— Согласны, — выступил вперед Оськин.

— Тогда изберите себе председателя.

Председателем единодушно избрали Сережу. Не откладывая дела в долгий ящик, Степан предложил составить перспективный план клуба.

— Что такое космонавтика? — спросил он таинственно.

— Наука, — робко ответила Света.

— Молодец! Правильно! — похвалил ее Степан. — Следовательно, прежде всего создадим научный кружок. Математика, физика, биология. Пригласим профессора. Рефераты будете писать сами.

— Ха, — заныл Оськин. — Так это то же самое, что и в школе.

— Ошибаешься! — посадил его на скамью Степан. — В школе тебе дают задание. А здесь задания ты будешь выдумывать сам. Пойдем дальше. Кружок ТН — технических новинок. Думаю, без него нам не обойтись.

Сережа старательно записывал в блокнот все предложения.

— Не забудь пометить сверху, — напомнил ему Степан, — «Протокол № 1 заседания организационного комитета дворового клуба «Юпитер». Потом перепишешь в отдельную тетрадь.

Оськин заглянул сбоку в Сережин блокнот.

— Надо б кружок по изучению автомобиля, — сказал он. — Ребята многие интересуются. В школе был да распался.

Мне показалось, что они слишком уж размахнулись. Но Степан одобрил и это предложение.

— Правильно! — сказал он. — Записал? Потом лишнее отсеем. Пошли дальше. Теперь насчет физической подготовки. Видели, как космонавты занимаются? Значит, нужен свой стадион. Но это дело будущего, а сейчас, как программа минимум: отвоевать обратно волейбольную площадку. Я поговорю об этом в ЖЭК.

— Верно! — подхватило сразу несколько голосов.

— Кажется, хватит, — заторопился Степан. — Сейчас я вас покидаю. У меня непредвиденное «заседание». Встреча у кино «Художественный», под часами. Вы тут пока все продумайте, перепишите план начисто и приступайте к действию. Если будут какие затруднения, звоните мне. Вот телефон. Утром до семи, вечером после десяти.

Он сунул записку с телефоном Сереже в руки и ушел.

Через два дня во дворе у входа в агитпункт появилось объявление:

«Организационный комитет клуба юных космонавтов «Юпитер» объявляет прием в члены клуба. Принимаются ученики восьмых и девятых классов. Запись свободная. За справками обращаться к председателю комитета С. Нартикову».

Не только я, многие ребята отнеслись к идее, выдвинутой Ойвеговым, скептически. Клубов и кружков во дворе и до сих пор возникало множество. Но ни один не просуществовал больше месяца. Главное — ни у одного из них не было помещения. Если стояла сносная погода, заседание проводили на скамейке в сквере. В дождь ребята сразу же разбегались по своим подъездам. И начиналась, как утверждали остряки, «работа в секциях». В итоге кому-нибудь ставили синяк под глазом или разбивали стекло на лестничной клетке. Вмешивался домовый комитет. Обычно не выдерживал руководитель клуба. Исчезал.

На этот раз начало оказалось удачным. Всех это очень обрадовало. Степан достал в завкоме бумажку с просьбой выделить для клуба комнату. К управдому мы с Сережей пошли вместе. Он без лишней волокиты написал соответствующую резолюцию. Комендант привел нас в чистенькое, недавно отремонтированное полуподвальное помещение. Комнатка оказалась просторной, уже обставленной мебелью.

— Вот, — широким жестом приглашая нас войти, сказал он. — Будьте хозяевами. Ключ сдавайте в соседнюю комнату председателю домового комитета.

И вот первое заседание оргкомитета в новом помещении. Ойвегов был в хорошем настроении, шутил, хвалил нас за расторопность.

— Ну что? А вы сомневались, — говорил он. — Да при желании всего можно добиться.

Мне нравилось, что Ойвегов не докучал наставлениями. С самого начала предоставил ребятам право самим решать, что и как делать. И мы не удивились, когда в следующий четверг (мы собирались один раз в неделю) он в клуб не пришел. Сказал Сереже по телефону:

— Вы уж как-нибудь без меня. Прием новых членов, оформление кружков — дело простое. Записывай всех желающих. Потом разберемся.

Сережа согласился. Все складывалось удачно. Желающих записаться в клуб нашлось много. Ребята все свои, знакомые. Меня утвердили секретарем. Заставили писать протоколы, вести списки. Склонившись над тетрадкой, я все же поглядывала по сторонам: не появится ли Боря среди ребят, заполнивших комнату. Накануне Сережа с ним говорил. Он обещал зайти. И вот или опаздывает, или раздумал. Если где-нибудь задержался — это ничего. Время терпит. А вот если раздумал, вторично уговорить его будет нелегко.

Когда стали распределять ребят по кружкам, возник спор. Оськин захотел участвовать сразу в двух кружках. Сережа сказал, что ему это не под силу.

— А твое какое дело! — горячился Оськин. — Ты моей силы не меряй.

Тут выступил вперед Перепелкин, поддержал Оськина.

— Давайте примем правило, — предложила я. — Каждый состоит только в одном кружке.

— Давайте такого правила не принимать! — закричал Оськин.

