— Я убью его.

Угроза. Обещание. Не за мое спасение, как он надеялся.

Он расстегнул молнию. Я поплелась в ванную, не глядя на него, и закрыла дверь. Теплая вода не смыла стыда и вины. Как я могла остаться среди людей, которых предала? Как я могла смотреть в их лица, зная, что они страдали больше, чем я?

Я закрыла глаза. Они были счастливы, что я вернулась. Я должна была сосредоточиться на этом. Но почему, почему я не была счастлива?

Я вышла из душа, вытерлась и обернулась полотенцем. Я вышла, чтобы взять одежду.

Сэмюэль присел на край моей кровати, выражение его лица было напряженным. Его взгляд скользнул по моему горлу, потом по бедрам. Я проследила за его взглядом и увидела синяки в форме рук на внутренней стороне бедер, там, где Римо держал меня, уткнувшись лицом между ног.

Я почувствовала, как краска отхлынула от моего лица, я схватила одежду и вернулась в ванную. Дрожа, я быстро оделась в мягкое платье и колготки. Глубоко вздохнув, я вышла и нерешительно приблизилась к Сэмюэлю. Он смотрел на свою руку на кровати, крепко сжатую в кулак.

Я села рядом с ним, поджав под себя ноги. Сэмюэл поднял глаза, и в них застыло чувство вины. Его взгляд снова метнулся к моему горлу, к отметинам Римо, и полное отчаяние заполнило его лицо.

— О, Фина, — сказал он прерывающимся шепотом. — Я никогда себе этого не прощу. Я подвел тебя. Я должен был защитить тебя. Последние два месяца я чуть с ума не сошел. Я не могу перестать думать, что мне пришлось сидеть сложа руки, пока ты проходила через ад. Что из-за меня ты страдала еще больше. — он сглотнул.

— Когда Римо прислал нам эти простыни...

Я бросилась к Сэмюэлю, обняла его за шею и уткнулась носом ему в шею.

— Не надо. Пожалуйста, не вини себя. Ты не сделал ничего плохого.

Я сделала. Я ввела в заблуждение всех вас.

Он обнял меня и вздрогнул.

— Ты должна была быть защищена от ужасов нашей жизни. Я не хотел, чтобы ты узнала, насколько жестокой может быть мафия. Никто никогда больше не прикоснется к тебе, Фина. Я не оставлю тебя. И однажды мы с папой доберемся до Римо и покажем ему, что можем быть такими же жестокими и беспощадными, как Каморра. Он будет молить о пощаде.

— Все кончено, — прошептала я. — Все кончено, Сэм. Давай больше не будем об этом говорить. Пожалуйста.

Я знала Римо лучше, чем он, и они ничего не могли сделать, чтобы заставить его молить о пощаде.

Он кивнул мне, и некоторое время мы оставались в таком положении.

— Когда я услышал твои крики в подвале, я подумал, что сойду с ума, — мрачно сказал он.

Я прижалась лицом к его шее, не в силах смотреть на него, когда говорила правду.

— Римо не мучил меня. Он хотел, чтобы ты в это поверил. Он хотел, чтобы я заставила тебя поверить, что причинить тебе мне боль, чтобы ты страдал. Я ... я только хотела спасти тебя.

Сэмюэль обхватил мою голову и отстранился, его глаза стали мягче, чем раньше.

— Я должен был спасти тебя, но не смог. Даже если эти крики были ненастоящими, я вижу, что он сделал с тобой ... — Сэмюэль сглотнул, его глаза снова опустились к следам укусов. — С тобой должны были обращаться как с принцессой, заботиться и лелеять ... не ... не ... — он покачал головой и закрыл лицо ладонями. — Я не могу выбросить из головы эти простыни, не могу забыть мамины рыдания или то, как она упала на колени перед Данте и умоляла его спасти тебя, или как Данило уничтожил весь папин офис. Я не могу забыть, как папа плакал. Он никогда не плакал, Фина. Мы с папой столько всего повидали, но в тот день мы оба плакали, как дети. Клянусь честью, клянусь всем, что люблю, что не успокоюсь, пока не воткну свой гребаный нож в Римо Фальконе.

Я поцеловала его в макушку и обняла, потому что, несмотря на то, что я была той, кого похитили, Римо не сломал меня, и я поняла, что это никогда не было его намерением. Бывало и хуже.

— Сэм, — сказала я, собравшись с духом, потому что мне нужно было спасти его, нужно было спасти их всех правдой, даже если это разрушит меня. — Я не страдала, как вы все думаете. Римо не насиловал меня, не пытал.

Сэмюэль отстранился, и я приготовилась к неизбежному, к отвращению и ненависти, смирилась с этим, но в его глазах были жалость и печаль.

Он погладил мое горло, потом коснулся выцветшего пореза на предплечье. Что-то темное мелькнуло в глубине его голубых глаз, когда они встретились с моими.

—Ты была невиновна. Ты никогда не была наедине с мужчиной, а потом оказалась во власти такого монстра, как Римо Фальконе. Тебе нечем было себя защитить. Ты сделала то, что должна была, чтобы выжить. Мозг мощный инструмент. Он может пережить самые жестокие ужасы, создавая альтернативную реальность.

Я покачала головой. Он не понимал.

— Сэм, — снова попыталась я. — Меня не насиловали.

Сэм сглотнул и поцеловал меня в лоб, как маленького ребенка.

— Рано или поздно ты это поймешь, Фина. Как только ты исцелишься, как только прекратится промывание мозгов, ты увидишь истину. Я буду рядом, когда это случится. Я никогда больше не покину тебя.

