Ну-ну, надейся. Разумеется, в изложении Патрика все звучит вполне логично, только вот молодые девушки не всегда прислушиваются к голосу разума. Вернее, иногда в их поступках разум отсутствует, наличествует лишь уверенность в собственной правоте. Для примера можно вспомнить историю, пару лет назад произошедшую в нашем городе. Тогда дочери бедного ремесленника невероятно повезло — к ней посватался сын одного из самых богатых купцов нашего города. Девица, говорят, была прехорошенькой, с веселым нравом, и купеческий сын влюбился в нее настолько, что ни о какой другой девушке и думать не мог. Конечно, отец жениха был, мягко говоря, не в восторге от выбора сына — еще бы, девица бедна, как церковная мышь! тем более что у отца уже была присмотрена другая невеста, дочь одного из его торговых партнеров (надо сказать, что дочери торгового партнера молодой человек очень нравился). Однако парень упрямо стоял на своем, на корню пресекал все разговоры о какой-либо иной невесте, переубедить его не было никакой возможности, и, в конце концов, отец махнул рукой — мол, смотри, тебе жить!.. Естественно, новоявленной невесте все завидовали: еще бы, так повезло! Мало того, что сама вырвется из бедности, так еще и родной семье поможет, да и жених не плох — пусть не красавец, но богатый, добрый и любит ее, а что еще надо для счастливой семейной жизни?!
Однако за две седмицы до свадьбы все рухнуло — невеста сбежала из дома с приказчиком из соседней лавки, бросив и свою семью, и жениха. Говорят, приказчик был на диво хорош собой, но совсем небогат, и у него с дочкой ремесленника давно была любовь, которую эти двое от всех скрывали. Как позже выяснилось, несостоявшаяся невеста говорила подругам, что лучше жить с милым в шалаше, чем проводить время в богатом доме с нелюбимым мужем.
Думаю, не стоит говорить о том, какой случился скандал — это ясно и без лишних подробностей. Гнев родителей брошенного жениха (достоинство которых так пострадало от бегства неблагодарной девчонки!) понятен, а семья ремесленника от стыда старалась лишний раз на улицу не выходить, ну, а немногим позже эти бедные люди и вовсе покинули наш город. Еще через несколько месяцев сын купца женился на той девушке, которую выбрал ему отец. Говорят, жених на свадьбе был темнее тучи, но через несколько месяцев все же сумел обрести душевное равновесие. Что же касается беглецов, то через какое-то время стало известно, что они умчались едва ли не на другой край страны, опасаясь возможного преследования. Увы, их семейная жизнь не заладилась едва ли не с самого начала — каждый из этих двоих считал, что он пожертвовал собой ради другого, только вот тот, другой, этого поступка должным образом не оценил. Любовь — это, конечно, дело хорошее, только вот к любви неплохо бы иметь взаимопонимание, а заодно и немного денег, чего, как оказалось, у парочки и близко не было. Сейчас эти двое на дух не выносят друг друга, бросаясь бесконечными обвинениями в том, что их жизнь бедна, беспросветна и разбита по вине неблагодарного спутника жизни, который все погубил на корню, а ведь все могло сложиться совсем по-иному…
… Естественно, эту историю я не стала рассказывать Патрику. Будем надеяться на то, что мои опасения неверны, хотя в этом у меня есть немалые сомнения.
— Давай не будем думать о плохом… — примирительно заговорила я. — Уверена: то, что твоя невеста отдала письма — этому есть какое-то логическое объяснение. Вернешься домой, все выяснишь к общей радости.
— Наверное, так и будет… — отозвался Патрик, только вот особой радости в его голосе я не заметила. Похоже, что бы он нам не говорил, но в первую очередь ему надо убеждать себя в том, что у него с невестой прекрасные отношения, и то, что она отдала его письма герцогу Малк — это просто небольшое недоразумение. Ничего — вернешься в столицу, и разберешься со своей нареченной. Надеюсь, вы сумеете объясниться.
Кстати, ведунья сожгла письмо Патрика, а вот хрустальные пластины оставила себе — мол, от такой ценности грех отказываться, когда еще такое добро в руки попадет! Пластины-то эти не простые, а для чего они еще годятся — это вам знать не надо… Однако нас куда больше интересовало другое: если мы принесли письмо сюда, в эти лесные края, то наши преследователи в любом случае проследили наш путь, и потому должны знать, где мы сейчас находимся. В ответ на наши опасения ведунья только отмахнулась — они ж не дураки, должны были и раньше сообразить, куда вы направляетесь, тем более что обо мне знают многие — толковых мастеров в нашей стране немного. Во всяком случае, о том, где именно я живу, известно не только простым людям, но и тем, кого гм… так не любят церковники. Услышав наши слова о том, что, дескать, сюда могут придти люди герцога, а это опасно для нее, ведьма едва не рассмеялась — мол, с чего вы взяли, что они доберутся до моего дома? Вряд ли кто из деревенских их сюда поведет по своей воле, а если даже приезжие заставят кого-то из местных жителей это сделать, то нет никакой уверенности в том, что эти люди сюда дойдут. В здешних лесах сгинуть легче легкого, опасных мест тут полно, небольших топей хватает, зверье опасное водится, да и нечисти лесной тут в избытке… Что же касается меня… Я всегда знаю, если ко мне кто-то пробирается, так что вывод делайте сами… Что ж, судя по словам старой колдуньи, ее, и верно, так просто не возьмешь.
