- И за это я пришел просить прощения, - тихо ответил Заррэт. - Иначе было нельзя.
Эйра всхлипнула, прильнула к нему, и утонула во второй раз - теперь в мощных объятиях. Он был слишком огромен, и Эйра встала на носочки, чтоб дотянуться.
Чтоб дотянуться до плеча, и через плечо бросить взгляд в заросли.
Точно в глаза Тэхэ.
И улыбнуться ей сквозь фальшивые слезы, которые мгновенно высохли.
Нет, Эйра не умела скорбеть.
***
Никто из них не умел - Д’хал не научил. Может, так хотел защитить их. А может, слишком поздно вспомнил.
По Затхэ скорбел лишь он сам.
Сидел под тем обрывом, на узкой кромке песка, глядел на волны Мирдэна. И так задумался, что не заметил, как к нему подошел человек. Девочка, совсем еще ребенок, человеческий детеныш, присела рядом, спросила:
- Тебе грустно? - и протянула горсть только что собранных, еще мокрых морских камней, обточенных водой.
Д’хал подумал, что так должно было случиться с ними со всеми - время, как вода, должно было заточить их, срезать углы, научить притираться. Не ссориться - вместе управлять миром. Вести людей за собой.
Но получилось, что все они - каждый сам по себе, а люди - подносят ему камни на берегу. Глупые, глупые дети.
Тогда он впервые понял, что был слишком мягок с ними. Тогда впервые понял, что уроки, извлеченные из слов, никто не запомнит. Что действовать надо по-другому.
- Я скорблю по Затхэ, - честно сказал он девочке.
- По чудовищу? - удивилась она.
- Он не был чудовищем, - ответил Д’хал. - Его сделали таким. Но я вижу будущее, дитя. И вижу, что это еще не конец. Пройдут века. Боги погибнут в великой битве. И вернется Сорэн. И потянется за ней ее тень Лаэф. А за ним - и другие Бессмертные. И тогда - вернется он. Совсем другим, сменив сотню тел и обличий.
- И что случится? - задержав дыхание, спросила девочка. - Кто победит?
Д’хал прищурился, вглядываясь в вечность.
- И Затхэ, - проговорил медленно, будто не видел - читал что-то, едва различимое, в закатном небе, - отречется от Тьмы, и пойдет к свету, и возьмет меч, и спасет мир.
Улыбнулся девочке и потрепал ее по волосам.
- Но не бойся, дитя, - сказал ей. - Это случится еще не скоро. А ты... Ты понесешь об этом весть.
И бросил щепотку пыли с вершины Вечной горы в ладони, и дунул, и обжег своим дыханием, и развеял над дитям человеческим - чтобы хватило ей сил пронести его весть сквозь время.
Поднялся и медленно пошел вдоль волн, вслушиваясь в пение разгулявшихся над ними ветров.
До Мэргэ'ассе, смертельной битвы богов, оставалось пять веков.
***
Ух’эр остановился у ступеней черного трона Лаэфа, привычно запрыгнул на верхнюю, сел и потянулся. Довольный кот, а не бог Смерти.
- Как поживает моя дорогая сестра? - спросил Лаэф, змея Эрхайза скользнула вниз по плечу, забралась на руки Ух’эру, и тот погладил ее по голове. Эрхайза запрокинула голову, всматриваясь в его глаза.
- Пыталась меня спасти, - ухмыльнулся ей - и Лаэфу - Ух’эр, - можешь себе представить? Она когда-нибудь поймет, что если кого-то и нужно спасать, то - от нее?
- Сорэн считает, что ты на ее стороне? - строго спросил Лаэф. Он хотел говорить по делу - иногда ему было не до пустых пересудов.
- Еще бы! - фыркнул Ух’эр. - Чуть не возлюбила меня, так считает.
И рассмеялся. А взгляд Эрхайзы оторвался от его лица и уперся в подвеску.
- Чуть? - холодно переспросил Лаэф. Ух’эр неожиданно стал серьезным и доверительно сообщил, отрывая взгляд от Эрхайзы и вскидывая голову к самому Лаэфу:
- Не знаю, что было бы, если б я в окно не вывалился.
И тот чуть заметно улыбнулся. Протянул руку и потрепал Ух’эра по волосам.
- Иногда, брат, - задумчиво сказал он, - ты настолько безумен, что я сам тебя опасаюсь.
“Хорошо, что признал, - подумал Ух’эр, - буду знать - доверяешь мне не полностью. А жаль. Жаль, что ты так умен, Лаэф”.
А вслух - снова расхохотался.