Глава 47. Мертвые
Тейрин сел на ложе, сжав в руке кинжал. Судорожно вдохнул воздух, и еще, и еще, пытаясь надышаться, потому что он снова задыхался во сне, и было страшно, и что-то грохотало, и только потом он понял - грохотало не во сне, здесь, в Нат-Каде.
А сейчас он впервые увидел ее - высокую белую тень у окна. Прозрачную, светлую.
И задохнулся во второй раз. А она полуобернулась к нему и тихо заговорила, и впервые голос прозвучал не в голове - в его комнате.
- Затхэ, - сказала она. - Я думала, тьма приближается в лице Лаэфа, но это - Затхэ. Меня обманули.
“Думала, тьма приближается? - подумал Тейрин. - А как же: ничего не бойся, мальчик, я знаю, что делаю? Ждала Лаэфа - и мне не сказала?”.
А еще он услышал в ее чистом голосе легкую горечь разочарования. Едва заметную, но Тейрин всегда умел хорошо слушать. И трезво мыслить. Даже проснувшись посреди ночного кошмара и обнаружив себя в еще одном.
Тейрин поднялся и решительно направился к двери. Подхватил плащ со спинки кровати, набросил на ходу.
***
Плащ летел, струился за ним и, поворачивая за дверь, Тейрин легким привычным движением отбросил его назад. И тот послушно скользнул следом, как Эрхайза за Лаэфом.
Сорэн смотрела уже не в окно - ему вслед.
Она ведь и правда чувствовала Лаэфа рядом, не это отродье - самого Лаэфа. А с этим - даже играть не интересно. Послать вслед дикого даарского охотника - и пусть разбирается.
Но Ух’эр-то каков. Мерзавец. Лживая гадина. Весь в старшего брата.
***
Ух’эр пришел тогда к ней - когда с Затхэ было покончено - он пришел. Сорэн сидела у окна, перебирала лучи света, глядела сквозь них, слушала пение птиц, а он, гадость, как-то пролез. Оказался рядом - и не почувствовала.
Поднял ладонь - и лишь тогда увидела, как сидит на мраморном крыльце, как сам ладонь под лучи подставляет и наблюдает, а те проходят сквозь. Ух’эр не отбасывает тени - может, потому так тянется к Лаэфу, чтоб хоть какая-то тень рядом была.
- Странно, что брат боится их, - хмыкнул он, проворачивая ладонь. Покосился на Сорэн хитро, добавил. - Их ведь нет на самом деле. Не ухватишь, не укусишь.
И оскалил зубы в кривом оскале. А потом рассмеялся неожиданно, откидывая голову назад. И как часто бывает, когда видишь что-то в лучах впервые, Ух’эр увиделся ей совсем другим.
Сейчас он казался не безумным - счастливым. Хотя потом, гораздо позже, она поняла: это не глаза его сияли, они отражали сияние Ирхана.
Но тогда она подумала - а если он останется здесь надолго? Если согреть его лучами, если обнять теплыми ветрами, - починит ли это его? Исправит ли? Ей показалось, ему тут может быть спокойно. А пару веков в покое - не принесут ли такую нужную ему передышку от вечного безумия?
Пару веков покоя и света и никаких отравленных змей под ногами.
- Ты пришел сказать о Затхэ? - мягко спросила Сорэн. Подошла. Он оборвал смех внезапно, сжался, смотрел настороженно. Будто боялся, что она ударит.
“За что же мне тебя бить? - удивилась Сорэн. - Ты на моей стороне. Ты должен знать, мальчик, своих союзников я не трону. И никому не дам в обиду. Перейдешь на мою сторону - больше никогда не увидишь змей”.
Ни змей, ни монстров.
- Его больше нет? - спросила она.
- Его больше нет, - отозвался Ух’эр, вновь поменявшись. Теперь едва заметно ухмылялся, глаза щурил, будто свет внезапно стал мешать на нее смотреть. А ухмылка была не его. Неуверенной и слабой.
- Докажи, - Сорэн села рядом и положила свою ладонь поверх его руки. Заглянула в глаза, и он медленно развернулся к ней. Улыбнулся неожиданно широко, рванул за собой за руку, вскакивая, и перед их ногами разверзлась бездна.
- Что ты… - начала она.
- Доказываю, - шепнул ей Ух’эр и потащил за собой.
***
Царство мертвых было темным. Серым.
В нем было тихо, и мертвецы, слуги Ух’эра, сновали по черным дорогам бесшумными тенями. Он покосился на нее, хитро подмигнул и приложил палец к губам. Потянул за собой.
А потом - в еще одну бездну.
И там, в замурованных наглухо подвалах, показал клетку, что стояла в самой глубине. А в клетке - исполосованное, разодранное тело монстра.
Посмотрел в глаза, внимательно и неожиданно серьезно.
И Сорэн почудилось: впервые видит настоящего Ух’эра. Безо всех его бесчисленных масок. Потом она узнала: она видела очередную маску. Потому что все, что есть у Ух’эра, - это маски. Все, что есть от Ух’эра, - это маски.
Сейчас у него был твердый взгляд. И мягкие губы. И тихое дыхание.
***
Она не могла спасти Лаэфа, потому что Лаэф - тень. Но этого, живущего в бесшумных тенях, она может вырвать из них. Унести в мир, где поют птицы и можно играть с лучами Ирхана. И Ирхан признает его, рано или поздно, но признает.
Конечно, он безумен. Он не должен быть здесь. Его место - рядом с ней.
И теперь Сорэн сжала его руку и повела, понесла за собой, ввысь, прочь от шепота и полумрака, в свой мраморный дворец. И там, во дворце, он снова оказался другим в свете дня.
Настоящим. И очень серьезным. И смотрел в глаза так, как никогда и никто.
