Развернувшись, я оттолкнулся от земли и в полёте пнул его гребаное лицо, сломав нос, подбородок и скулу. Кровь забрызгала все вокруг, и он упал навзничь, закрыв лицо руками. Это займет у него на некоторое время.

Я повернулся к коротышке и улыбнулся. Публика взревела. Они знали эту улыбку. Взгляд моего противника был знакомым: паника и ужасное осознание.

Я подошел к нему, и он поднял кулаки. Я сделал вид, что нападаю, заставив его отшатнуться. Я усмехнулся. Это будет весело. Я бросился на него, безжалостно пиная и колотя. Крики толпы и хныканье моего противника подстегнули меня, но чертова пустота в груди осталась. Я пинал его снова и снова, пока все не стало красным. Когда он больше не дергался, я расслабился. Другой парень стоял ко мне спиной и тряс дверцу клетки, желая выйти.

— Никто не откроет эту дверь. Если ты хочешь выбраться из клетки, тебе придется убить меня.

Здоровяк обернулся, лицо распухло и было в крови. Он старался изо всех сил. Вскоре я схватил его за горло и ударил лицом о клетку. Один раз. Дважды, а потом снова и снова. Я, блять, не мог остановиться. Мне нужно было что-то раздавить.

— Римо.

Удар.

— Римо!

Удар.

Чья-то рука схватила меня за плечо и отбросило назад. Я выпустил окровавленную мякоть и уставился на Нино. Его лицо было забрызгано маленькими красными точками. Кровь.

Я посмотрел на себя, потом на пол. На Арене было тихо, и все смотрели на меня с нескрываемым ужасом.

— Я выиграл, — пробормотал я.

Нино покачал головой.

— Пошли.

Я последовал за ним из клетки в раздевалку. Толпа расступилась еще шире. В воздухе висел тяжелый запах рвоты. Гриффин прижимал чертову салфетку ко рту.

Войдя в раздевалку, я снял промокшие шорты, оставив на земле красный след, и вошел в душ. Горячая вода еще долго оставалась красной, и Нино все это время наблюдал за мной со своего места на скамейке, уперев локти в бедра.

— Нравится то, что ты видишь? — он ничего не сказал, и это начало меня раздражать. Схватив полотенце, я вышел из душа и вытерся. — Говори, что хочешь.

Нино посмотрел на меня, слегка нахмурившись.

— Это из-за Серафины? Мне стоит волноваться?

Мои губы широко раскрылись.

— У меня нет сердца, которое можно разбить, Нино. Прекрати парить в воздухе.

— Она не вернется к тебе, Римо. Она попытается вернуться в наряд, где, по ее мнению, ей самое место. Если ты будешь ждать, пока она сама придет к тебе, тебя ждет разочарование.

Я низко наклонился, встретившись с ним взглядом.

— Мне все равно, вернется она или нет. Здесь есть шлюхи, чтобы трахаться, наряд ублюдков, чтобы убивать, и чертова братва.

Я надел брюки, которые мне вручил Нино. Потом мы ушли. Часть толпы уже ушла, остальные тихо перешептывались. Нино повел меня к кабинке, но там был только Савио, и он смотрел на меня так, словно я восстал из ада.

— Где все?

— Ну, — пробормотал Савио. — Киару и Адамо, наверное, тошнит, а Фабиано и Леона вышли с ними на улицу, чтобы понаблюдать.

При упоминании Киары Нино нахмурился еще сильнее. Мы вышли на улицу и нашли их всех на стоянке рядом с нашими машинами. Адамо сидел на капоте машины Нино и курил. Киара склонилась над стволом, тяжело дыша, а Фабиано обнял Леону за плечи, которая выглядела немного слабой.

Нино подошел к жене и погладил ее по спине.

Фабиано покачал головой.

— Какого черта, Римо?

Я закатил глаза.

— Ты видел меня в худшем проявлении. Мы пытали вместе.

И после того, что он сделал со своим отцом, он действительно не имел права быть шокированным моей потерей контроля.

Савио фыркнул.

— Мы все видели твои пытки, но ты никогда так не терял контроль. Взгляни на видеозапись, и если твоё выражение лица не пугает даже тебя, то я не знаю, что сказать.

Он подошел к Адамо, взял у него сигарету и глубоко затянулся.

— Ты не куришь, — проворчал Адамо.

— Мне нужно избавиться от привкуса рвоты во рту.

— Только не говори, что тебя тоже вырвало, — сказал я.

Савио поднял бровь.

— Нет. Но когда люди вокруг меня начали извергать обратно свою еду, я практически чувствовал ее вкус во рту.

Я почувствовал на себе взгляд Фабиано и встретился с ним взглядом, ожидая, что он что-нибудь скажет. Он не ничего не сказал. Адамо не мог встретиться со мной взглядом, и у меня не было необходимого терпения сегодня вечером, чтобы иметь с ним дело. Может быть, завтра.

Нино наконец удалось успокоить Киару, которая наклонилась к нему, бледная и потная. Она встретилась со мной взглядом. В ее взгляде я увидел не отвращение или страх, а сочувствие и понимание, и это вызвало во мне новую волну ярости.

— Ключи, — приказал я, протягивая руки к Нино.

Он покачал головой.

— Ты сейчас никуда не поедешь.

— Дай мне гребаные ключи, — прорычал я.

— Нет.

— Я могу отвезти тебя, — съязвил Адамо.

Я искоса взглянул на него. Конечно, он приехал на своей новой машине и, конечно, не сидел на капоте. Нино кивнул, как будто мне нужно было его гребаное разрешение, чтобы сесть в машину Адамо.

