– Говорят, что биоробот, подделанный под мальчика.

– А ты ей свой вопрос про синус не рассказывала?

– Нет, ты же не советовал.

– И правильно советовал, меньше будет конкурентов.

Они закончили перерыв и снова принялись за наладку механизмов. Это была не трудная работа, ведь Мясорубки всегда делают качественно и запчастей к ним хватает.

К счастью, девяносто с лишним детей легко помещались на движущейся полосе.

Была ночь, не очень ясная, накрапывал дождь, и не дождь даже, а нечто мелкое, почти висящее в воздухе, площадь была пуста и гулка, ожидающая мгновения, когда она наполнится криками; рос искусственный дуб с большущей черной тенью. Возле искусственного дуба, свесившего свою искусственную неживую ветвь, стоял эшафот, еще неразобранный, авось пригодится в будущем. И еще чуть дальше, рядом с крупным памятником древнему вождю, протягивавшему указующий перст из прошлого в грядущее, к древнему, так и непришедшему грядущему, (памятник не уничтожили, потому что он не мешал движению – о нем просто забыли.

Его не уничтожили сразу, а потом просто забыли о нем.) Итак, рядом с этим памятником стояла наспех собранная Мясорубка. Наспех, но надежно. Низко гудели могучие моторы, разогреваясь на холостом ходу, и заставляли вибрировать воздух, булыжники, фигуру вождя, ночь и тайную струну страха, натянутую в каждом сердце.

Мясорубка освещалась двумя прожекторами и несколько телекамер следили за событиями, уже начинающими происходить.

Телекамеры были коммерческими – федерация журналистов все-таки попросила и получила соизволение на сьемки процедуры. Ведь процедура обещала быть интересной и поучительной. Да и запись можно будет хорошо продать.

Инопланетянка номер один охотно согласилась на предложение журналистов, ведь оно было разумным. Тем более, часть денег шла непосредственно ей, как автору и организатору шоу. Она так же согласилась на воспроизведение всего происходящего на видеокраске.

Детей ввели в Мясорубку и позволили разместиться им так, как они хотят.

Дети разместились в безукоризненном шахматном порядке, как наиболее удобном.

Детей предупредили, что до пуска Мясорубки остается еще полчаса. На самом деле оставалось всего десять минут – журналисты дополнительно заплатили за эффект неожиданности.

Тринадцатый лег и стал смотреть в небо, небо было пасмурным, темным, облака шли серыми сахаристыми полосами, иногда капали мелкие капли, а очень мелкие висели в воздухе как туман. Со стороны востока виднелась темно-красная реклама сапожной мази (Мазь от фирмы «Гуталин» – я на ней поджарил блин!!!), которую высвечивали прямо на облаках. Хотелось прикрыть глаза, но он смотрел. Он ждал того момента, когда заработает мотор, заработает по-настоящему, когда вся площадь под ними сдвинется, и они пойдут в последний и столь много решающий бой (решающий более чем личную судьбу – судьбу человечества). В бой за право стать родоначальником нового человечества. В этом был их долг. Именно для этого они и были рождены. И его маленький личный долг – либо погибнуть, либо стать лучшим.

И все мы как один умрем в борьбе за это – вспомнил он слова древней песни. Те люди тоже любили умирать и убивать. Так любили, что даже не знали, за что именно они поголовно умрут. Им и не интересно было знать. Просто – «за это».

86

Номер первый сыграла свадьбу с Номером тринадцатым. К тому времени все остальные были сьедены Мясорубкой, а Номеру тринадцатому удалось устоять дольше всех. Почему и как – никого не интересовало – главное, что он оказался лучшим.

Свадьба была не слишком пышной, о ней было обьявлено, несколько журналистов снимали саму процедуру, – процедура была совершенно неинтересна, просто жених и невеста поставили свои подписи под брачным контрактом, который предусматривал только одно – создание жизнеспособной новой особи. Тринадцатый впервые держал в руке авторучку, но он справился. Первая тоже не была знакома с этим прибором для оставления подписи и тоже справилась. Оба они были талантливы. В зале для церемоний было пыльно и пусто, потому что никаких церемоний здесь не проводилось уже много лет. Даже клерк успел постареть и забыть где лежат нужные дискеты.