Поднялся шум. Все кричали, размахивали руками, доказывали свое. В сутолоке Сережа и не заметил, как кто-то задел цветочную тумбу, она покачнулась, и горшок с цветком полетел на пол.

Сразу все смолкло. Десятки рук потянулись, чтобы собрать землю, соединить разлетевшиеся в стороны черепки. А дальше произошло то, чего я больше всего опасалась. Дверь отворилась, и на пороге появилась председатель домового комитета Дарья Тихоновна Лемешко — женщина крупная и решительная.

— Что у вас здесь происходит? — сразу перекрыла она голоса ребят, высказывавших робкие предложения, что же теперь делать. — Я давно прислушиваюсь: гвалт стоит кромешный, и вдруг, словно атомная бомба взорвалась.

Она прошла к столу между расступившимися ребятами.

— Так и знала: опять подрались и погубили наш лучший цветок. Это же олеандр! Вы понимаете? Ему цены нет.

— Мы сейчас все подберем, — попытался успокоить ее Сережа. — Кто-то из ребят неосторожно повернулся…

— Нет уж, хватит с меня этих экспериментов, — решительно сказала Дарья Тихоновна и прошла за стол. — Кто у вас здесь ответственное лицо?

— Я! — выступил вперед Сережа. — Председатель организационного комитета.

Если бы в комнату вдруг вошел сбежавший из зоопарка лев, председатель домкома, наверное, меньше бы удивилась, чем изумилась она сейчас, увидев, кто же командует здесь ребятами.

— Что ты мне очки втираешь! — грозно накинулась она на Сережу. — Я же тебя знаю. Ты в школе в девятом классе учишься. А тут, говорят, заводские к вам для порядка приставлены. Где же они?

Ребята продолжали уверять, что всю работу возглавляет оргкомитет, состоящий из школьников старших классов. Заводские осуществляют лишь общее руководство.

— Та-а-к! — протянула Дарья Тихоновна, и мне показалось, что она посмотрела на нас таким взглядом, каким удав смотрит на свою жертву. — Все ясно! У вас нет руководителя. Хорошо! — решительно взмахнула она полной рукой. — Мы вам его дадим! — Она энергично пододвинула стул и села за стол. — Что тут у вас? — кивнула на разбросанные листки из школьных тетрадок.

Сережа пояснил, что это списки ребят, пожелавших посещать кружки.

— Все бумажки соберите в папочку, — распорядилась Дарья Тихоновна. — Я люблю порядок. Ты, мальчик, останься, — обратилась она к Сереже. — Остальных попрошу очистить помещение.

Ребята стали в смущении расходиться. И тут я увидела Борю. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и, наверное, наблюдал всю картину крушения Сережкиного авторитета. Комната постепенно пустела, а Боря все продолжал стоять, исподлобья следя за происходящим. Председатель домкома обвела взглядом оставшихся и тоже обратила внимание на Борю.

— А вам, молодой человек, что здесь нужно? — спросила она, не скрывая раздражения. — Вы, собственно, к кому?

Боря оттолкнулся от косяка и сделал шаг вперед.

— Зашел на огонек, — сказал он. — Посмотреть, что здесь делается. К тому же ребята приглашали в математический кружок. Это мне подходит.

В этот момент я посмотрела на Сережу. Он стоял бледный, и только его взгляд менялся: умоляющий — на Дарью Тихоновну и тут же извиняющийся — на Борю. А председатель домкома даже и не пыталась сдержать гнев. Круглое лицо ее побагровело.

— Что? — даже не произнесла, а как-то выдавила она из себя, грузно поднимаясь со стула и опираясь обеими руками о край стола. — А ну вон отсюда! Мы подсудных не принимаем. Мало, что горшки бьют, цветы ломают, еще не хватало, чтоб их у нас таскали! Чтоб и духу твоего тут воровского не было! Ишь, распустились!

Боря побледнел, открыл рот, что-то, видно, намереваясь сказать, но только скривил губы и, резко повернувшись, выскочил из комнаты.

Сережа неимоверным усилием воли сдержал себя.

— Вот так! — торжествующе повернулась к нему председатель домкома. — И чтоб полный порядок! Завтра я сама займусь проверкой ваших списков. Объяви, чтоб все ребята явились. И пусть предъявят справку из школы об успеваемости. А то наберете тут шалопаев. Балясы точить будут, бегать, а об уроках забудут.

Она убрала в ящик стола собранные Сережей списки, по-хозяйски оглядела комнату и, пропустив меня с Сережей вперед, повесила на дверь амбарный замок.

— Так будет надежнее, — подмигнула она и, положив ключ в карман жакетки, добавила: — Завтра приходи ровно к шести. Не опаздывай. Я ждать не люблю.

Сережа, с того времени как он увидел Борю, не проронивший ни слова, едва слышно прошептал стандартное: «До свидания» — и, сразу взяв разгон, пробкой вылетел из подвала. Я едва поспевала за ним. Во дворе стояла блаженная тишина. Только в беседке за столом стучали костяшками домино пенсионеры да старушки на скамье у подъезда тихо беседовали про жизнь.