Сережа не пришел в восторг от моей просьбы. Начал увиливать:
— Где ж я их найду? Уравнение со всеми неизвестными.
— Ну, как хочешь, — я не стала упрашивать. — Обойдусь без тебя. Думала, если ты Борису друг…
— Да я не против, — тут же согласился Сережа. — Только давай вместе. Я ведь не знаю даже, где их искать.
— Конечно, вместе, — подтвердила я.
Мне показалось, что он обрадовался. Стал прикидывать, с чего начать поиски. Договорились встретиться в ближайшее воскресенье.
Сережа повеселел. Мне бы собраться да уйти, а я вздумала задать ему еще один вопрос.
— Сережа, — спросила я. — Вы ведь вместе были с Борей в тот день.
— В какой день? — помрачнел он.
По-моему, он отлично понял, в какой. Спросил, чтоб оттянуть время.
— Когда Тамара переезжала.
— Ну и что?
— Неужели ты не помнишь, как все получилось?
К моему удивлению, он встретил этот вопрос спокойно.
— Не помню, — сказал. — Сначала я испугался: вдруг на меня подумают. Срамота же. А потом… Как груз с плеч. И апатия. Ни до чего нет дела.
— Эгоист ты.
Мы чуть было не поссорились. В последний момент меня отвлекли рыбки в круглом аквариуме, стоявшем на высокой подставке.
— Ой какая прелесть! Я и не заметила.
Сережа вызвался рассказать повадки каждой из рыбок. Он долго объяснял мне, какие из них живородящие, а какие готовят гнезда для детенышей. Было интересно. Из кухни до нас время от времени долетали голоса. Там спорили Назар Павлович с Прасковьей Никитичной. Я иногда прислушивалась.
— Твоя правда, виноват, — отбивался Назар Павлович. — Понимаю, что завод еще мало сделал для наших ребят.
— Отцы и в школу редко заходят, — твердила свое Прасковья Никитична. — На родительском собрании одни женщины.
И опять голос Назара Павловича:
— А я о чем толкую? На заводе мы дрожим за каждый грамм металла. И правильно, что дрожим, экономим. А сбился с пути парнишка — все проходим мимо. Пусть отец с матерью отвечают. А уберечь парня от ржавчины, вырастить твердым в убеждениях — не общее ли дело. Ведь все они наши сыновья. Шутка ли сказать: сыновья Москвы!
Мне понравилось, как сказал Назар Павлович, и я выглянула в коридор.
— Уже уходишь? — спросил Сережа. В голосе его мне послышалось сожаление.
— Да, пора.
Пока я одевалась в коридоре, к Нартиковым заглянул еще один гость — старый рабочий Петр Прохорович Моисеев. Я знала: он уже на пенсии, а все не бросает цех. Должность ему специальную придумали: инструктор по прогрессивным методам труда.
— Э-э! — увидел нас с Сережей Петр Прохорович. — Молодежь слетается.
— Наоборот, улетаем, — уточнила я.
А у Назара Павловича в тот день, верно, одна думка была.
— Послушай, Петр Прохорович, — обратился он к старому другу. — У тебя ведь пять сыновей, пять сорванцов росло. Как ты с ними управлялся?
— А никак, — ответил старик. — Никак. Росли себе, и все. Мы с матерью трудимся, и они с детства к труду льнули. Я их не оговаривал. Боже упаси! Это сейчас иные бабки как барчуков своих внучат от всего оберегают. А я не говорил: «Не тронь, ты еще мал, тебе еще не под силу». Хочешь — помогай. Хоть щепку тащи, хоть гайку завинчивай. По дому они у меня всегда сами справлялись: утюг починить, пробки сменить, водопроводный кран исправить. Тут моей заботы не было. Зато все в мастеровые потянулись. Гляди-ко: обскакали отца, а от завода никуда не ушли. Говорят, сыновья да дочки образованные пошли, куда им наша черная работа. Ан, все институты пооканчивали, а каждому место на заводе нашлось. Про меньшого я сильно сомневался: математик, на счетных машинах цифирь считает. Думал: все, этот уплывет в какую-нибудь отвлеченную науку. Так нет же: наука на завод пришла, и он теперь тут же этими счетными машинами заведует.
Я попрощалась с Назаром Павловичем и Прасковьей Никитичной. Поблагодарила за чай, за варенье. А Сережку оттащила в сторонку.
— Ты теперь у меня в долгу, — шепнула на ухо. — У нас ведь ни разу не был. Приходи. Посмотришь, как я живу.
А он старое вспомнил:
— Ты же меня терпеть не можешь.
Вот ведь зловредный. Что с ним было делать?
— У-у, злюка! — сказала я. Шлепнула ласково его ладонью по щеке и выскочила за дверь.