- Сорэн, - тихо сказал он. - Я исполнил договор. Теперь твой шаг.
Она провела рукой по его щеке, и он закрыл глаза, потянулся за ее прикосновением, и ее белая ладонь задержалась. Скользнула к губам. К шее.
- Прости меня, - тихо сказала она.
- Ты не исполнишь обещания? - спросил он, не открывая глаз. - Если победишь?
- Исполню, мальчик, - уверенно ответила она, рука скользнула на его плечо, и плечо она крепко сжала. - Тебя не трону. Оставайся здесь. Сейчас. Оставайся со мной.
- Тогда за что простить? - спросил он и распахнул глаза.
И они, темные, огромные, в обрамлении длинных ресниц, светились безумной насмешкой, извечной издевкой, и его захотелось оттолкнуть. Подальше. Отмыть руки. Но прежде - заплакать.
Ведь она почти ему поверила.
- Или ты не у меня прощения просишь? - уточнил он и, подражая Лаэфу, выдохнул почти ему в тон. - Сес-стра…
Она задохнулась от злости, а он какое-то время старательно сжимал губы, сдерживая безумный хохот в себе, а потом - не смог. И хохот вырвался наружу.
***
И она проснулась от хохота. Села на ложе, вскочила.
И увидела его - сидел, подобрав под себя ноги, в проеме окна. На дворе была ночь, но и Рихан светила сквозь него. Висела за спиной, на уровне сердце, просвечивала блеклым пятном, и казалось, что у него вместо сердца - Рихан.
Хотя Сорэн уже знала: у него просто не было сердца. И его не было. Он был серой тенью в подземном царстве. Тенью, что пыталась быть богом, но у нее получалось криво.
Потому что сама тень - кривая.
- Я снился тебе, Сорэн? - спросил он, глядя в глаза.
- Ты ведь и сам был в том сне, - процедила она. - Ты принес этот сон, не так ли?
- Я просто пришел сказать, что все сделал, - он поднял руки. - А вот что было дальше...
- Я держу свое слово, - сказала Сорэн. - Но видеть тебя больше не желаю.
- Да-а-а? - с изумленной насмешкой протянул он.
Она, зарычав по звериному, швырнула в него драгоценной подвеской. Ух’эр расхохотался и, поймав подвеску на лету, соскользнул в окно.
В ответ ему расхохотались вдалеке гиены.
Взвыли волки.
И Сорэн замерла у окна, всматриваясь в темные леса. Он был где-то там. Он был везде. Мир будто шептал, повторяя снова и снова: “Лаэф-ф”.
- Оставь меня! - отчаянно крикнула она в окно.
- Да я, вроде как, уже… - с деланной растерянностью пробормотал под окном Ух’эр.
А потом снова рассмеялся.
Нет, его было не спасти.
Никого из них было не спасти.
***
И тело Затхэ, что она видела во сне, было всего лишь частью ее сна. Как и настоящий Ух’эр.
***
Эйра в ту пору ушла в рощи. Тэхэ не подходила к ней, но и не выгоняла. Иногда косые взгляды бросала издалека. А Эйра каталась на ветвях, играла с ланями-оленицами, купалась в ручье.
Там ее и увидел Заррэт.
Зачем пожаловал - Тэхэ не знала, не успела спросить. Ждала, что он будет искать разговора, но тот так и замер у ручья. Может быть, он сразу к Эйре шел, а может, просто обо всяких разговорах забыл.
Эйра купалась шумно. Вздымала брызги. И те, сверкающие, летели драгоценными камнями во все стороны.
И несколько из них - в лицо Заррэту. Лишь тогда она его увидела, но не смутилась - широко улыбнулась.
- Эйра, - сказал Заррэт и сел на берегу. - Возвращайся. Людям нужна Любовь.
- С каких это пор тебя волнуют люди? - удивилась Эйра.
- Меня волнует их кровь, - сказала Заррэт. - Многие войны начинают во имя Любви. Нельзя, чтоб Любовь была забыта.
- Так ты голодный? - сочувственно спросила Эйра. - Тебе крови мало?
И выбралась на берег, нагая, упругая, одним кошачьим прыжком. И мотнула головой, стряхивая мириады сверкающих брызг с взъерошенных рыжих волос.
Это - короткие рыжие волосы - было самым болезненным напоминанием о Затхэ. Эйра отделила, оторвала кусок себя, а теперь - его не стало.
Заррэт сбросил плащ, накинул ей на плечи, и она с недоумением уставилась снизу вверх. Она была маленькой, нежной и совершенно неуместной рядом с Заррэтом. И плащ его был ей тяжел и тоже неуместен на его плечах.
Так думала Тэхэ, глядя на них из зарослей.
Заррэт, отважный, сильный и честный, не должен путаться с глупой девчонкой. Если уж выбирать из них, сестер, куда уместнее рядом с ним выглядела бы сама Тэхэ. Он, единственный из богов, кого понимала с полуслова, чью силу уважала, мог бы стать ей верным боевым товарищем. Или больше.
Тэхэ никогда не задумывалась о том, чтобы навредить кому-то из своих, но всегда думала, что, если битве между ними суждено вспыхнуть, она окажется рядом с Заррэтом.
А теперь он защищал Эйру. Укрывал под своим огромным плащом.
- Возвращайся, - сказал он ей. - Я знаю, как это - прятать слезы. Ты сильнее, чем кажешься, Эйра. Я удивлен, что никто этого не видит. Но вижу я. И прошу тебя - выплачь слезы. И возвращайся.
А она вдруг перестала улыбаться, и слезы правда сверкнули в ее глазах - еще двумя драгоценными каплями.
- Они убили моего ребенка, - отчеканила с неожиданной злостью. - Вы убили…