Сережа не пришел в восторг от моей просьбы. Начал увиливать:

— Где ж я их найду? Уравнение со всеми неизвестными.

— Ну, как хочешь, — я не стала упрашивать. — Обойдусь без тебя. Думала, если ты Борису друг…

— Да я не против, — тут же согласился Сережа. — Только давай вместе. Я ведь не знаю даже, где их искать.

— Конечно, вместе, — подтвердила я.

Мне показалось, что он обрадовался. Стал прикидывать, с чего начать поиски. Договорились встретиться в ближайшее воскресенье.

Сережа повеселел. Мне бы собраться да уйти, а я вздумала задать ему еще один вопрос.

— Сережа, — спросила я. — Вы ведь вместе были с Борей в тот день.

— В какой день? — помрачнел он.

По-моему, он отлично понял, в какой. Спросил, чтоб оттянуть время.

— Когда Тамара переезжала.

— Ну и что?

— Неужели ты не помнишь, как все получилось?

К моему удивлению, он встретил этот вопрос спокойно.

— Не помню, — сказал. — Сначала я испугался: вдруг на меня подумают. Срамота же. А потом… Как груз с плеч. И апатия. Ни до чего нет дела.

— Эгоист ты.

Мы чуть было не поссорились. В последний момент меня отвлекли рыбки в круглом аквариуме, стоявшем на высокой подставке.

— Ой какая прелесть! Я и не заметила.

Сережа вызвался рассказать повадки каждой из рыбок. Он долго объяснял мне, какие из них живородящие, а какие готовят гнезда для детенышей. Было интересно. Из кухни до нас время от времени долетали голоса. Там спорили Назар Павлович с Прасковьей Никитичной. Я иногда прислушивалась.

— Твоя правда, виноват, — отбивался Назар Павлович. — Понимаю, что завод еще мало сделал для наших ребят.

— Отцы и в школу редко заходят, — твердила свое Прасковья Никитична. — На родительском собрании одни женщины.

И опять голос Назара Павловича:

— А я о чем толкую? На заводе мы дрожим за каждый грамм металла. И правильно, что дрожим, экономим. А сбился с пути парнишка — все проходим мимо. Пусть отец с матерью отвечают. А уберечь парня от ржавчины, вырастить твердым в убеждениях — не общее ли дело. Ведь все они наши сыновья. Шутка ли сказать: сыновья Москвы!

Мне понравилось, как сказал Назар Павлович, и я выглянула в коридор.

— Уже уходишь? — спросил Сережа. В голосе его мне послышалось сожаление.

— Да, пора.

Пока я одевалась в коридоре, к Нартиковым заглянул еще один гость — старый рабочий Петр Прохорович Моисеев. Я знала: он уже на пенсии, а все не бросает цех. Должность ему специальную придумали: инструктор по прогрессивным методам труда.

— Э-э! — увидел нас с Сережей Петр Прохорович. — Молодежь слетается.

— Наоборот, улетаем, — уточнила я.

А у Назара Павловича в тот день, верно, одна думка была.

— Послушай, Петр Прохорович, — обратился он к старому другу. — У тебя ведь пять сыновей, пять сорванцов росло. Как ты с ними управлялся?

— А никак, — ответил старик. — Никак. Росли себе, и все. Мы с матерью трудимся, и они с детства к труду льнули. Я их не оговаривал. Боже упаси! Это сейчас иные бабки как барчуков своих внучат от всего оберегают. А я не говорил: «Не тронь, ты еще мал, тебе еще не под силу». Хочешь — помогай. Хоть щепку тащи, хоть гайку завинчивай. По дому они у меня всегда сами справлялись: утюг починить, пробки сменить, водопроводный кран исправить. Тут моей заботы не было. Зато все в мастеровые потянулись. Гляди-ко: обскакали отца, а от завода никуда не ушли. Говорят, сыновья да дочки образованные пошли, куда им наша черная работа. Ан, все институты пооканчивали, а каждому место на заводе нашлось. Про меньшого я сильно сомневался: математик, на счетных машинах цифирь считает. Думал: все, этот уплывет в какую-нибудь отвлеченную науку. Так нет же: наука на завод пришла, и он теперь тут же этими счетными машинами заведует.

Я попрощалась с Назаром Павловичем и Прасковьей Никитичной. Поблагодарила за чай, за варенье. А Сережку оттащила в сторонку.

— Ты теперь у меня в долгу, — шепнула на ухо. — У нас ведь ни разу не был. Приходи. Посмотришь, как я живу.

А он старое вспомнил:

— Ты же меня терпеть не можешь.

Вот ведь зловредный. Что с ним было делать?

— У-у, злюка! — сказала я. Шлепнула ласково его ладонью по щеке и выскочила за дверь.