21

На пустыре они вытолкнули его из машины и повели к подножию холма. Утренняя заря уже тронула розовым светом край неба. Тхиет остановился и повернулся лицом к врагам, за его спиной отвесно поднимался голый откос холма, на котором сквозь мертвую каменистую почву пробивалось несколько жалких кустиков. Легкий ветерок трепал полы белой парусиновой рубашки.

Подкованные железом солдатские ботинки примяли нежные стебельки травы, осыпанные росой. Застыла, слившись в сплошную ленту, серая безликая шеренга. Только торчали стволы ружей да стальные каски. Прозвучала команда. Французы засуетились.

Над головой Тхиета пролетела птица, и тут же донесся ее звонкий, чистый голосок. На шоссе ни души. Над полем повисла белая пелена, в тумане едва проступали неясные очертания рыбачьих парусников, а чуть поодаль виднелась печь для обжигания извести. Река Ванук. Ее коричневые воды намывают целые поля солоноватого ила, но там ничего не растет, кроме кустов су.

Замерли, чуть подрагивая, черные глазки винтовочных стволов. Замерли приникшие к прицелам стрелки.

— Вьетнам!..

Тхиет медленно опустился на колено. Из груди брызнули струйки горячей крови, и, точно подкошенный, он упал вперед, прильнув лицом к земле. Черные волосы рассыпались по зеленой траве, которую в предсмертной судороге рвали его холодеющие пальцы.