— Ты чего вздыхаешь?.. — повернулась я к Вафану. — И зачем в темноте по лесу бегал?
— Просто на душе паршиво… — неохотно отозвался тот. — Видели, как со мной эта бабка обошлась? Я-то думал, она мне поможет, а вместо этого от нее палкой по спине получил… Вот и решил пробежаться, успокоиться. Заодно зайца поймал, сгрыз. Можно было бы еще одного поймать, да голода особого не чувствую. А еще мне завыть хотелось, да погромче — думал, хоть немного душу отвести, но не решился. Боялся, что ведьма еще больше разозлится, да в шею меня от себя прогонит, и куда ж мне тогда идти? Не домой же возвращаться, тем более что я там никому не нужен. Да и с вами мне не по пути — в большом городе мне делать нечего, не мое это, да и опасно там находиться таким, как я.
— Не расстраивайся раньше времени… — посоветовала я парню.
— Да я пытаюсь…
— А вот меня другое удивляет — как это инквизиция до этого места не добралась… — негромко сказал Патрик. — Они ж ведь у нас хм… блюстители веры, и, бывает, гоняют даже простых гадалок. Говоря откровенно, я очень боялся, как бы в мое отсутствие сюда инквизиторы не нагрянули — они же не могут не знать о том, кто здесь живет! Скорей всего, даже сильные мира сего кое на что закрывают глаза — мало ли кому могут понадобиться услуги сильной ведуньи! Потому ее и не трогают.
— И потом, до этого места еще добраться надо!.. — хмыкнул Вафан. — Да и вряд ли кто из местных по доброй воле поведет сюда тех же инквизиторов! Хотя заставить, конечно, могут… Большой отряд сюда не отправят, а десяток людей в глухом лесу завсегда может сгинуть без следа — в это можете мне поверить! Даже в моем поселке было немало случаев, когда…
В этот момент мы услышали, как открывается дверь в избушку ведуньи, а чуть позже раздался ее голос:
— Чего сидите в темноте, лясы точите? Чего вам не спится, а?
— Извините, мы не хотели вас потревожить… — голос Патрика был полон извинения.
— Не хотели они… Это вы, молодые, в любой миг уснуть можете, а в моем возрасте, случается, и захочешь, да не всегда уснешь, и к тому же от любого шума просыпаешься! Доживете до моих лет, поймете… Ладно, раз такое дело, то нечего вам комаров кормить, идите сюда. Только идите цепочкой, друг за другом, и ступайте осторожно — на моей поляне так просто топтаться нельзя…
Возражать мы не стали, и, спотыкаясь в почти полной темноте, направились в избушку лесной ведьмы, а потом едва ли не на ощупь поднялись по ступенькам. Внутри домика тускло светила лампа, стоящая на столе, и все так же пахло сушеными травами.
Немного постояв у порога, мы уселись за стол, а хозяйка расположилась напротив нас. Мы все какое-то время молчали, ежась под взглядом ее темных глаз, а затем женщина заговорила, обращаясь к Патрику:
— Через полчаса светлеть начнет, и мы с тобой в лес пойдем.
— Зачем?.. — брякнул Патрик, не подумав, но колдунью его слова, кажется, насмешили.
— А сам-то как думаешь, зачем? Все за тем же, для чего ты сюда и заявился. Или ты имеешь в виду что-то иное? Вообще-то, мил человек, лет шестьдесят назад я бы с тобой за кое-чем другим охотно б в темный лесок отправилась — когда-то и я была молодой, да только сейчас у меня возраст для забав уже не тот, да и мысли давно другим заняты.
— Извините…
— Ничего, позабавил… А вот что касается тебя, олух… — женщина перевела взгляд на Вафана. — Тут будет отдельный разговор. Конечно, мне надо бы с тобой побеседовать с глазу на глаз, без твоих друзей-приятелей, только вот Хлапарь сегодня уж очень громко храпит, того и гляди от таких звуков избушка по бревнышку посыплется, так что посидите здесь. Уж раз вы меня разбудили, а сна нет… Давай-ка, бестолочь, поведай, что с тобой приключилось, и как дошел до такой жизни. Со всеми подробностями, ничего не упускай…
Вздохнув, Вафан вновь начал рассказывать, как по глупости и от обиды согласился на предложение местного колдуна стать волколаком, и вот теперь не знает, как снять с себя это колдовство, потому как хорошо понимает, что в его теле и душе звериная ипостась то и дело берет верх над человеческой сущностью…
— Что-то подобное я и предполагала… — произнесла колдунья после того, как Вафан замолк. — Как только ты тут объявился, мне враз стало понятно, с кем дело имею.
— Вы мне поможете?.. — оборотень с надеждой посмотрел на старую женщину.
— С тобой, мил человек, все не так просто… — продолжала ведунья. — Я вчера хорошенько посмотрела на тебя, да и ночью кое-что глянула, чтоб правду выяснить.