— Тогда пошли, ребёнок, — пробормотал я.

Адамо спрыгнул с машины Нино, выбросил окурок и сел в свой Мустанг. Как только я опустился на пассажирское сиденье и закрыл дверь, Адамо пулей вылетел со стоянки.

— Куда ты хочешь поехать?

Я потер висок.

— Я хочу убивать и калечить, но теперь, когда я должен присматривать за тобой, этого не случится.

— Думаю, сегодня я должен посидеть с тобой. Нино волнуется, — сказал Адамо.

Я покачал головой.

— Вы все чертова неприятность.

— Ты меня сегодня до смерти напугал.

— Надеюсь, это было не в первый раз, или я делаю что-то не так.

— Я и раньше тебя боялся. Когда ты послал за мной Фабиано из-за кокаина. Но сегодня я немного испугался за тебя.

— Поверь мне, Адамо, у тебя нет абсолютно никаких причин бояться за меня.

Адамо нахмурился.

— Это из-за нее?

Мои братья, казалось, намеревались испытать предел моего терпения.

— Заткнись и веди машину.

— Куда?

— Домой. Просто отвези нас домой.

СЕРАФИМА

Мы с мамой сидели в саду на качелях, наслаждаясь теплым осенним днем. Я вернулась всего два дня назад, и мы с мамой впервые остались наедине. Наши ноги мягко пинали землю, чтобы держать качели в движении. Мама держала меня за руку, глядя в небо.

Я знала, что у нее есть вопросы, но она не могла их задать, и не была уверена, что смогу дать ей ответы.

— Почему ты отдала Софию Данило? — в конце концов спросила я.

— Это не то, чего мы хотели, не то, чего хотел Данило, но мы должны связать наши семьи. Этого ожидают, — сказала мама. — И он порядочный человек.

— Ты сказала те же слова мне в день моей свадьбы.

Мама побледнела, но сумела кивнуть.

— Я хотела развеять твои страхи.

— Я знаю.

Ее голубые глаза встретились с моими, наполняясь болью. Она коснулась моей щеки.

— Я хотела для тебя только лучшего. Я хотела счастья. Мне нужен был мужчина, который носил бы тебя на руках, который был бы добр к тебе, как твой отец ко мне. — она быстро отвела взгляд, собираясь с мыслями. — Я не могу представить себе ужасов, которые ты пережила, Фина, но мне жаль, что я не могла перенести их вместо тебя.

— Мам, — прошептала я. — Все не так, как ты думаешь. Я не страдала так, как ты думаешь. Римо не принуждал меня.

— Твой отец не позволил мне посмотреть видео, где он порезал тебя, но я видела простыни. Я вижу отметины на твоем горле. Не облегчай свои страдания, чтобы мне стало лучше, любимая. Не нужно.

Она баюкала мое лицо, ее глаза были яростными, решительными. Она тоже никогда не поймет масштабов моего предательства. Моя семья хотела, чтобы я стала жертвой.

• ── ✾ ── •

Я хотела принадлежать, хотела снова стать частью Наряда, но с каждым днем становилось все очевиднее, что часть меня осталась в Вегасе с Римо. Люди разговаривали. В основном они делали это за закрытыми дверями, но я ловила жалостливые взгляды телохранителей и служанок. Всю мою жизнь люди относились ко мне с восхищением и уважением, а теперь я стало той, кого нужно жалеть. Они не знали, что я не жертва, не в том смысле, как они все думали.

И до сих пор я была защищена от внимания. Я не выходила из дома, не посещала никаких общественных мероприятий, но в конце концов мне придется появиться, иначе спекуляции поднимутся еще выше. Мне нужно было показать им, что я не прячусь, что у меня нет причин прятаться.

Прошло больше трех месяцев с тех пор, как Римо похитил меня. Больше четырех недель с тех пор, как он освободил меня — тело, а не душу. Иногда мне удавалось забыть его на несколько минут, только чтобы напомнить с сокрушительной силой, но становилось лучше. Возможно, Сэм был прав. Может быть промывание мозгов Римо прекратилось. Может быть, когда-нибудь я буду свободна.

Сегодня моя семья вернется на публику, покажет силу, покажет, что мы не сломлены, что я не сломлена. Это был пятидесятилетний день рождения отца, и вечеринка организовывалась в течении года, великолепный праздник с семьей и друзьями, с младшими офицерами и капитанами.

Мои родители подумывали отменить вечеринку, но я убедила их отпраздновать. Жизнь должна продолжаться. Данте, Валентина и дети тоже остановились у нас, и я была рада увидеть их снова. Последние несколько недель я занималась тем, что помогала маме готовиться к вечеринке, мне нужно было отвлечься, я старалась не обращать внимания на ноющий страх в затылке, который становился все громче с каждым днем.

Я уставилась в потолок своей комнаты. Было уже поздно, и мне нужно было выбрать платье, собраться и помочь маме, но я не могла пошевелиться. Последние два часа я лежала неподвижно, лишь неглубоко дышала.

У меня начались месячные в последнюю неделю августа. Был конец октября. Мои пальцы скользнули по животу, испуганные, обездвиженные.

Я медленно встала с кровати и долго сидела на ее краю, позволяя ужасному осознанию наполнить мои кости. Два месяца с моих последних месячных. Закрыв глаза, я сглотнула. За все время, что я провела с Римо, я ни разу не принимала таблетку, а он никогда не пользовался защитой, желая заявить на меня свои права без этого барьера между нами.