы между вами. Кроме вашей глупости. — Она послала мне красноречивый взгляд.

Пет говорила с таким жаром, что я и сама заряжалась её убежденностью. Но всё же это было не совсем так. Между мной и Олли стояло препятствие, о котором он и сам не знал. Оно же могло разрушить всё.

Правда. Правда была этим препятствием.

 — Знаешь, когда вы поженились, я сначала подумала, что вы слишком поторопились, — продолжила Пет, не догадываясь о моих мыслях. — Вы же тогда ещё и школу не окончили! Но ты и Олли… Вы всегда были как одно целое. Будто две половинки одного человека, что идеально дополняют друг друга. Если и был кто-то, способный сделать тебя счастливой и позаботиться о тебе, то только Оливер. Поэтому я успокоилась, о чём и сказала твоей матери.

 — Мы развелись, бабушка, — напомнила я. — Не слишком похоже на удачный брак.

Пет отмахнулась.

 — Всего лишь бумажки. Столько лет прошло, но ни ты, ни Олли так и не смогли найти замену друг другу. И не найдёте, потому что это невозможно, — категорично заключила она.

Остаток дня я думала над словами Пет. Не очень оптимистично выходило, если у нас с Олли всё же ничего не получится. Мне придётся доживать жизнь в одиночестве, потому что ни с одним мужчиной не выйдет построить отношения.

 После ужина Пет рано поднялась к себе, а мы с Олли остались внизу, вызвавшись убрать со стола и вымыть посуду.

 — У Пет нет посудомоечной машины, так что тебе придётся закатать рукава, но я, так и быть, помогу тебе и вытру тарелки, — игриво изрекла я, хитро посмотрев на Олли. Я пила уже второй бокал вина, которое успело ударить мне в голову.

 — Вот так значит? Попахивает жульничеством. — Олли прислонился к раковине, скрестив руки на груди. Ткань рубашки натянулась, плотно облепив его широкие плечи. Он смотрел на меня со своей полуулыбкой, которая плавила мои внутренности и превращала их в жидкость.

Может, быть это вино, но, скорее всего, Олли.

Я глотнула вина, ощутив такое невероятное желание, от которого едва на ногах держалась.

 — Соглашайся, — пробормотала я, выдерживая его взгляд. — Ты не пожалеешь.

Глаза Олли вспыхнули столь знакомым мне огнём. Огнём, с которым я играла.

«Притормози, Чарли. Ты хочешь его, он хочет тебя. Но что потом?»

Что потом…

Я чуть не вздохнула с облегчением, когда Олли развернулся, вставил затычку в слив и наполнил раковину водой.

Он ощутил моё смятение? Хотел ли он поцеловать меня? А если так, то почему отступил?

 — Я смотрел твой последний фильм, — сообщил Олли, когда мы приступили к посуде. Это помогло разрядить напряжение.

 — Только ничего не говори, — застонала я. — Это полный провал, его разгромили в пух и прах.

 — Ну да, неоднозначный фильм, — пробормотал он, не глядя на меня. — Но ты отлично справилась.

 — Спасибо, — кисло обронила я. — Хотя некоторые критики с тобой не согласились бы.

Мой новый фильм провалился в прокате, а мою игру не оценили. Да я и сама знала, что была там посредственна, особо не старалась.

 — Я также смотрел твоё шоу, — передав мне последнюю тарелку, признался Олли. — Ты очень хорошо вжилась в роль, — похвалил он.

 — Роль стервы?

Он улыбнулся, а я почувствовала, что непременно должна поцеловать эти губы. Мне же до отчаянья хочется этого.

С повышенной осторожностью я поставила тарелку на сушку, боясь, что просто разобью её из-за волнения, которое охватило всё моё тело.

 — Хочешь ещё пива?

Я обернулась к холодильнику, но рука Олли перехватила мою.

 — Чарли, — приглушённо позвал он, притянув меня к себе. И далее поцелуй, голодный, пожирающий, отчаянный. Олли целовал меня так, будто в последний раз, будто у него больше может не быть возможности, и я отвечала ему со всем пылом и нетерпением; цеплялась за его рубашку, прижималась к его горячему, сильному телу и всё глубже падала, падала, падала…

 — Чарли! — повторил Олли, выдохнув моё имя в мой рот. Его пальцы впились в мои бёдра и подхватили, усадив на стол.

 Мне нужна была его кожа, ладони зудели от потребности прикоснуться к ней. Я ухватилась за ворот его рубашки и с силой рванула, выдирая пуговицы из петлиц.

 — Олли, хороший мой Олли, — в каком-то исступлении бормотала я, осыпая его скулы, подбородок и шею поцелуями.

Я никогда не переставала любить Олли. Всё, что я сделала с ним, с нами — это навсегда останется тяжким грузом на мне, но ни на одну секунду прошедших лет я не переставала любить его. Это такая же истина, как и то, что я умру, перестав дышать.

В спешке мы перевернули стул, и это было громко, но ни я, ни он не прервались и не подумали, что можем привлечь внимание Пет. Меня захлестнуло чистое, непреодолимое желание, и только он мог удовлетворить его, насытить.

Олли быстро справился с молнией на моих брюках и стащил их вместе с нижним бельём.

 — Господи, Чарли! — Он сгрёб мои волосы на затылке и вновь поцеловал – отрывисто, больно, идеально.

Трясущимися руками я расстегнула ремень его джинсов, молнию и спустила их ровно настолько, чтобы ничто не мешало ему оказаться во мне. Олли с силой сдавил меня, зарылся лицом в мои волосы и двинул бёдрами вперёд, полностью, до основания наполнив меня собой.

Олли был во мне, мы вновь стали одним целым, и от этого хотелось плакать, смеяться и кричать. Одной рукой он удерживал мой затылок, смотрел в мои глаза своим потемневшим от страсти взглядом и двигался во мне в том идеальном темпе, который легко подхватило моё тело.

Это был отнюдь не нежный, неторопливый акт любви — Олли брал меня нетерпеливо, немного грубо, отчаянно. Но мы нуждались в этом. После лет, проведённых в разлуке, тоска и боль, копившиеся в нас, нашли выход в похоти и страсти.

Я плотно прижала бёдра к Олли, двигаясь навстречу его сильным, проникающим ударам. Мне это было необходимо: именно так, именно с Олли. Всегда только с Олли.