Пл.А. Чихачев (1818-1892)
Поездка Чихачева была одобрена правительством, и он намеревался начать путешествие, присоединившись к научной экспедиции, подготовку к которой вел В.А. Перовский. В ГАОО имеются любопытные документы, рассказывающие о его приезде в Оренбург и участии в Хивинском походе.
Архивное дело, озаглавленное “О предпринятом по Высочайшему соизволению путешествии г. штабс-ротмистра Чихачева в Центральную Азию”[107 ГАОО, ф. 6, оп. 16, № 7, л. 1-2.], начинается секретным письмом военного министра графа Чернышева Перовскому от 7 июня 1839 г.: “Государь Император, известись о намерении уволенного из кавалергардского Ея Величества полка штабс-ротмистра Чихачева обозреть Центральную Азию в ученом отношении и одобряя это полезное предприятие, предоставляет ему присоединиться к ученой экспедиции, назначенной к восточным берегам Аральского моря под прикрытием отряда, снаряжаемого по распоряжению Вашего превосходительства”.
Черновик ответного рапорта Перовского написан рукой В.И. Даля. В рапорте говорится: “Смею просить Ваше Сиятельство покорнейше, разрешить наперед недоумение мое, в которую именно из двух экспедиций г. Чихачеву представлено следовать, в военную ли, которая пойдет зимою, или собственно ученую, которая выступит весною? Вторая, как Вам, милостивый государь, известно, пойдет только до Аральского моря, до устьев впадающих в него рек, откуда г. Чихачеву может быть еще сильно затруднительно достигнуть в безопасности даже и самую Бухару, в чем можно успеть при известных обстоятельствах несравненно лучше и вернее, присоединясь к любому Бухарскому каравану.
Если же г. Чихачев намерен присоединиться к военной Хивинской экспедиции, то это, как мне кажется, сопряжено будет для него еще с большими неудобствами; уже одно то обстоятельство, что он сопутствовал нашему военному отряду, может поставить его впоследствии в весьма затруднительное положение и во всяком случае может быть ему только помехой, а не пособием»[108 Там же, л. 3-3 об.].
В следующем письме министра Перовскому предписывается “по прибытии г. Чихачева в Оренбург устроить дальнейшее его путешествие по Вашему благоусмотрению и отправить его так, как Вы признаете это лучшим и удобнейшим, ибо настоящий способ достижения внутренних стран Центральной Азии был указан г. Чихачеву по совершенной невозможности проникнуть туда чрез Восточную Индию, как он было намеревался это сделать”[109 Там же, л. 4.].
Перовского уведомили, что Чихачев намерен приступить к исполнению желания посетить Центральную Азию, не ожидая содействия на то ученой экспедиции, предназначавшейся для исследования берегов Аральского моря. Военный министр пишет: “Его Величество высочайше повелевать соизволил, дабы г. Чихачев отправился вместе с Вашим превосходительством в предпринимаемую Вами экспедицию, во время которой Вы, милостивый государь, можете употреблять его по своему усмотрению и по разрешении на месте вопроса насчет возможности проникнуть далее в Центральную Азию устроите дальнейшее путешествие г. Чихачева так, как признаете то лучшим и удобнейшим”[110 Там же, л. 9-10.].
В ноябре 1839 г. Чихачев прибыл в Оренбург. Его приезд совпал с началом Хивинского похода, он отправился с отрядом в надежде в дальнейшем продолжить путешествие самостоятельно и разделял со своими спутниками все невзгоды трудной кампании. В.А. Даль в одном из, своих “Писем из Хивинского похода” сообщает: “Новый товарищ наш и сожитель Чихачев, путешественник, по званию и призванию... молодец, красавец, говорит на всех языках, как на своем, бывал в Германии и в Испании, в Алжире, в Мексике, но не бывал еще в Хиве и потому отправляется туда с нами при сей верной оказии. Он говорит и распевает весь день персидские стихи и прозу с муллой нашим и с переводчиком и этим бесит второго нашего товарища, естествоиспытателя Лемана” [150, с. 444]. В походе Чихачев проявил себя с самой лучшей стороны - В.И. Даль писал из похода: “Чихачев у нас один из полезнейших людей в отряде; он взял на себя самую тяжелую в военное время и самую неблагодарную часть: попечительство о больных. Он возится с ними день и ночь, не ест и не спит и успел многих накормить, которые без него, вероятно, остались бы голодны, и обогреть таких, которые бы замерзли” [Там же, с. 495^196].
Мужество и благородство Чихачева произвели на всех глубокое впечатление. Об этом красноречиво говорит черновик рапорта Перовского от 20 апреля 1840 г., написанный рукой Даля[111 Там же, л. 17-18.]. Перовский просит военного министра “донести до сведения Государя Императора, что офицер этот, взяв на себя по доброй воле на все время похода присмотр за походным госпиталем и большею частью даже и самое устройство его, посвятил себя этой трудной и беспокойной обязанности с истинно примерною неутомимостью, усердием и постоянством”. Здесь Перовским сделана вставка: “Во все время необычайно трудного зимнего похода г. Чихачев, можно сказать, не отходил от больных ни на минуту, он, не зная покоя, днем и ночью заботился только изысканием средств к обеспечению наших страждущих воинов”. За участие в этом походе Чихачев был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени[112 Там же, л. 18-18 об.].
