- И за это я пришел просить прощения, - тихо ответил Заррэт. - Иначе было нельзя.

Эйра всхлипнула, прильнула к нему, и утонула во второй раз - теперь в мощных объятиях. Он был слишком огромен, и Эйра встала на носочки, чтоб дотянуться.

Чтоб‍ дотянуться до плеча, и через плечо бросить взгляд в заросли.‍

Точно в глаза Тэхэ.

И улыбнуться ей сквозь фальшивые слезы, которые мгновенно высохли.

Нет, Эйра не умела скорбеть.

***

Никто из них не умел - Д’хал не научил. Может, так хотел защитить их. А может, слишком поздно вспомнил.

По Затхэ скорбел лишь он сам.

Сидел под тем обрывом, на узкой кромке песка, глядел на волны Мирдэна. И так задумался, что не заметил, как к нему подошел человек. Девочка, совсем еще ребенок, человеческий детеныш, присела рядом, спросила:

- Тебе грустно? - и протянула горсть только что собранных, еще мокрых морских камней, обточенных водой.

Д’хал подумал, что так должно было случиться с ними со всеми - время, как вода, должно было заточить их, срезать углы, научить притираться. Не ссориться - вместе управлять миром. Вести людей за собой.

Но получилось, что все они - каждый сам по себе, а люди - подносят ему камни на берегу. Глупые, глупые дети.

Тогда он впервые понял, что был слишком мягок с ними. Тогда впервые понял, что уроки, извлеченные из слов, никто не запомнит. Что действовать надо по-другому.

- Я скорблю по Затхэ, - честно сказал он девочке.

- По чудовищу? - удивилась она.

- Он не был чудовищем, - ответил Д’хал. - Его сделали таким. Но я вижу будущее, дитя. И вижу, что это еще не конец. Пройдут века. Боги погибнут в великой битве. И вернется Сорэн. И потянется за ней ее тень Лаэф. А за ним - и другие Бессмертные. И тогда - вернется он. Совсем другим, сменив сотню тел и обличий.

- И что случится? - задержав дыхание, спросила девочка. - Кто победит?

Д’хал при‍щурился, вглядываясь в вечность.

- И Затхэ, - проговорил медл‍енно, будто не видел - читал что-то, едва различимое, в закатном небе, - отречется от Тьмы, и пойдет к свету, и возьмет меч, и спасет мир.

Улыбнулся девочке и потрепал ее по волосам.

- Но не бойся, дитя, - сказал ей. - Это случится еще не скоро. А ты... Ты понесешь об этом весть.

И бросил щепотку пыли с вершины Вечной горы в ладони, и дунул, и обжег своим дыханием, и развеял над дитям человеческим - чтобы хватило ей сил пронести его весть сквозь время.

Поднялся и медленно пошел вдоль волн, вслушиваясь в пение разгулявшихся над ними ветров.

До Мэргэ'ассе, смертельной битвы богов, оставалось пять веков.

***

Ух’эр остановился у ступеней черного трона Лаэфа, привычно запрыгнул на верхнюю, сел и потянулся. Довольный кот, а не бог Смерти.

- Как поживает моя дорогая сестра? - спросил Лаэф, змея Эрхайза скользнула вниз по плечу, забралась на руки Ух’эру, и тот погладил ее по голове. Эрхайза запрокинула голову, всматриваясь в его глаза.

- Пыталась меня спасти, - ухмыльнулся ей - и Лаэфу - Ух’эр, - можешь себе представить? Она когда-нибудь поймет, что если кого-то и нужно спасать, то - от нее?

- Сорэн считает, что ты на ее стороне? - строго спросил Лаэф. Он хотел говорить по делу - иногда ему было не до пустых пересудов.

- Еще бы! - фыркнул Ух’эр. - Чуть не возлюбила меня, так считает.

И рассмеялся. А взгляд Эрхайзы оторвался от его лица и уперся в подвеску.

- Чуть? - холодно переспросил Лаэф. Ух’эр неожиданно стал серьезным и доверительно сообщил, отрывая взгляд от Эрхайзы и вскидывая голову к‍ самому Лаэфу:

- Не знаю, что было бы, если б я в окно не выва‍лился.

И тот чуть заметно улыбнулся. Протянул руку и потрепал Ух’эра по волосам.

- Иногда, брат, - задумчиво сказал он, - ты настолько безумен, что я сам тебя опасаюсь.

“Хорошо, что признал, - подумал Ух’эр, - буду знать - доверяешь мне не полностью. А жаль. Жаль, что ты так умен, Лаэф”.

А вслух - снова расхохотался.