После свадьбы жених с невестой удалились в брачную комнату. Там невеста разделась и приказала сделать то же самое жениху.

Тринадцатый осмотрел ее с любопытством, но без энтузиазма.

– Но, – сказал мальчик, – я уже слишком большой, чтобы раздеваться при женщинах.

Колеса Мясорубки все еще скрежетали у него в мозгу. Он еще вздрагивал от шорохов и слов, но держался с гордостью.

– Ты слушай, что тебе говорят.

– Теперь ты меня слушай, я в семье главный! – сказал Тринадцатый.

Первая отвесила ему оплеуху и тем на время погасила конфликт.

– Раздевайся, это твой долг.

Мальчик подчинился.

Нажимом кнопки она вызвала врача и врач произвел небольшую и почти безболезненную операцию на обоих новобрачных – взял нужный генетический материал. Оставалось только ждать.

– Сыграем в Трек, – предложила Певая.

– А ты меня научи, я люблю учиться, – ответил мальчик.

Процедура оплодотворения слегка затянулась; они успели сыграть три партии в Трек, причем две мальчик выиграл. Наконец вошел Дрейк, его лицо было радостным.

– Работает, – сказал он.

– Мы можем посмотреть?

– Да, конечно.

Первая накинула на мальчика халат, а сама, не одеваясь, а только вставив худые лапки в тапочки, пошла за Дрейком.

Они прошли несколько комнат, коридор, длинный коридор с металлическими дверьми во множестве вдоль стен; коридор освещался неизвестно откуда, здесь воздух светился так же, как он светится в подземных тоннеллях. Пройдя несколько процедур опознавания, вошли в нужную дверь. Оказались в лаборатории.

– Все прекрасно, – сказал Дрейк, – мы размножили уже триста копий. Можете посмотреть на одну из них.

Он настроил микроскоп и Первая вместе с мальчиком смотрели в трубку (микроскоп был с несколькими трубками). Смотрели на то, как начинает формироваться зародыш их ребенка. Делящиеся клетки были похожи на мыльные пузырьки в пене, с той только разницей, что мыльные пузырьки лопаются и исчезают, а тут они появляются и не лопаются.

– Мне кажется, я счастлив, – сказал мальчик совершенно серьено. Несерьезно он говорить не умел.

87

Орвелл собрал всех в небольшом зале, который был на первом этаже здания.

Он пригласил и двух роботов, но два робота удалились в уголок и стали молча играть в шахматы – молча, потому что они использовали радиоволны. Им не было дела до общих проблем, они понимали только приказы. У одного из роботов было сильно повреждено лицо, кажется у Второго. Что это с ним? – подумал Орвелл.

– Я собрал вас всех, – сказал он, – для того, чтобы понять, чтобы узнать, что же все таки с нами происходит. Что случилось? Почему мы, представители высшей и, может быть, единственной расы во Вселенной, почему мы уничтожаем друг друга? Может быть, это влияние этой ужасной планеты?

Он осекся, взглянув на роботов, пристально глядящих в глаза друг дуру. Они играют в шахматы. Игра в шахматы. Шахматные фигурки с лицами людей ходят по очереди и каждая норовит кого-то убить.

– Но мы ведь не шахматные фигурки? – продолжил он.

– Знаете что? – сказал Норман, ведь и на Земле мы тоже здорово уничтожали друг друга. Что же тут удивительного?

– Но ведь не настолько же, чтобы убивать вот так… Правильно, когда-то кого-то на Земле убивали, когда-то шли громадные войны, но теперь казнят только преступников, пусть даже не всегда осуждают их верно, но в основном преступников. Времена массовых убийств прошли. Больших войн не было уже полтора столетия, а мелкие почти не отражаются на численности населения. Уже полтора столетия на троны не сажают изуверов, уже полтора столетия никто не вырезает целые народы ради отвлеченных идей.

– Но ведь тысячи лет люди только и делали, что убивали друг друга, – сказал Норман. – Что значит по сравнению с этим сроком полтора столетия? От этого так просто не отмахнешься. Люди только и делали, что создавали машины, которые помогали им убивать друг друга. Если в сочетании слов «прогресс техники убийства» убрать последнее слово, то мало что изменится. А вообще-то, я думаю, что дело не в этом.