И тогда я поняла, что он никогда не поверит правде, потому что не может. Сестра, которую он знал и любил, не стала бы спать с Римо, и если я хочу вернуться к нему, к своей семье, мне нужно снова стать ею.

Я не была уверена, была ли она все еще где-то внутри меня, или Римо вырвал ее из меня, как он сделал с моей невинностью, и оставил ее для себя.

Г Л А В А 21

• ────── ✾ ────── •

СЕРАФИНА

Прикрыв следы укусов консилером, я вышла из комнаты с Сэмюэлем. Мама в столовой расставляла тарелки к ужину. Обычно это делали горничные, но у меня сложилось впечатление, что ей нужно чем-то занять себя. Она похудела. Она всегда была высокой и худой, но теперь стала стройной.

Слова Сэмюэля промелькнули у меня в голове, что она упала на колени и умоляла Данте спасти меня. Моя мать была гордой женщиной. Я не думаю, что она когда-либо умоляла о чем-либо в своей жизни, ни на коленях. Но преклонять колени перед теми, кого мы любили ... это было то, что мы с ней всегда будем делать. Я подошла к ней. Она улыбнулась, но в ее глазах были вопросы и страхи.

— Могу я помочь?

Ее взгляд скользнул к моему горлу.

— Нет, Фина. Просто отдыхай.

Мне не хотелось отдыхать.

— А где остальные?

— Твой отец и дядя разговаривают с Данило в офисе. София скоро будет здесь. Она будет так рада увидеть тебя снова.

Я улыбнулась, но мои мысли вернулись к Данило. Мой жених. Мой взгляд упал на обручальное кольцо на пальце, и я вздрогнула, вспомнив взгляд Римо, когда он надел его.

— Мне нужно поговорить с Данило, — тихо сказала я.

Мама поставила тарелки, изучая мое лицо. Она не спросила почему. Может быть, она знала и видела это по моему лицу.

— Сделай это, милая.

Я кивнула и направилась в папин кабинет. Сэмюэль последовал за мной.

— Ты не выйдешь за него замуж, да?

Я остановилась в коридоре и посмотрела на своего близнеца. В его голосе не было осуждения, но было облегчение.

— Я не могу.

Он тронул меня за плечо.

— Я здесь ради тебя.

— Разве тебе не придется отправиться в Чикаго, чтобы работать с Данте?

Он покачал головой, сжав губы.

— Мы решили не отсылать меня. Я нужен папе здесь. Мы должны защищать нашу территорию.

Меня. Они должны были защищать меня ... и Софию.

— Я хочу поговорить с Данило наедине, Сэм. — он нахмурился, в его глазах вспыхнула защита. — Сэм, — твердо сказала я. — Я справлюсь.

Я держала Римо в руках несколько месяцев. Ничто больше не могло меня напугать. Возможно, та же мысль пришла в голову Сэмюэлю, потому что он кивнул с гримасой.

— Я подожду в коридоре, — сказал он, прислоняясь к стене рядом с деревянной дверью.

Я дважды постучала и вошла, не дожидаясь ответа. Мое дыхание застряло у меня в горле. Кто-то перевернул два книжных шкафа. Рваные книги и разбитые очки. Папина любимая коллекция стаканов с виски рассыпалась по полу. Кожаный диван был изрезан, наполнитель торчал повсюду. Данило сделал это, и никто не потрудился убраться после.

Мои глаза нашли моего жениха. Он контролировал себя, настолько похожий на Данте, что, вероятно, не мог больше выносить сравнения с ним. Я не могла представить, что он это сделает. Его карие глаза впились в мои, полные сожаления и гнева.

— Голубка? — спросил папа.

Я откашлялась, понимая, что он и Данте тоже смотрят на меня.

— Простите, что побеспокоила вас, — сказала я. — Но мне нужно поговорить с Данило.

Папа колебался, переводя взгляд с меня на жениха. Данте положил руку ему на плечо, и в конце концов они оба ушли. Данило стоял лицом к окну, прижав руки к стене с обеих сторон.

Дверь с тихим щелчком закрылась, и в комнате воцарилась тишина.

Плечи Данило вздрогнули. Он был высоким и мускулистым, но не таким, как Римо.

— Я ... — начала я, но не знала, как продолжить, как объяснить, что я потеряна для него.

Данило медленно обернулся с затравленным выражением лица. Он улыбнулся, но улыбка была напряженной, усталой, а за ней скрывалось что-то темное и сломанное.

— Серафина, — пробормотал он. Он сделал шаг ближе, но остановился, когда я напряглась. — Я все еще хочу жениться на тебе. Если ты хочешь меня.

Я посмотрела на красивое лицо Данило. Он лучше Римо умел скрывать свою жестокость. Он был элегантно красив, но не так привлекателен, как Римо. Римо. Всегда Римо. Я владею тобой.

— Я больше не та девушка, которую тебе обещали, — прошептала я. — Я ... потеряна.

Он покачал головой и подошел ближе, но еще недостаточно близко, чтобы коснуться.

— Он заплатит. Последние два месяца я каждую минуту думал о тебе, сходя с ума от беспокойства и ярости. Твоя семья и я ... мы хотели вернуть тебя ... мы не …

— Все в порядке, — тихо сказала я.

— И меня не волнует, что он ... что ты не ... — его лицо исказилось от вины и ярости. — Я все еще хочу жениться на тебе, и ты не должна бояться, Серафина. Я не прикоснусь к тебе, пока ты не исцелишься, пока ты не захочешь, клянусь.

Я подошла к Данило. Мы могли бы быть счастливы. Он был бы добр ко мне, такой хороший муж, каким только может быть настоящий мужчина. Я не обманывала себя, думая, что он не монстр, но он был сдержанным.