ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

?

92

Он ехал в сторону нового дома. У окраины города его вдруг пронзила совершенно ясная мысль. А ведь теперь остался только командир. И вторая мысль, как продолжение первой – с командиром просто так не справиться.

Что это мне лезет в голову? – спросил он себя, но продолжал обдумывать.

Почему бы и не подумать, ведь это всего лишь мысли. Мысли не преступление.

Вот если было бы оружие… Кстати, а куда подевалось все оружие? Ведь мы боевая экспедиция. У нас было столько оружия, что из него можно было насыпать курган. Куда же все делось? Осталась только винтовка. И та валяется неизвестно где. Вот если бы получить эту винтовку. Надо о чем-нибудь попросить Капитана. Зачем это мне нужна винтовка? В кого я собрался стрелять?

Да, в него…

Он попытался сосредоточиться и сразу же ощутил невыносимую давящую боль в висках. Нет, в теперешнем своем состоянии он совершенно не мог думать. Нельзя так напрягаться, нельзя… Нужно попросить у капитана винтовку… Поохотиться, например, или для охраны. Но только он не поверит. Нет, не поверит. А даже если и не поверит, то что…

Он подъехал к дому. На пороге стояла Кристи. У него забилось сердце, когда он увидел эту женщину. Единственная женщина, единственная… Она будет моя, – сказал он себе, – я ничем не хуже его. Почему она должна принадлежать этому старику? Я не хочу.

Он потряс головой.

– Что с тобой? – спросила Кристи. Ты так трясешь головой, как будто тебя осы кусают.

– Ничего, а где командир?

– Он тебе нужен, очень?

– Нет не очень, вообще не нужен. То есть нужен.

– Смотри на это, – сказала Кристи и протянула ему винтовку. – Его пальцы жадно вцепились в оружие.

Он попытался преломить ствол, но убедился, что механизм испорчен.

– Что ты с ней сделала! – закричал он.

– Успокойся, ничего я с ней не делала. Это она сама. Видишь, такое впечатление, что ее купали в кислоте. Ты посмотри только, оно все портится.

– Кто портится?

– Оружие.

– Где оружие? – спросил Штрауб.

– Мне кажется, – сказала Кристи, – что Бэта не хочет, чтобы у нас было оружие. Ты же помнишь, что случилось с Хлопушкой.

– А причем здесь Хлопушка?

– Она превратилась просто в хлам. А ведь она сама была оружием. Да. И все наши Зонтики погибли. И все специалисты по оружию и войне, то есть почти все. А где Норман?

– Решил пойти пешком. Так ему захотелось.

– Вы поругались с ним, да?

– Чуть чуть.

– Из-за чего?

– Из-за тебя.

– Спасибо.

– Вот это была последняя, – сказала Кристи о винтовке, – и знаешь, в доме даже ножей не осталось. Пропали и все. Один кухонный, правда, еще есть, но тупой и не хочет точиться.

– Знаешь, – сказал он, – а может проедемся в город?

– Зачем?

– Я тебе что-то покажу, – он вернулся в машину и быстро ее развернул. – Ничего не говори капитану.

– Но нужно одеться потеплее, – сказала Кристи. – Я поеду, я соскучилась за городом, там хоть что-то осталось?

– Там хорошо.

– Как там погода?

– Там стало намного теплее, совсем хорошо.

– Все равно, подожди, – сказала Кристи с женской заботливостью, – я сейчас вынесу что-нибудь, что-нибудь из одежды.

Она появилась через пять минут и вынесла два меховых полушубка.

– Помог бы.

Он помог и случайно коснулся ее пальцев и вздрогнул. Его словно ударило током. Кристи удивленно посмотрела, но ничего не сказала.

– Где ты взяла? Это настоящий мех?

– Нет конечно, не настоящий, но теплый, у нас ведь было несколько таких.

Возьмем с собой.

– А зачем мы брали их сюда?

– Мне захотелось, и я взяла. Вот пригодились.

– Там остались фигуры, фигуры очень интересные, – сказал Штрауб. – Очень интересно, они не ломаются, а если ломаются, то отрастают. Вот например, их разрубили, а они выросли опять.