Как писал академик Грот, этому даровитому, отважному, рыцарски благородному человеку не удалось, к сожалению, исполнить своего пламенного желания - побывать в Центральной Азии[113 ГАОО, ф. 6, оп. 6, № 12548.]. Когда в 1848 г. Чихачев предпринял новую попытку и хотел проехать по долине Аму-Дарьи до ее истоков, новый оренбургский военный губернатор на запрос министерства ответил: “По моему мнению, подобное желание следовало бы отложить до тех пор, пока хивинцы не убедятся в явной своей пользе от водяного сообщения от Раимского укрепления по Аральскому морю в устье Аму-Дарьи”. Министерство иностранных дел согласилось с этим, и вскоре Чихачев навсегда уехал в Париж.
В Хивинском походе Пл.А. Чихачев занимался и научными исследованиями. На основе наблюдений, которые провели он и В.И. Даль, академик К.М. Бэр составил статью “О климате киргизской степи с предварительными общими замечаниями о метеорологии вообще” [319, с. 122]. Он писал в связи с этим секретарю Лондонского королевского географического общества Дж. Уошингтону: “Господин Чихачев, образованный молодой человек, полный рвения к географическим и физическим наукам, сопровождавший экспедицию в качестве добровольца, прислал мне наблюдения над температурой. Он вел их во время похода до середины февраля. Я вычислил среднюю температуру декабря - 17,6°R, января - 13,2° и февраля - 16,8°, всех трех месяцев - 16°R” [Там же].
Е.П. Ковалевский (1809-1868)
Среди ученых, участвовавших в Хивинском походе, был и Е.П. Ковалевский (1809-1868), известный геолог и горный инженер, неутомимый путешественник, побывавший на Балканах, в странах Востока и в Африке, талантливый писатель и общественный деятель. Он попал в поход в связи с намечавшейся на 1839 г. русской миссией в Бухару, которая снаряжалась по просьбе эмира к Николаю I оказать помощь в поисках золота и драгоценных минералов в землях Бухарского ханства. Руководить группой геологов было поручено капитану корпуса горных инженеров Е.П. Ковалевскому, который, несмотря на свои тридцать лет, уже имел огромный практический опыт и был участником разведок и разработок золотых месторождений на Алтае, Урале и в Черногории. В Оренбургском областном архиве хранится дело “О командировке в Бухарию горного инженер-капитана Ковалевского”, из которого мы узнаем, что 3 апреля 1839 г. он получил предписание безотлагательно отправиться в Оренбург и там явиться к военному губернатору г. генерал-адъютанту Перовскому, чтобы получить дальнейшие определения и все необходимое для проезда в степь[114 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 4933.]. Тем же числом датировано письмо В.А. Перовскому от вице-канцлера К.В. Нессельроде, который пишет о Ковалевском: “Опытность сего офицера, основательные познания его по горной части и приобретенные им еще прежде некоторые сведения о Средней Азии подают надежду, что он оправдает выбор и исполнит возложенное на него поручение с должным благоразумием и желаемым успехом”[115 Там же, л. 5-6 об., л. 31-39.].
Ковалевскому были даны подробные инструкции относительно работы экспедиции и тех сведений о Бухаре, которые следовало собрать попутно. Правительство, заинтересованное в расширении торговли с восточными странами, прежде всего хотело знать о наиболее употребляемых товарах, о ценах на них, о возможности увеличить сбыт изделий русских горных заводов - сельскохозяйственных орудий и т.п. Большое значение придавалось данным о состоянии бухарских промыслов, особенно обработки стали. Кроме того, рекомендовалось произвести естественно-научные наблюдения, что позволило бы уточнить представления о природе Бухарского ханства и казахских степей, о реках Сыр-Дарье и Аму-Дарье и т.д.
В Оренбург Ковалевский прибыл в начале мая. Здесь к нему присоединились включенные в его отряд горный инженер алтайских заводов штабс-капитан А.Р. Гернгрос, штейгер Захар Жмаев и унтер-штейгер Василий Морозов, работавшие на Златоустовском горном заводе, а также мастеровой Герасим Чекмалев, присланный с Змеиногорского завода на Алтае. В качестве переводчика был назначен состоящий в штате Оренбургской Пограничной комиссии коллежский регистратор Григорьев.
В письме Нессельроде к Перовскому от 10 апреля, которое привез с собой Ковалевский, выражалось “пламенное желание министерства, чтобы вся горно-изыскательская экспедиция сия была отправлена нынешнею весною, дабы не оставаться в Оренбурге до осени без всякого дела и попусту издерживая суммы, назначенные на ее содержание”. Однако выполнить это пожелание Перовскому не удалось, - прежде всего из-за того, что он был занят подготовкой военного похода в Хиву. По этой причине, а также из-за отсутствия попутного каравана дело с выездом миссии в Бухару затягивалось. Ковалевский, однако, не оставался без дела и использовал неожиданный досуг для изучения Оренбургского края. Большую помощь оказывал ему председатель Оренбургской Пограничной комиссии Г.Ф. Гене, большой знаток края. В одном из писем Ковалевский писал: “Чтобы разогнать тоску, я деятельно занимаюсь в Архиве пограничной комиссии, а на днях отправляюсь в степь с генералом Генсом к одному или двум султанам” [220, с. 48]. В июне Ковалевский совершил научную поездку по Оренбургскому краю - изучал залежи каменного угля в Стерлитамакском уезде, а затем обследовал Сергиевские минеральные источники и месторождение серы. Он описал этот район, выяснил состав почвы, сделал химический анализ минеральной воды. Результаты исследований были опубликованы им в “Горном журнале” в 1840 г. в статье “Сергиевские серные воды”.