– Что все фигуры остались?

– Ага, все. И даже те, которые ты рисовала, – сказал Штрауб и понял, что угадал.

– Мальчик и девочка? – загорелись ее глаза.

– Ты хотела их посмотреть? Так я могу тебя прокатить.

93

Два робота играли в шахматы. Вот уже двести тринадцатый раз подряд. Все двести двенадцать партий выиграл Б1.

– Так не честно, – сказал Б2, когда первый снова объявил шах.

– Что не честно?

– Ты нечестно играешь.

– Почему я не честно играю?

– За столько времени ты ни разу не проиграл.

– За одиннадцать часов, – уточнил Первый.

– Это значит, что ты жульничаешь.

– Просто тебе повредили каие-то логические цепи, вот ты и стал проигрывать.

– Ты хочешь сказать, что я глупее тебя?

– Конечно, – ответил Первый, – а разве это не очевидно? Если хочешь, мы сыграем в какую-нибудь дргую игру, не обязательно в шахматы, ты все равно проиграешь.

– Я все равно проиграю! – сказал Б1, – ну давай, попробуем.

Он подошел и ударил Первого в переносицу. Первый упал и сразу вскочил.

– Ты что?

Второй ударил его снова и снова сбил сног.

– Вот так, – сказал Второй, – ты говорил, что я проиграю в любую игру. Ты думал, что я стал хуже.

– Очевидно, – сказал Первый, – тебе повредили несколько высших уровней контроля. Сознание ослабилось, моральный контроль тоже, а снятие контроля повлекло за собой увеличение боевой силы. С людьми примерно то же самое: кто сильнее, тот обычно глупее.

– А теперь молчи, – сказал Второй, – теперь я буду говорить.

Но он так ничего и не сказал.

94

Они ехали по городу.

– Я хочу видеть только те скульптуры, – сказала Кристи.

– А эти? Разве они тебе не нравятся?

– Нравятся, но те больше.

Сейчас они проезжали мимо скульптуры, которая изображала фонтан. Фонтан был сделан из розового металла. Металл, похоже, был обыкновенной медью, но эта медь почему-то не окислялась. В металлическом фонтане плескались металлические девушки. Вокруг фонтана уложило свой хвост длинное чудище. Чудище легло на спину, растопырило две передние лапы, одна из медных купальщиц гладила ему шейку. Ее лицо было нежным и Кристи удивилась.

– Разве не интересно? – спросил Штрауб.

Они поехали в сторону набережной и вскоре оказались на месте.

Кристи вышла. Она очень хорошо помнила эту набережную, она даже могла узнать то место, где она споткнулась о зонтик, пляжный зонтик. Тогда она была вместе с одержимым, а сейчас вместе с несовсем нормальным спутником. Все как-то повторяется в этой жизни, умудряясь повторяться каждый раз по-иному. Но не маньяк же он, в конце концов. Что за мысли?

Сейчас пляжного зонтика не было, не было домов, не было ничего, кроме огромного сфинкса и дерева, высохшего тополя у сфинкса, тополя, похожего на громадную волосатую иглу. И здесь же стояли фигуры. Все изменилось – огромные каменные здания, созданные руками человека, рассыпались в песок, в прах, а дальние фигуры стали видны и будто приблизились. Сфинкс тоже уцелел. Наверное, его создали не люди. Она подошла к двери и почла надписи.

Не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства, не пожелай жены ближнего своего, почитай отца и мать свою, не произноси имени Господа напрасно.

Она отошла. Бывший город теперь был похож на огромную шахматную доску, где фигуры расставлены как попало, но очень редко, и все фигуры были очень странными.

Она обошла мальчика с девочкой.

– Господи, как красиво!

– Не пойму, что именно. И что значит слово «Господи»?

– Так, само вырвалось, я не знаю.

Она снова прошлась вокруг фигур, застывших в танце.

– Я тоже не пойму, что именно, но все равно. Мне бы очень хотелось, чтобы эта парочка оказалась у нас. Мы их сможем перевезти?

– Навряд ли. Я боюсь, что они приросли к грунту.